Есть в селе Сновицы несколько достопримечательностей. Например, дом, которому более ста лет. В нем жили зажиточные крестьяне. В годы коллективизации их раскулачили, дом отобрали. В конце прошлого столетия строение вернули дочке бывшего хозяина. Местные говорят, она тщетно пыталась его продать – цена слишком высока.
Кроме того, в селе Сновицы Суздальского уезда в первой половине XIX века жил один из потомков князей Пожарских, Илья Ефимович Пожарский. Здесь проживало не одно поколение Пожарских. Среди Пожарских из села Сновицы были однодворцы-крестьяне, ездившие на заработки в Москву.
А на месте нынешней Благовещенской церкви издревле существовал мужской монастырь. Монастырь управлялся сначала игуменами, а потом архимандритами, имел 750 душ крестьян. В 1764 году монастырь был упразднен.
Село Богослово было расположено на речке Поповка в шести верстах от города Владимир. О нем говорится в грамотах Иоанна Васильевича, в числе сел в вотчине Московского митрополита Симона. Село Богослово впервые упоминается в документах в начале XVI века.
В 1833 году здесь была построена каменная церковь на средства прихожан. Приход состоял из села и деревень: Загорья, Багриново, Филиппуши, Нежитино, сельца Марьина. Всего было 701 человек мужского и 800 женского пола.
Основной четверик с апсидой и колокольней церкви построены в 1833 году, трапезная часть – в 1876 году, и гораздо позже – приделы около колокольни.
Село Никульское упоминается в документах впервые в 1662 году. Село было вотчиной московского Новодевичьего монастыря. Оно было подарено монастырю Иоанном Грозным. Ныне существующая в селе Никольская церковь поставлена на месте деревянной. Она сооружена в 1828 году на средства прихожан.
Знаешь, пока искала информацию в Интернете [1] об этих местах, узнала о значении нового для меня слова – селище. Оказывается, СЕ́ЛИЩЕ – это археологический термин, обозначающий древнее (исчезнувшее) неукрепленное, в отличие от укрепленного городища, поселение. Селище обычно не заметно на местности и обнаруживается только по наличию культурного слоя.
Так вот таких селищ в этих местах несколько. И наша деревня Губачево – на территории одного из них. Как древнерусское селище Губачево восходит своими корнями аж к XII–XIII векам. Представляешь, в каком особенном, овеянном "сединой веков" месте я живу?!
Сегодня об этой седине веков мало что напоминает, разве что разбросанные тут и там древние церкви да часовенки. В деревянных домиках вдоль всей дороги от Владимира до деревни почти сплошь стеклопластиковые окна да сайдинговая "обертка". Почти у каждого – по машине у ворот. Нередки спутниковые тарелищи на крышах, заменившие прежние антенны-скелетики. Всё, как везде.
Но это – уже совсем другая история… Новейшая.
О ней как-нибудь в другой раз, брат.
А пока до свидания! И удачи тебе!
Жил-был Адам…
Такие люди – живущие сердцем и готовые отдать его другим, – есть, но их всё меньше …
Судьба
Рассеянно меня топтала,
без злости, просто между делом.
Рукой махнула, перестала,
а растоптать и не успела.
Потом слегка посовестилась
и вяло оказала милость:
подкинула с небесной кручи
удачи и благополучья.
А под конец, зевнув устало,
вдруг закруглилась, как сумела,-
несчастьями не доконала,
счастливым сделать не успела.
Александр Володин
Жил-был человек. Жил не один. Как он шутил, их было шестеро в квартире: два отца, два сына, один дед и один внук. В общем, мужское царство из… трех человек.
Почему царство было исключительно однополым? Ну, так сложилось. Нет-нет, они не были женоненавистниками. Или, упаси бог, этими, ну, как их, которых окликают: э-ге-гей… С этим у них было все в порядке. Просто старший из них свою единственную уже потерял – старость унесла, средний, наш герой, – был в поиске любимой, а младшему время еще не приспело.
Вот так они и жили. Без женских рук, которые так много умеют. Без милых глаз, которые всё примечают. Без ласки женской, которая ничего не стоит, но так дорога. Без заботливо и вкусно приготовленных обедов… В общем, много без чего, что может и должно быть, если в доме есть женщина.
Про то, что всё это благоденствие может быть, но не всегда бывает, – я не зря обмолвилась. Потому что сплошь и рядом мы видим: наличие фемины еще не обещает всех благ, которых хотелось бы из ее нежных ручек получить. Потому как такие, случается, экземплярчики женского рода встречаются, что лучше бы и не встречались вовсе.
Но, простите, отвлеклась. Ведь главное действующее лицо нашего повествования вовсе не женщина, а совсем наоборот. Но в рассказе о нем без упоминания дочерей их прародителя Адама не обойтись. Так устроен мир – он биполярный и двуполый, и всё, так или иначе, крутится вокруг этого.
Кстати, нашего героя так и звали – Адам, то есть человек.
Адам был уже не слишком молод, но и не стар еще, чтобы уже не хотелось таких сентиментальностей, на которые так падки женщины. Да-да, я говорю о любви, ласке, внимании, заботе… Вы можете возразить мне, что вообще-то в вышеперечисленном мы нуждаемся от рождения и до смерти, причем все, независимо от пола.
Так оно. Но в детстве хочется любви и опеки родителей. В юности – внимания ровесников. В зрелые годы – пылких чувств любимой женщины или мужчины. А в старости – заботы детей и внуков.
У Адама была особенность, выделяющая его из толпы, делающая не таким, как все, – большое, просто огромное сердце. Оно не помещалось в его тщедушном теле и все время норовило вырваться прочь – за тесные рамки организма.
Благодаря своему особенному сердцу он обладал старомодной по нынешним временам порядочностью. А еще, представляете, патологической честностью – он ни-ког-да не врал. Мало того, Адам был бескорыстен и готов прийти на помощь почти любому, кто об этом просил. Некоторые пользовались этим ему в ущерб, прямо скажем, бессовестно пользовались. Другой бы "сделал выводы", обиделся, сказал, что думает, вычеркнул, но наш Адам умел прощать чужие недостатки…
У Адама было, кроме прочих, одно свойство, которое делало его сильным и слабым одновременно, – он умел любить. Любить своих близких, друзей, коллег, любить саму жизнь во всех проявлениях. Но не всегда эта любовь приносила радость, иногда от нее становилось больно.
Однажды большое сердце Адама, переполненное любовью ко всему сущему, не выдержало ее напора, и… нет, не сломалось, не сдалось. Оно вдруг устало… Сердце нуждалось в подпитке – добрыми эмоциями, взаимными чувствами, заботой и нежностью. Потому что любой, даже самый глубокий, источник, из которого только черпают, не восполняя, может обмелеть и даже высохнуть.
Усталое сердце сказало Адаму: "Слушай, я тебя понимаю – ведь я часть тебя. Ты честен, добр, бескорыстен, готов помочь всякому. Но, может, ты начнешь уже думать немного и о себе тоже, заботиться, любить себя? Ведь меня не хватит на всех, я уже не такое сильное, как прежде…"
А Адам в ответ: "Дружище, ты давно служишь мне верой и правдой и знаешь, что по-другому я не смогу. Да и ты тоже. Значит, будем жить дальше так же – сколько суждено". Сердце замерло на миг, сжалось, потом вытолкнуло порцию живительной крови и застучало дальше: тук-тук, тук-тук, тук-тук…
Адам прижал руку к груди – в знак благодарности.
Жил-был Адам…
Прелесть и Чудо Сказка для взрослых
– Принцесса моя, какая ты у меня прелесть! – сказала женщина своей маленькой дочери, укладывая ее спать.
– Мамочка, про Принцессу я знаю – это дочка короля. А кто такая Прелесть?
– Прелесть? Детка, хочешь, я расскажу тебе сказку о Прелести?
– Хочу, – малышка обняла своего любимого плюшевого мишку и приготовилась слушать.
…Жила-была Прелесть . На кого она была похожа? На цветок персика весной – такой же нежной, чистой, бело-розовой она была. И ведь ничегошеньки для этого специально не делала – только умывалась прохладной водой, как дождем или росой, – и снова сияла свежестью.
Прелесть была девочкой мечтательной, все время витала где-то в облаках своих фантазий и окружающим казалась немножко инопланетянкой.
Когда пришел срок, Прелесть расцвела прекрасным бутоном. И все вокруг любовались ею – так она была хороша! Любовались, но подойти ближе – боялись. А вдруг сломают случайно тонкий стебелек или сомнут ее нежные лепестки?..
А Прелесть – этот дивный и нежный цветок – мечтала совсем не о далеких звездах, где, наверное, и жизни нет, а об одном – встретить, наконец, своего Садовника. Чтобы он заботился о ней, укрывал от холодного ветра или обжигающего солнца, стал ей самым близким и родным. В ответ же готова была Прелесть цвести и благоухать только для него единственного, даря радость и украшая его жизнь.
Но все Садовники почему-то обходили вниманием Прелесть и выбирали других. Самой первой приметили Красоту – та нравилась всем. Доброта, умевшая подобрать ключик к любому сердцу, тоже встретила суженого. Обрела свое счастье и хохотушка Веселость… Даже глуповатая Капризка нашла свою половинку. Хитрость – и та поймала в свои сети доверчивого Садовника. Все они обзавелись детишками, раздались вширь и стали поглядывать на Прелесть свысока, как на белую ворону. "Что-то в ней не так, – судачили они меж собой, – ведь нас всех замуж взяли, а она – одна…"