***
У дверей в царские покои Бенкендорф ждал выхода государя. Из покоев доносились страстные вздохи и стоны, сопровождаемые маршевой мелодией музыкальной шкатулки.
Бенкендорф посмотрел на часы. И в ту же секунду оборвались все звуки, замолкла музыкальная шкатулка, дверь распахнулась, и в приемную вышел самодержец всея Руси Николай Первый.
– Доброе утро, ваше величество, – поклонился Бенкендорф.
– Доброе утро, Александр Христофорович. Я очень занят. Уйма дел… Потрудитесь изложить все кратчайшим образом.
– Слушаюсь, ваше величество. Австрийский инженер Герстнер предлагает соединить железными дорогами на паровой силе ряд городов Российской империи…
– Но он же сумасшедший!.. Ну почему ко мне?! Направьте его во врачебную управу!
– Осмелюсь заметить, ваше величество, Герстнер представил вполне убедительные резоны для полезности введения железных дорог на благо процветания России…
– Россия и так процветает! – нетерпеливо перебил царь. В эту секунду из-за двери послышался нежный женский голос:
– Ну где же вы, Николя?..
Оглядываясь на дверь, Николай торопливо проговорил:
– Александр Христофорович, голубчик… Обсудите проекты этого… Ну как его?!
– Герстнера, – подсказал Бенкендорф.
– …проекты этого Герстнера в соответствующих инстанциях, создайте необходимые комиссии, сделайте организационные выводы – и только потом ко мне! И не в такое раннее время, Александр Христофорович!
– Николя!.. – послышалось из-за двери.
Николай ринулся в покои, на ходу расстегивая мундир. Когда он распахнул двери, Бенкендорф увидел кровать под балдахином, в которой томилась обнаженная фрейлина…
***
На Крестовском острове, в тщательно сокрытой от посторонних глаз беседке, собрались акционеры русского извоза.
– Мы для него – инкогнито! Мы оплачиваем его работу, а остальное его не касается. Кто мы, что мы – он никогда не узнает, – жестко проговорил князь Меншиков.
– Неужели нельзя было найти специалиста из своих? – пожал плечами граф Татищев.
Нет! Как выяснилось – нельзя! Потому что у нас все делается тяп-ляп! А он – ювелир!.. Послужной список его интриг превосходит всякое воображение: дворцовый переворот в Абиссинии, беспорядки в Ирландии, расстройство военного союза Люксембурга с Китаем против Англии, загадочная гибель короля Саудовской Аравии…
– Ну хорошо, хорошо… Достаточно. Когда он будет здесь?
– Я здесь уже. – В дверном проеме появился маленький, худенький человечек с ангельским лицом, белокурыми волосиками и широко распахнутыми доверчивыми голубыми глазами. За ним волочилась непомерно длинная шпага.
– Ага..: – несколько растерялся князь Меншиков. – Господа! Позвольте представить вам… э-э-э…
– Иван Иванович, – помог ему вооруженный ангел. – В России я натурализовался как Иван Иванович Иванов.
– Дорогой Иван Иванович, мне не хотелось бы называть имен…
– И не надо, – мило улыбнулся Иван Иванович. – Вы – князь Меншиков, вы – князь Воронцов-Дашков, вы – графы Бутурлин, Татищев и Потоцкий. Ваш негласный доход от извозного промысла – более ста миллионов рублей в год. И железные дороги Герстнера могут лишить вас этих денег. Так?
Ошеломленное молчание было ему ответом.
– А вот вам и последняя информация: ваш государь благосклонно разрешил создание комиссий по обсуждению проекта Герстнера.
– Кошмар!.. – Все схватились за головы.
– Итак – цареубийство? – деловито спросил вооруженный ангел.
– Нет! Нет!.. Только не это!.. – испуганно закричали все.
– Жаль… – сразу погрустнел Иван Иванович. – Время политических свобод… Император гуляет без охраны… Ах, как эффектно можно было бы обставить эту акцию!.. И недорого.
– Ни в коем случае! – категорично прервал его Воронцов-Дашков. – Россия достаточно натерпелась от смены правителей!
– Очень, очень жаль, – мягко и печально повторил ангел со шпагой. – А ведь скоро даже ничтожные государственные деятели, болтая о равенстве и демократии, начнут окружать себя такой толпой телохранителей, что исполнение самого примитивного политического убийства станет буквально непосильной задачей. Естественно, и цена… – Ангел присвистнул и ввинтил палец куда-то вверх.
Вошел здоровенный молодой лакей – принес самовар, чашки, блюдца, сахар. Иван Иванович тут же стал прихорашиваться, не отводя от лакея томного взора. Лакей перехватил его взгляд, смутился…
– Может быть… Герстнера? – осторожно спросил граф Потоцкий.
Иван Иванович обиделся, как виртуоз-скрипач, которому предложили сыграть на балалайке "Светит месяц".
– Ну пожалуйста… Хотя это не та фигура, господа, ради которой стоило приглашать меня! Тем более что сегодня в России уже немало сторонников железных дорог…
Ангел со шпагой помолчал и с надеждой спросил:
– А может быть, вообще террор?
– Что-о-о?.. – Все впервые услышали это слово.
– Террор. Новая, очень прогрессивная форма насильственного убеждения, при которой клиент сам отказывается от ранее намеченных планов. Мы, профессионалы, считаем, что за этой формой большое и светлое будущее, – пояснил Иван Иванович.
Князь Меншиков сразу оценил преимущества прогресса:
– Прекрасно! Мы примем самое живое участие в работе всех комиссий по обсуждению проекта Герстнера, а господин Иванов параллельно с нами займется осуществлением своего прогрессивного метода. Пусть расцветают все цветы! Итак – террор!!!
***
Герстнер, Родик, Пиранделло с козой, Зайцев и Маша торопливо сбегали вниз по лестнице отеля "Кулон" к выходу на улицу, где их ожидала карета.
– Скорей, скорей! – торопил всех Герстнер. – Мы уже десять минут назад должны были уехать…
– Антон Францыч! Не волнуйтесь… В России вы никуда не опоздаете, – успокаивает его Родик. – Назначено заседание комиссий в десять, хорошо, если к двенадцати соберутся…
– Я не хочу этого слышать!!! Это разгильдяйство!
Герстнер рывком открыл дверь на улицу, и тут же перед его носом раздался страшный взрыв. Стоявшая у отеля карета взлетела в воздух…
Когда дым рассеялся и обломки кареты вернулись из поднебесья, выяснилось, что от всего экипажа невредимыми остались только кучер на облучке и две запряженные непонятно во что лошади.
– Ну вот, – удовлетворенно сказала Маша. – А если бы мы вышли на десять минут раньше?..
***
По коридорам Сената сновали чиновники с папками. Один из них проскользнул в дверь с табличкой "Специальная междуведомственная комиссия", где с трибуны князь Воронцов-Дашков говорил:
– Устроение железных дорог в России совершенно невозможно, бесполезно и крайне невыгодно. А если кому-то приходит в голову, что две полосы железа смогут оживить наши русские равнины, – тот глубоко и опасно заблуждается!
Все это выглядело как суд над Герстнером. Он сидел в стороне ото всех, и его лицо выражало искреннее недоумение.
Чиновник положил перед князем бумагу, зашептал:
– Записка графа Бобринского и военного инженера по ведомству путей сообщения Мельникова в защиту проекта господина Герстнера.
– Нам-то это зачем?! – возмутился князь. – Отнесите в Комитет по устройству железных дорог.
***
Глядя на освещенные окна Сената, Маша, Тихон и Родик томились на набережной. Двумя полукружьями сбегали вниз гранитные ступеньки к невской воде. Там Пиранделло готовился доить Фросю.
– Подслушать бы, как там, чего… – тосковал Тихон. – Придумали же для глаз подзорную трубу… Неуж нельзя и для ушей чего выдумать? Насколько легче работать было бы!..
Родик сказал: .
– Протянуть такую проволочку… на одном конце коробочка, на другом – трубочка. В коробочку говоришь, в трубочку слушаешь…
– Нет, – возразил снизу Пиранделло. – Проволочку всегда заметно. Каждый дурак подойдет и оборвет. И все.
– Правильно! Уж если мечтать – так ни в чем себе не отказывать! – сказал Родик. – Никакой проволочки! Все исключительно через атмосферу, по воздуху… Я в Москве говорю: "Маша!" А Маша мне из Петербурга: "Слушаю!"…
– Ох, чует мое сердце, неладно там… – тревожно произнесла Маша и показала на окна Сената.
***
И снова коридоры Сената. Снова табличка: "Комиссия по устройству железных дорог".
В зале, тоже смахивающем на зал суда, чуть поодаль от трибуны страдал Отто Франц фон Герстнер, а с трибуны вещал граф Татищев:
– Климатические условия нашей страны послужат сильным препятствием к этому разорительному для населения России нововведению! И потому устройство железных дорог считаю на несколько веков преждевременным!..
Чиновник пробрался к Татищеву, положил перед ним бумагу:
– Письмо графа Бобринского и инженера Мельникова в защиту проекта Герстнера…
– Отнесите это в "Особый комитет по рассмотрению заявления Герстнера", – обозлился граф. – Пусть там и решают!..