Разговор постепенно приобретал деловую направленность, хотя, как и прежде, перемежался тостами, чоканьем и вновь подносимыми закусками. Когда время приблизилось к двум часам, Иван Игнатьевич громко спросил:
– Так, что у нас там по регламенту, мистер Мак' Кэнахью?
– Завод? – Обрадовался иностранец.
– На завод всегда успеем. А вот Вы озера наши видели?
Переводчица Света принялась объяснять непонимающему англичанину, что здесь у них уникальные озера, которые обязательно надо посмотреть.
Антон Ильич, видя, что программа предстоит обширная, шепнул директору завода:
– Иван Игнатьевич, давай сначала на завод, а то не успеем ведь. У меня обратные билеты на девять утра, мне велено его завтра к обеду в Москву доставить, задержаться здесь не получится.
– Антон Ильич, – Иван Игнатьевич смотрел заискивающе, – я тебя прошу, давай на завод после обеда, там сейчас ребята порядок наводят, раньше не получится.
– Ну хорошо, – вздохнул Антон Ильич, поднимаясь из-за стола.
Следующие два часа почетных гостей в сопровождении двух других машин возили по местным окрестностям. Антон Ильич, разморенный и немного уставший, предпочитал все время проводить на заднем сиденье автомобиля, предоставляя Мак’Кэнахью выходить любоваться пейзажами и фотографироваться. Места эти он посещал не раз, а если бы и не так, все равно никакая сила не заставила бы его теперь выйти на улицу из теплой, мягко укачивающей машины.
Мак’Кэнахью держался молодцом. Улыбка все еще не сходила с его губ, хотя энергичное любопытство в глазах уже погасло. Чувствовалось, что его стали утомлять эти бесконечные вылазки через каждые пару километров с целью увидеть старинный памятник или развалины церкви, сфотографировать вид на город с еще одной горы и согреться очередной рюмкой. Казалось, он был рад наконец добраться до ресторана, где для всех подали поздний обед.
В команде пирующих то убывало, то прибывало. Кто-то, прощаясь с гостями, покидал ресторан, кто-то наоборот только усаживался, своим присутствием внося свежую струю в ход застолья. Неизменными оставались четверо: Мак’Кэнахью, Антон Ильич, Иван Игнатьевич и Света, которая была здесь больше по долгу службы, чем по необходимости. Временами Антон Ильич медленно и без эмоций вопрошал:
– Когда же на завод, Игнатьич?
На что тот сурово смотрел в ответ и показывал на англичанина:
– Антон, ну ей-богу, посмотри на человека, ты видишь, он счастлив. Ну какой ему сейчас завод, ты сам подумай?
Мак’Кэнахью действительно выглядел довольным. Теперь он не пропускал ни одного тоста, а то вдруг и сам пытался произнести что-то длинное и путанное, сводящееся к тому что Россия – прекрасная страна.
Когда обед подошел к концу, настало время ужинать и отдыхать, и вся компания направилась в единственный в городе ночной клуб, где для руководства завода имелся отдельный зал. Кто включил караоке, кто мог – принялся играть в бильярд. Антон Ильич устроился на диване, молча наблюдая за происходящим.
Накрыли столы, подали выпивку. В зале появились две девушки, высокие, длинноволосые, в коротеньких юбках. Одна из них непрерывно улыбалась Антону Ильичу, во всяком случае, ему так казалось. Другая явно предназначалась Мак’Кэнахью, однако тот не обращал на нее никакого внимания, занятый увлекательной беседой с директором завода.
– Ты, Дональд, приезжай к нам зимой. Здесь красотища неимоверная! Я говорю, зимой к нам приезжай! Зимой, понимаешь? – Иван Игнатьевич наклонился ближе к англичанину и кричал ему почти в самое ухо, словно от этого иностранец мог понять его лучше. – Я говорю, зимой, зимой! Ну когда холодно! – Иван Игнатьевич согнул руки в локтях и съежился, изображая холод. Света подоспела с переводом.
– Α-a, зимой! Так холодно ведь!
– Ерунда! – Махнул рукой Иван Игнатьевич. – Мы тут одного француза на крещение взяли с нами в проруби купаться, – глаза Мак’Кэнахью округлялись по мере того, как он начинал понимать из объяснений Светы, что такое прорубь. – Так ему очень понравилось. Он даже потом в гостиницу не хотел возвращаться, представляешь? – Иван Игнатьевич пьяно захихикал.
– Что, попросил сразу отвезти его в больницу? Иван Игнатьевич захихикал еще громче.
– Да нет же! Решил… поехать с нами… в баню! – От смеха Иван Игнатьевич навалился на поручень дивана и разлил содержимое рюмки. – Вот так-то, я тебе скажу… мистер Макканаху…
– Мак’Кэнахью, Иван Игнатьич, – смутившись, поправила директора Света.
Тем временем девушка в мини юбке, не дождавшись инициативы со стороны Антона Ильича, подсела к нему на диван, представилась Ольгой и пригласила на танец.
У Антона Ильича мелькнуло в голове, что для танцев он не слишком крепко стоит на ногах, но смелость девушки придала ему сил, он послушно поднялся и, слегка качаясь, повел спутницу на танцплощадку, где в самом разгаре шла дискотека.
Не прошло и пяти минут, как, к немалому удивлению Антона Ильича, к ним присоединился Мак’Кэнахью, обнимая за талию вторую девицу. "Салют, Энтони!" – весело помахал он рукой Антону Ильичу.
Англичанин танцевал довольно эмоционально, то сильно прижимая спутницу к себе и ведя ее длинным размашистым шагом, то резко отталкивая и двигаясь стоя на месте, выделывая такие па, какие Антону Ильичу еще не доводилось видеть. Очередной раз сделав оборот вокруг себя, Мак’Кэнахью снова неожиданно схватил партнершу за талию и уверенно повел за собой, высоко вскинув локти и прижимаясь щекой к ее щеке, как в танго, как вдруг Антону Ильичу стало понятно, что англичанин по ошибке увел чужую девушку, а его партнерша стояла одна, неуверенно двигаясь в такт музыки. Антон Ильич хотел было остановить Мак’Кэнахью и стал пробираться к нему, не отпуская от себя Ольгу, но тот уже оттолкнул девицу и, вытянув руки во всю длину, собирался провернуться на одной ноге, но не устоял и повалился прямо в руки Антона Ильича, оказавшегося рядом…
Охранники помогли всем троим подняться с пола и дойти до диванов, но Мак’Кэнахью было уже не угомонить. Веселье било в нем ключом. Включив первую попавшуюся песню на караоке-диске и повернувшись спиной к экрану, он стал расхаживать по залу с микрофоном в руках, словно по сцене, и распевая какую-то песню на английском языке. Пел он от души, и зрителям – из тех, кто еще не спал сидя за столом – понравилось. Иван Игнатьевич даже взял второй микрофон и принялся подпевать, тоже громко и раскатисто, правда, совсем другую песню и, разумеется, по-русски, но, казалось, ни один, ни другой диссонанса не ощущали.
Веселье завершилось к половине седьмого утра, когда было принято решение отвезти Мак’Кэнахью и Антона Ильича в гостиницу, чтобы дать им время собраться – не позднее восьми надо было выезжать в аэропорт.
Провожать их приехали на двух машинах, одна для отъезжающих, в другой – пакеты с подарками и сувенирами, переданными директором завода на память о поездке. Антон Ильич был готов к выходу, когда в номер постучали.
– Иду иду! – крикнул он, думая, что охранники беспокоятся, не проспал ли он.
– Антон Ильич, помощь нужна!
Антон Ильич открыл дверь.
– Что стряслось?
– Да этого Вашего Макдональдса разбудить не можем. Закрылся изнутри и спит, в ус не дует. Прикажете ломать дверь? С балкона зайти возможности нет.
– Конечно ломать! Самолет через час!
Замок взломали быстро. Мак’Кэнахью, как был в одежде и ботинках, крепко спал. Антон Ильич принялся будить его, но тот бормотал какие-то фразы и не поднимался. Тогда двое охранников взяли англичанина под руки и вынесли на улицу. Третий помог Антону Ильичу наспех собрать вещи Мак’Кэнахью, которые были на виду и закрыть чемодан.
По дороге в аэропорт Мак’Кэнахью проснулся и в самолет поднялся почти сам. Стюардесса помогла разложить кресла, чтобы мужчины могли прилечь. Почти все пространство на полу заняли пакеты с сувенирами для Мак’Кэнахью. Благо, в бизнес-классе других пассажиров в этом рейсе не было.
Антон Ильич, не спавший две ночи, накрылся пледом и быстро заснул.
Через несколько часов его разбудил голос стюардессы:
– Через двадцать минут садимся, будьте любезны, просыпайтесь. И осторожно, пожалуйста, не наступите на своего спутника.
– Что? – Не понял спросонья Антон Ильич.
– Ваш друг отдыхает внизу под Вами.
Антон Ильич посмотрел вниз. Мак’Кэнахью отдыхал на полу в проходе между рядами, вытянувшись во весь рост.
Под голову он подложил один из сувенирных пакетов, обняв его, как подушку, двумя руками…
Прошла неделя. Ждали отчета о результатах командировки со стороны англичан. Те как всегда тянули.
Для Антона Ильича это была длинная, мучительная неделя, полная тяжких переживаний. Что только не передумал он за эти дни. Пойти к руководству и признаться, что на завод они не попали… Или позвонить Мак’Кэнахью и попросить его придумать что-нибудь, отрапортовать, что, мол, есть необходимость приехать еще раз… Или сразу написать увольнительную, чтобы только не объясняться, что да как… Он не переставал корить себя за то, что не справился с поручением, что подвел руководство, что сорвал важную сделку, да еще вот так… Антон Ильич весь съеживался внутри и горел от стыда, стоило ему представить, как прогремит голос начальника, Алексея Евсеича:
"Как же вы так, Антон Ильич, полетели на завод, а на завод-то и не попали?! Извольте объясниться!"
В отчаянии он набрал номер Ивана Игнатьевича, единственного, с кем можно было поделиться бедой и спросить совета. Иван Игнатьевич сразу смекнул, что к чему, и ответил строго: