– Скажи, пусть в понедельник позвонит и запишется, как все нормальные люди.
– Ты сможешь принять ее в понедельник?
– Пусть позвонит сначала. И, Тоша, перестань записывать ко мне непонятно кого. Я, между прочим, своему секретарю за это деньги плачу.
В субботу около полудня Антон Ильич сидел в кресле своего друга.
Под окном золотились макушки деревьев. Заканчивался октябрь. Осень в этом году подступала мягко. Еще не было и намека на первый снег. Воздух оставался прогретым, дожди шли коротко, и дороги быстро высыхали под лучами теплого еще солнца. Деревья пожелтели, но держали на себе листву и не торопились осыпаться. Стояла теплая, сухая золотая осень.
Несмотря на беспокойную ночь, Антон Ильич был, как всегда, гладко выбрит, аккуратно причесан и одет по-выходному элегантно, в вельветовые брюки и мягкий кашемировый свитер. Он приготовился к объяснениям и держал в голове пару фраз, придуманных им накануне для того, чтобы как-то утешить вчерашнюю незнакомку. Он чувствовал себя очень неловко оттого, что не оправдал ее надежд и не смог помочь в трудную минуту. Вместо того чтобы протянуть руку помощи, он будет вынужден отправить ее домой не солоно хлебавши. Чтобы хоть как-то загладить свою вину, он собирался подбодрить ее возможностью встречи с Геннадием Петровичем в самое ближайшее время.
Однако сегодня его глазам представилась совершенно иная картина. Девушка, появившаяся в кабинете без пяти минут двенадцать, держалась на удивление спокойно, и Антон Ильич на мгновенье усомнился, она ли это. От вчерашнего волнения не осталось и следа. Она кивнула Антону Ильичу и, кажется, по ее лицу пробежала улыбка. Сняв верхнюю одежду, она прошла к столу и расположилась в кресле напротив. Антон Ильич, не разглядевший вчера ее лица, все еще не был уверен. Но тут она обратилась к нему по имени.
– Антон Ильич, я должна сказать вам спасибо.
Антон Ильич смотрел на нее в недоумении.
– Вы не представляете, как вы помогли мне. Этой ночью впервые за долгое время мне удалось заснуть. Сегодня утром я проснулась и поняла, что скоро в моей жизни все изменится. К лучшему. И все благодаря вам. Вы дали мне надежду.
У Антона Ильича отлегло на сердце. Он-то готовился к укорам и обвинениям, а она его благодарит.
– Ну что вы, – он смущенно улыбнулся, но глаза его не скрывали удовольствия.
– Нет-нет, не скромничайте. Вам ли не знать, как иногда одно только слово может дать человеку надежду, может спасти ему жизнь.
Она многозначительно взглянула на Антона Ильича.
Тот не сразу понял, что она хотела сказать. Что значит "спасти жизнь"? Неужели она собиралась…? Бог мой, не может быть! Такая молодая, красивая… Вот те здрасьте. Все-таки не зря он сегодня приехал. Ведь чувствовал же, что дело серьезное. Видно, чутье его не обмануло.
– Да-да, именно это случилось со мной. Вы наверно думаете, как такое может быть? Такая молодая, откуда такие мысли? Поверьте, дело не в возрасте. Дело в этом, – она приложила руку к груди, и Антон Ильич залюбовался ее красивыми наманикюренными пальчиками на фоне шелковистой ткани платья. – Вы понимаете меня?
Он оторвал взгляд от ее платья, встряхнул головой, словно прогоняя наваждение. Нет, он не понимал ее. Но он вдруг вспомнил, что собирался сказать, и понял, что делать это надо сейчас.
– Послушайте… э-э…
– Александра.
– Александра, дело в том…
– Можно просто Саша.
– Саша, дело в том, что… понимаете… одним словом, к сожалению, к моему великому сожалению, я не смогу вам помочь.
– Как?
Глаза ее округлились от удивления.
– Понимаете, я не… не…
– Что?
Она смотрела на него строго.
– Не Геннадий Петрович.
– И что?
И вдруг какая-то мысль промелькнула в ее глазах, выражение недоумения на лице сменилось догадкой, в ту же секунду подбородок ее задрожал, губы искривились, и она прошептала сдавленным голосом:
– Значит, по-вашему, все так плохо? Так плохо, что вы отказываетесь работать со мной?
– Нет, ну что вы…
– Неужели вы не дадите мне даже шанса?
– Ну что вы, я совсем не это имел в виду…
Антон Ильич совершенно растерялся. У него и в мыслях не было огорчить ее еще больше. Вот дурень! Как же он не догадался, что она может истолковать его слова по-своему? Ведь сказала же, что только первую ночь, как спать стала нормально. Бог знает, что ей довелось пережить, а он тут… Человек и так по краю пропасти ходит, одно неосторожное слово и… Как теперь быть? Он заерзал на месте, беспомощно озираясь по сторонам, не зная, что предпринять.
Александра между тем сидела, опустив голову и прикрыв лицо руками. Так прошла, кажется, целая вечность. Когда она наконец отняла ладони от лица и посмотрела на него, лицо ее было совершенно спокойным, как у человека, только что принявшего твердое решение.
– Антон Ильич.
– Да-да?
– Антон Ильич, вчера вы меня выслушали, выслушайте же и сегодня. Прошу вас, позвольте все вам объяснить. И если потом вы не измените своего решения, если снова ответите отказом… – губы ее задрожали, но она сумела взять себя в руки, – что ж, я смирюсь. Я приму ваш отказ. И не стану больше докучать вам своими проблемами.
– Что вы, вы не… вы мне…
– Спасибо, – произнесла она с такой благодарностью в голосе, что Антону Ильичу стало стыдно за свое малодушие.
Он и предположить не мог, что следующие два часа станут для него настоящим мучением. Поначалу он был само внимание и всем своим видом показывал, что готов выслушать и помочь. Однако следить за ходом рассказа становилось все труднее. Александра говорила складно, без запинок, словно читала заготовленный текст, но Антон Ильич ее не понимал.
Едва ему начинало казаться, что он уловил суть рассказа, как выяснялось, что речь идет совсем о другом, а то, что он посчитал главным, являлось всего лишь предисловием к основному сюжету Рассказ ее то и дело прерывался историями из прошлого, иногда из далекого детства, ибо сама она явно видела во всем этом какую-то связь. На Антона Ильича градом посыпались имена ее мужчин, родственников, коллег, подруг, школьных друзей, начальников и соседей по дому Она говорила не переставая, перескакивая с одного на другое, и, казалось, ничуть не заботилась об Антоне Ильиче, отчаянно пытавшегося поспеть за ее словами.
Не прошло и пятнадцати минут, как Антон Ильич почувствовал, что на него навалилась страшная усталость. За эти несколько минут он устал так, как не уставал за все пять дней рабочей недели. Голова гудела от напряжения, ноги отяжелели, заломила спина. Он заерзал на месте, пытаясь принять удобное положение и распрямить спину, и в конце концов, позабыв о вежливости, шумно вздохнул, откинулся в кресле и оттуда смотрел на Александру из-под очков молчаливым, ничего не значащим взглядом.
Она тем временем принялась перечислять фамилии людей, по всей видимости, известных специалистов, которых она посетила до того, как попала сюда. Затем последовало разъяснение точки зрения каждого из них на проблему Александры, затем мнение самой Александры на их точку зрения. До Антона Ильича то и дело доносились какие-то термины и слова, значения которых он не знал, из-за чего интерес к беседе у него пропал окончательно. Понять что-либо он больше не пытался. И поскольку с самого начала от Антона Ильича требовалось только одно – слушать, он больше не утруждал себя попытками вмешиваться в разговор и что-то уточнять. Похоже, и Александру это вполне устраивало. Лишь изредка она, заметив, как лицо Антона Ильича в очередной раз искажалось кривой полуулыбкой, прерывала свою речь и восклицала:
– Вы считаете меня глупой, да? По-вашему я поступила неверно?
На что Антон Ильич отвечал:
– Ну что вы, что вы. Вовсе нет.
И история продолжалась.
Через некоторое время настойчивый голос снова вырывал его из забытья:
– Антон Ильич. Антон Ильич!
– Да-да.
– Ну скажите мне, что я все сделала правильно! Я вас умоляю!
– Да-да, конечно. Вы все сделали правильно.
– Да? Правда? Вы правда так считаете?
– Ну конечно.
– Слава богу!
В желудке у Антона Ильича заурчало от голода. Не представляя себе, как прервать этот утомительный монолог, он украдкой потянул рукав свитера на левом запястье и посмотрел на часы. Еще не было и двух! Антон Ильич смотрел на часы и глазам своим не верил. Ему казалось, он просидел здесь полдня. Это не укрылось от зорких глаз Александры.
– Время? Мы уже заканчиваем?
– Да! – не раздумывая, выпалил Антон Ильич и вскочил на ноги.
Александра посмотрела на него несколько изумленно, но поняла, что Антон Ильич настроен решительно.
– Ну что ж, – сказала она, тоже поднимаясь, – большое вам спасибо.
– Ну что вы, – отвечал Антон Ильич, направляясь к двери и недвусмысленно давая понять, что разговор окончен.
– Я могу рассчитывать на новую встречу?
– Я одного не пойму, Тоша, зачем ты на следующую встречу согласился?
– Я не соглашался.
– Ну хорошо, почему ты не отказался?
– Ген, потому что я есть хотел.
– Причем тут это?
– Притом. У меня уже сил не было, Ген, понимаешь? Это ты привык к такому. А я с непривычки, знаешь, устал как собака. Если бы я начал с ней еще из-за этого спорить, она вообще бы никогда не ушла.
– Ну ты даешь! – Геннадий Петрович расхохотался. – И что будешь делать?
Антону Ильичу было не до смеха.
– Не знаю. Может, ничего не делать?
– Это как?
– Ну, не приходить в субботу? Постоит, подождет да и уйдет.