– Смотри! – сказала Алена, сделав рукой широкий жест. – Тебе это нужно увидеть, чтобы сделать репортаж?
Я посмотрел вокруг. Сколько хватало глазу, влево и вправо на парапете набережной гнездились разноцветные палатки. Зрелище, надо сказать, довольно веселенькое!
– Это кто? – спросил я наивно. – Какие-нибудь бастующие? Длительная акция протеста?
– Ничего подобного! – обиженно отозвалась Алена. – Это и есть клошары, которые тебя интересуют.
– А где же картонные коробки? Я слышал, эти граждане живут под мостами в коробках?
– Французское государство заботится о бездомных, – снисходительно разъяснила Алена. – Им с недавних пор предоставлены особые морозоустойчивые палатки. Хотя лучше бы нормальным людям зарплату подняли. Бомжи – они и есть бомжи, деклассированные, антисоциальные элементы. Хоть они обычно и незлобивые, но я боюсь их. Ни за что бы не по ехала сюда ночью! Ни за какие деньги!
Я смотрел на набережную. У бомжей происходила какая-то своя явно организованная жизнь: они неторопливо вылезали из палаток, глазели на окружающих, готовили еду, загорали на теплом сентябрьском солнышке. Среди них были женщины и дети. Все они казались очень довольными своей жизнью.
– Так. Едем дальше? – меня вывел из ступора вопрос Алены. Похоже, я все-таки слишком много выпил вчера разбавленного вина.
– Да, пожалуй. Хотя мне придется ближе к вечеру к ним вернуться.
– А вот это уже без меня! – категорично заявила Алена. – Под такое безобразие я не подписывалась. Я работаю в приличном агентстве новостей, в мои обязанности общение с этими бездельниками не входит. Я должна показать тебе районы обитания клошаров и помочь в случае необходимости с организацией культурного досуга. Может быть, рассказать, как пройти в Лувр или в музей Орсэ? А может, тебя Роден больше интересует?
Тон Алены был почти издевательским.
– Поехали дальше, клошаров смотреть!
Мы медленно двинулись по набережной. Алена показывала рукой в сторону Сены.
– В принципе под любым мостом можно найти палаточные городки с бомжами. Новый мост, мосты Сюлли, Мари – картина будет примерно одинаковая. Даже под мостом Александра III живут бродяги, хотя это самый центр, к тому же красивейший мост в Париже… А ближе к окраинам они и вообще без всяких палаток живут. Есть и коробки, и тенты. Но с такими сейчас борются. Их нечасто на набережной увидишь. Хотя и напротив Нотр-Дама разные субъекты попадаются…
Кругом были пробки, машины истошно сигналили. Вонь в воздухе стояла примерно такая же, как в Москве в час пик. Алена цветасто материлась по-русски и подрезала автомобили в соседних полосах. Так же поступали и другие водители. Особенно нагло вели себя таксисты в "мерседесах".
– Ненавижу этих арабов за рулем! Ездят, как у себя в пустыне!
– А у нас в Москве говорят "как в кишлаке", – рассмеялся я. – Про бомбил на "копейках", выходцах с Кавказа.
– Смотри, вот еще твои клошары! – Алена притормозила и указала пальцем на открытые мусорные баки вдоль дороги. В них с энтузиазмом копались странные личности неопределенного пола.
На Елисейских Полях, наверно, в этот момент нормальные люди степенно гуляли по бутикам, сидели в кафе, чинно дегустируя вина, а мы с моей спутницей кружили по Парижу, то и дело притормаживая у мусорных баков. В обзорную экскурсию по клошарскому Парижу входило также посещение нескольких вокзалов.
– Ну и как тебе знакомство с клошарами, Тимофей? – спросила еще через пару часов толканий по пробкам Алена. – Доволен? Думаю, свою программу на сегодня я отработала.
– А может, в арабские кварталы заедем? Там есть клошары? – спросил я.
– В арабские кварталы не поеду, уволь! – эмоционально отрезала Алена. – Да и клошаров там нет, они в основном в центре тусуются, где туристы ходят. Хочешь посмотреть на арабский бардак – бери такси и проси проехать там, только мой совет – без остановок. На метро одному туда ехать не стоит. Еще много бомжей живет за перифериком – местной окружной дорогой, – но туда тащиться далеко. Я тебе все показала, теперь сам смотри, общайся, собирай материал – слышала, ты большой мастер этого дела. Будут вопросы, проблемы – звони. Вот мой номер телефона.
– Может, все же по кофе? Нам же еще контракт посмотреть надо… – Я продолжил попытки знакомства поближе. Мне хотелось понять, откуда в этой русской девочке с французским видом на жительство столько агрессии в отношении несчастных скитальцев. Да и понравилась она мне: миленькая, хоть и вздорная немного.
– Ладно, – согласилась Алена, – давай.
Мы притормозили у небольшого ресторанчика. Когда уселись за столик и раскрыли меню, она деловито сообщила мне:
– А вот на эти страницы можешь не смотреть!
– Это почему же? Тут как раз то, что надо: я бы с удовольствием сейчас проглотил отбивную!
– Обеденное время закончилось, горячего сейчас не делают.
– А суп-то хоть можно взять?
– И супа тоже нет.
– Вот те на! А что есть?
– Чай, кофе, бутерброды…
– Опять бутерброды! Что за страна!
Мы взяли по кофе и гамбургеру. И это – хваленая французская кухня!
– Можешь посмотреть контракт! – раскрыла Алена кожаный портфельчик и протянула мне прозрачную папку.
– Давай!
Я быстро пробежал глазами бумаги.
– Главное, что есть полная страховка жизни! В случае чего родственники получат премиальные, – рассмеялся я и поставил закорючку внизу. – И гонорар меня вполне устраивает. Нет вопросов!
– Я должна передать тебе еще аванс.
– Спасибо. Он не будет лишним. Но только я предпочел бы на время оставить его где-нибудь у вас в офисе, в сейфе, как и мой паспорт. Гостиница мне тоже с завтрашнего дня нужна не будет.
– Что ты имеешь в виду? – Алена закашлялась, поперхнувшись кофе, и уставилась на меня.
– У меня свои методы сбора информации.
Она переосмысливала мой пассаж минут пять, даже бутерброд жевать перестала. Потом спросила испуганно:
– Где же ты тогда собираешься жить?
– Пока не знаю. Вскрытие покажет.
– Но ты же не собираешься… – Алена побледнела, пытаясь соображать быстрее и тщательно подыскивая слова, – жить с ними на улице?
– Именно это я и собираюсь сделать. У меня большой опыт. Приходилось и с прокаженными в московском подвале жить, чтобы материал сделать. И сидеть в окопах, мотаясь по Чечне. Иначе не будет никакой журналистики, а только полное фуфло.
– Подожди… Но с тобой ведь может в любую минуту что-то случиться. Они же бомжи, отморозки! Тебя могут убить. Еще у них всегда такая вонь, грязь… Можно заразиться чем угодно!
– За меня не беспокойся – мне не привыкать. Кстати, подскажи, – а от какого слова происходит "клошар"?
– Не думала никогда об этом… Сейчас, попытаюсь сообразить… – Алена все еще переосмысливала предыдущую часть разговора и казалась очень загруженной. В то же время выражение ее глаз изменилось, с ее лица как будто слетела ненужная маска. Она осталась такой, какой была на самом деле: немного растерянной, угловатой девочкой. – Наверно, от "ля клош", колокольчик. Пустые люди, как колокольчики: ходят, звенят. Только их звон бесполезен и никому не нужен.
– Почему ты к ним так относишься, Алена?
– А как к ним еще можно относиться? – взорвалась девушка, и ее глаза сверкнули. Она была очень хорошенькой, когда злилась. Даже разрумянилась. – Я несколько лет жила в Италии без документов, черт знает в каких клоповниках, работала проституткой, танцевала в клубах, чтобы как-то на кусок хлеба заработать. Я бы тоже могла вот так сесть на пьяцце и сидеть, милостыню просить, опуститься, стать нелюдью. А я несколько лет билась день и ночь потому, что хотела хорошо жить! Я делала все, чтобы заработать себе то, что сейчас имею. И сейчас у меня все наконец есть: муж-француз, хоть и старше меня на тридцать лет и пьяница, зато теперь документы в порядке. Выучила язык, закончила МВА, нашла приличную работу и теперь живу в Париже, в нормальной квартире. Ненавижу дармоедов!
– А ты не допускаешь, что у них может быть какая-то своя философия, особый взгляд на мир? Может, они просто другие?
– Да фигня это все! Просто бездельники, нищие иммигранты, деградировавшие алкаши. Какая у них может быть философия? – изумилась Алена и посмотрела на меня.
– А нормальные люди могут клошарами быть?
– Никогда! – В тоне Алены была абсолютная убежденность.
– Все ясно, – кивнул я. – А скажи, Алена, ты про Джима Моррисона слышала что-нибудь?
– Моррисон? – Алена удивилась и на секунду задумалась. – Это тот самый обдолбанный музыкант? Жил в шестидесятые, кажется, лидер этих ненормальных хиппи? Он еще умер от наркотиков? Припоминаю что-то. Это полный кошмар! Что тебя в нем-то интересовать может? Его время давно прошло. И слава богу! Слушай, хватит уже про всяких наркоманов и уродов говорить, а? Мне уже на работу ехать пора, у меня там еще дела.
– О’кей, тогда забирай обратно деньги, вот и мои документы. Одежда и личные вещи будут в отеле. На ваше усмотрение. Когда мне понадобится компьютер, я позвоню. До связи!
Я махнул рукой на прощание и вышел из машины. У входа в отель обернулся. Алена сидела за рулем в состоянии глубокой задумчивости и расширенными от удивления или испуга глазами смотрела мне вслед. Ей уже обсигналились несущиеся сзади автомобили: паркуясь, она даже не включила аварийку.
Еще одну ночь я спокойно отдохнул в номере, а утром следующего дня позавтракал, натянул свои "рабочие" штаны цвета хаки, тельняшку, старые кроссовки, потертую куртку, аккуратно упаковал вещи. На столе оставил компьютер и, насвистывая, вышел из отеля навстречу парижским клошарам.