Полиция смотрит на Картон-сити сквозь пальцы: нас тут слишком много, и нам некуда больше деться. Мы только мешаем. Жители пригорода, дважды в день проходящие мимо – утром с вокзала Ватерлоо, а вечером обратно на вокзал, – нас ненавидят. Они ненавидят нас с такой силой, что не в силах на нас смотреть. Если кто-то из наших попадается им на пути (а здесь много пьяниц), они просто переступают через лежащего и идут дальше. Они нас ненавидят за то, что у нас много свободного времени. Времени у нас вдоволь, мы не знаем, куда его девать, а им его не хватает, вечно не хватает.
Сегодня неделя, как умер Джеральд Фокс.
23. Homo impecuniosus – трудящийся
Профессор Уиллоуби Д’Арби оторвался от отчета о вскрытии тела Джеральда Фокса.
– Ну давай, приятель, выкладывай, – приказала Летиция, – нечего держать язык за зубами. Что там сказано?
– Сказано: "обширное кровоизлияние в мозг".
– Вызванное пластмассовым солдатиком? – насмешливо фыркнула Летиция.
– Да. Я улавливаю ноту сомнения в твоем голосе, жена.
– Это просто курам на смех. Кто производил вскрытие?
– Роджер Скиллет. Знавал его, когда мы учились в Оксфорде. Лентяй был отпетый, поэтому я сомневаюсь, чтобы за тридцать с чем-то лет работы в провинции его способности к дедуктивным рассуждениям значительно развились. Тем не менее очень мило с его стороны, что он прислал мне эти бумаги.
Еще накануне в обед Летиция ушла из своей конторы на Тависток-сквер и попыталась раздобыть игрушечного пластмассового солдатика. Однако продавец сообщил ей, что их больше не выпускают; тогда Летиция обзвонила знакомых – из тех, кто не исповедует пацифизма и у кого есть маленькие дети. В конце концов одного солдатика она разыскала. И теперь он восседал на кухонном столе, среди объедков и грязной посуды. Над серьезной розовой мордашкой свисал беретик, лихо сдвинутый набекрень, ручки застенчиво сложены над бесполым пахом. Руководствуясь научными интересами судебной медицины, Летиция сняла с него крошечную маскировочную форму и лилипутские сапожки.
– Он очень мил, правда, муж? – Летиция взяла в руки голую куклу и помотала ее ножками. – Ведь ты же ни за что не убил бы большого мужчину, правда, миленький? – обратилась она к кукле. – Конечно же нет. Ты ведь такой крохотуля, правда? – Она повернулась к мужу: – Труп Фокса еще не увезли?
– Нет, пока в холодильнике. Очевидно, его печень представляет огромный интерес для ребят из лаборатории по изучению последствий алкоголизма. Собственно, прочитав отчет, я понять не могу, каким образом его организм вообще еще действовал. Жуткое состояние здоровья для человека, которому нет и сорока: легкие ни к черту, варикозные вены, геморрой, блокированные склеротическими бляшками артерии, молоткообразные пальцы стоп, тонкий череп, пониженный интеллект, хрупкие кости, перхоть, засорение околоносовых пазух, полипы в носу, эпидермофития стоп, ожирение, пиорея, инкарнация ногтей на пальцах стоп… небольшой ушиб основания черепа, нанесенный нашим милым солдатиком, но никакого серьезного вреда он не причинил. По-моему, наша Ковентри вовсе и не убила мистера Фокса, Летиция. Думаю, он себя убил сам. Апоплексия… Ободряющая новость, а?
Летиция игриво стукнула мужа голым солдатиком по затылку.
– Стал бы ты во все это вникать, если бы Ковентри была страшна как смертный грех, а, муженек?
– Возможно, и не стал бы, женушка, – признался У Д.
24. Дерек вытирает пыль
Однажды, вернувшись с работы, Дерек увидел, как вдова Фокса Кэрол отпирает дверь своего типового дома и, собрав четырех дочек в стайку, загоняет их туда. "Мужественная малышка, – подумал он. – Надо пойти выразить ей соболезнование". Со времени ее тяжкой утраты прошло восемь дней. Дерек подошел к книжному шкафу и поискал "соболезнования" в справочнике по этикету Викторианской эпохи под названием "Манеры и правила поведения в приличном обществе, составленные представителем аристократии", но там ничего не было сказано относительно того, как принято себя вести в случае, когда муж убийцы встречается со вдовой убитого.
– Будет видно по ходу дела, – решил Дерек.
Он вышел из дома, пересек улицу и постучался в дверь дома № 12. Ему открыла четырехлетняя Керсти Фокс.
– Твоя мамочка дома?
– Да, она в уборной.
Дерек сказал Керсти, что подождет у дверей. Наверху дернули за цепочку, раздался шум хлынувшей воды, и, тяжело ступая по узкой лестнице, Кэрол Фокс стала спускаться вниз. Заметив Дерека, она отпрянула, словно тот собрался налететь на нее с кулаками.
– Вы меня смерть как напугали, – сказала она.
Дерек поморщился: у нее был резко выраженный местный акцент. Собственный акцент Дереку почти удалось искоренить.
– Миссис Фокс, я просто хотел сказать, как мне бесконечно жаль…
– Да ладно, чего там.
– Вы, видимо, в полной депрессии.
– В чем?
– В депрессии.
– В чем?
– В депрессии.
Кэрол кивнула, полагая, что, если соседу не перечить, ей удастся побыстрее от него отделаться.
– Как малышки это перенесли?
Она понизила голос:
– Я им еще не сказывала, они думают небось, что он пока в отпуске, в Пензансе.
– Как, разве они не видели?.. Своими глазами? Разве они не стали свидетелями зрелища?.. Того, что случилось…
– Ну да, ясное дело, видали, но они ж не знали, что он помер. Они уж привыкли, что он на полу валяется и глаза закрыты. Он, знаете, сильно попивал.
– А вы-то как себя чувствуете?
– Кто, я? О, я хорошо, без него-то спокойно. Ваша жена мне прямо услугу сделала. Он же скоро меня бы прикончил. Я его ненавидела.
– Можно мне зайти на минутку, миссис Фокс?
– Да я сегодня не успела прибраться, – сказала Кэрол, будто Дерек был инспектором из Министерства Чистых Домов.
– Мне нужно у вас кое-что узнать.
– Ладно.
Кэрол провела его в комнату, отшвыривая ногами с дороги различные предметы одежды. Маленькие дочки Фокса сидели на полу и ели из мисок кукурузные хлопья. На экране телевизора крупным планом показывали операцию на сердце. Дневная программа. Кэрол и Дерек сели за стол в дальнем углу комнаты. Дерек посмотрел в окно на сад Фоксов – серо-коричневый участок земли без единого живого растения. Бордюр составляли лишь поломанные кукольные коляски.
– Вы какую-нибудь газету читаете, миссис Фокс?
– Кто, я? Нет, он вот читал, а у меня с детьми хлопот полон рот.
Дерек вкратце сообщил Кэрол, что бульварные газеты намекают, будто у ее покойного мужа была связь с Ковентри. Знает ли Кэрол что-либо об этих предположениях?
– Кто, я? Да я ж говорю: у меня забот полон рот. Он каждый вечер уходил, но… недаром говорят, жена узнает последней, так ведь? – Кэрол отвела глаза к экрану и смотрела на пульсирующие артерии, пока Дерек не заговорил снова:
– Я хотел бы что-нибудь для вас сделать, миссис Фокс.
– Для кого? Для меня? А что?
– Вскопать сад… полки смастерить… у меня хорошие руки. И теперь вам понадобится мужчина в доме, не так ли?
– Кому, мне? С чего это? У меня его и раньше не было.
– У вас все в порядке в финансовом отношении?
– Это в смысле денег, что ли?
– Да.
– Теперь даже лучше. Я уж и страховку выправила. Да вообще, что ни возьми – теперь куда лучше, правда.
Дерек почувствовал себя слегка обманутым. В кармане брюк у него лежал пакетик бумажных салфеток. Он рассчитывал выхватить их в тот миг, когда убитая горем вдова начнет рыдать. Более чем трезвый взгляд на вещи м-с Фокс смешал его планы. Он решил, что она потрясена, глубоко потрясена. В дружелюбном молчании они наблюдали, как ассистент хирурга зашил грудную клетку и тщательно привел больного в порядок. Когда передача закончилась, Дерек пошел в бедно обставленную кухню и заварил для Кэрол и для себя крепкого чая. Потом помыл посуду и вытер пыль. Это было самое малое, что он мог для них сделать.
25. Как овдовела Додо
В Картон-сити никто, даже очумевшие от пьянства алкоголики, не мог урвать восьми часов полноценного сна. В полночь мы с Додо устраиваемся на ночлег в своем коробе, но в три часа обычно просыпаемся. И тогда ничего не остается делать, кроме как осторожно выкурить вдвоем сигаретку и поболтать.
Додо рассказала мне, как три года тому назад она овдовела.