6
Снова дождь.
Юн стоит в темноте под окнами школы и заглядывает в физкультурный зал: там местный бард развлекает песнями под гитару человек двадцать слушателей, в основном учителей и сотрудников администрации. Тут Элизабет, почти все ее друзья, новый пастор с половиной своего бойскаутского войска, жена Римстада (она физиотерапевт в доме для престарелых), а у стены под баскетбольным щитом, на приличном удалении от любовницы, устроился Ханс.
- Жалкий лицемер,- мысленно обругал Юн учителя, стремившегося быть на дружеской ноге с учениками, не любившими его,- верблюд прилипчивый.
Ханс явился сюда десять лет назад и выглядел как турист, приехавший в горы: куртка-анорак, резиновые сапоги, борода. А теперь он отец семейства, купил дом, сбрил бороду и перелез в вельветовые брюки и кожаный пиджак, вот только взгляд обманщика никуда не делся.
Он был одним из главных борцов за новый водопровод. Поначалу все от него отмахивались; но он биолог и сам взял пробы воды из частных колодцев, а потом предъявил результаты начальству и местным дуракам и сказал, что в этом пойле бактерий, как в хлеву, зато кислотность в два раза ниже нормы, так что пить такую воду и остаться здоровым невозможно. И мало-помалу народ перешел на его сторону: сперва коллеги и друзья, потом эксперты из водного надзора и те, кто рассчитывал заработать на чистой воде,- Заккариассен с его рыбзаводом, владельцы крупных крестьянских хозяйств. Когда в конце концов удалось протолкнуть решение через муниципальный совет, за него проголосовали почти все.
В первом ряду сидит женщина лет тридцати. Ее-то Юн и ждет. Модно одетая: черные колготки, косметика, браслет, наверняка эротично позвякивающий, и стильно подстриженные черные как смоль волосы. На коленях у нее фотоаппарат и блокнот, куда она еще ничего не записала. Она журналистка из города, из местной газеты, куда Элизабет (как, впрочем, и Ханс) пишет свои "письма читателя".
После концерта, когда почти все под барабанящим проливным дождем уже разбежались по машинам, из темноты вынырнул Юн и предложил журналистке помощь - у нее зонт заело.
Она испуганно отпрянула назад, но Юн опустил руки по швам, показывая, что не собирается ее душить.
- Вы меня напугали,- сказала она, схватившись за сердце, но все же отдала Юну зонт; он освободил заклинившее кольцо, раскрыл полотнище. Эту встречу он тщательно продумал, заранее заучил реплики - и вдруг все забыл.
- Наверно, о мире пел? - продолжил он беседу и кивнул в сторону певца, как раз втискивавшегося в машину пастора, который взялся отвезти его к парому.
- Да,- засмеялась она.- Репертуарчик на любителя.
Юн жил напряженной сексуальной жизнью. В основном он управлялся с этим собственноручно, на чердаке, с помощью стопки порножурналов. Перед женской красотой in natura, как сейчас, он совершенно терялся: красота не для него. Тут ему никогда ничего не перепадет. Не родилась еще такая красавица, чтобы взглянула на Юна и обомлела от любви,- впрочем, и дурнушки такой тоже не
нашлось. Он читал в журналах о толстухах и уродливых и сочувствовал им всей душой. Но братство некрасивых - это не общность, а сумма затравленных одиночеств, здесь каждый идет ко дну сам по себе.
- Я тут живу,- представился он, кивнув в ту сторону, откуда надвигались дождевые тучи.- Охочусь в окрестностях…Да… На водопроводе работаю. Вы Лизу помните? - Он взял себя в руки и перешел к делу.- Я потому хотел поговорить с вами, что в вашей газете много о ней писали.
Журналистка медлила с ответом. Они одни, кругом темнота, и до привычного ей мира далеко, как до луны.
- Лиза? - пробормотала она, играя ключами от машины.- Нет, что-то не помню. И вообще, я очень тороплюсь. Может быть, обсудим это в другой раз?
- Она уехала в Копенгаген учиться на балерину. Вы об этом писали.
- Да, что-то такое припоминаю. Она с завода на севере острова, так ведь?
- Да.
- Дочь заводчика, насколько я помню.
- Да. Моего возраста. Волосы длинные, черные, примерно до сих пор.- Юн показал на ее воротник. Они стояли уже не под крышей, а под открытым небом, она под зонтом, он поодаль, чтобы не показаться навязчивым. Журналистка махнула было рукой, приглашая и его под зонт, но как-то вяло, и он остался стоять под дождем.
- Она пропала,- сказал Юн.
- Пропала? Что ты имеешь в виду? Она не вернулась домой? Бывает. А чего ты от меня хочешь?
Ничего особенного. Просто прочитать все, что она писала о Лизе. У них же должен быть архив. Посмотреть фотографии, которые отец с сестрами отдали газете.
Она держала зонтик над его головой, он изо всех сил старался не дышать ей в лицо. Люди не любят, когда им пыхтят в лицо, особенно если они только что нехотя сделали вам одолжение.
- С этим, наверно, не будет проблем. Когда ты хочешь приехать?
Она взглянула на часы и невольно вздрогнула, он отпрянул назад, под дождь.
- Не надо,- сказала она раздраженно.- Не делай так.
Юн не понял ее.
- Не мокни под дождем. Стой под зонтом, пока мы не договорим. Ты меня нервируешь.
- Ладно.
- Мокрый насквозь, ну и видок у тебя… Так, нет, что я говорю!
- Ничего страшного.
- Да,- быстро заговорила она.- Конечно, Лизу я помню. Но это было одно из первых моих заданий. Наверно, два года назад, даже больше. Ее искали и столичные газеты, да?
- Угу.
- И она так и не вернулась домой?
- Нет.
- Странно. Юн подержал зонтик, пока она открыла машину и села в нее, потом засунул его в окно.
- Встретимся на следующей неделе, хорошо? Юн кивнул, она подняла на него глаза:
- Ты здесь остаешься? Мучается, наверно, не должна ли она подвезти его. Юн давно научился помогать людям выходить из затруднительных положений и упредил ее приглашение.
- Нет, спасибо, мне на север.
Машина завелась, но женщина помедлила еще пару секунд.
- Меня зовут Марит,- сказала она, протягивая руку.- Не знаю, сумею ли я тебе помочь, но, если приедешь, спроси Марит. О'кей?
- Угу.
- И извини.
- За что?
- О господи, забудь.
Она подняла стекло и уехала. Юн подождал, пока огни машины скроются за поворотом, и медленно побрел следом.
Он думал о Лизиных глазах. Их странное мерцание, делавшее их похожими на пару плохо отшлифованных зеркал, сводило с ума не только Юна. Все поражались, что у такой чудачки такой красивый взгляд. С той самой секунды, когда Юн перед зданием администрации вспомнил о Лизе, она не сводила с него глаз.
Задумавшись, он заметил машину, только когда поравнялся с ней. Новенькая "субару" стояла у спуска к болотам. Это была машина Ханса.
Юн сошел с дороги, почти прижался носом к переднему стеклу машины и заглянул внутрь. Ничего не видно. И в лесу поблизости ничего не слышно, только бесконечный монотонный шум дождя. Вдруг на мокром стекле появились два круга света: они приближались с востока - машина шла в глубь острова. Не раздумывая, он шагнул на дорогу и встал так, чтобы его заметили. Оказалось, это возвращается журналистка. Она узнала его, резко затормозила - взвизгнули тормоза - и вышла из машины.
- Что ты здесь делаешь? - раздраженно спросила она.- Ты сказал, что тебе нужно на север?
- Машину рассматриваю,- улыбнулся он смущенно.- Это учителя.
Она взглянула на машину.
- Ну и что? Что-то случилось?
За березняком едва брезжил тихий слабый свет.
- Это хутор светится,- объяснил он.- Хозяйства там теперь нет: муж работает в городе, а жена здесь, одна. А на той стороне, за полем - вон, видите,- живет его бывшая ученица.
Юн пожал плечами.
- Возможно, его нет нотам, ни там.
- Ты шпионишь за ним, что ли? Правильно я поняла?
- Ну-у. Он с моей сестрой роман крутит. Это я для нее делаю.
Журналистка засмеялась, но в глазах у нее был испуг, а не веселье.
Она тоже успела промокнуть до нитки, как и он. Потекла тушь с ресниц, жесткие волосы не лежали как модельная прическа, но прилипли ко лбу и смотрелись как стертая автомобильная покрышка.
- Тебя домой отвезти? - нетерпеливо спросила она.- Или хочешь здесь остаться?
- Ну.
- Тогда мигом в машину, пока нас не смыло.
Несколько сот метров по шоссе к югу - и они свернули на проселок, старый, разбитый колесами, кое-где подтопленный подземными ключами. Раньше он шел до соседнего острова, но оттуда всех давно выселили, и с прошлой зимы, когда во время шторма льдом снесло мост, дорога заканчивалась у большого хутора и домика на отшибе, где жили Юн с Элизабет.
Он вертел в руках ее фотоаппарат и делал вид, что не слышит, как она костерит погоду. Только сказал: "Дальше", когда она притормозила у большого хутора. Марит нехотя подчинилась.
Кругом все было черно: что ночь, что небо, нигде не светилось ни окна, ни лампы. Чем дальше они ехали, тем хуже становилась дорога. Последний отрезок пути, вниз под горку и через перелесок, они едва одолели. Журналистка несколько раз останавливалась, но куда денешься, тут не развернуться, а Юн все "дальше" да "дальше".
Когда они наконец добрались до цели, Юн принялся медленно и обстоятельно рассказывать, как теперь разворачиваться, чтобы не сдавать в темноте задним ходом по мокрым камням. Все объяснив, он остался сидеть в машине, не собираясь, похоже, из нее вылезать. Марит избегала его взгляда.
- Боишься,- сказал он. И с удовлетворением увидел, что она закусила нижнюю губу. То-то: здесь его мир, единственная точка на земле, где он всесилен.
- Не надо было мне ехать сюда,- выдохнула она.
- Да уж,- ответил Юн.- Не надо было.