Его Величество криво улыбнулся в камеру, ткнул в последнюю кнопку на пульте и упал замертво. К нему бросилась свита, заслонив было от зрителей лежащее тело, но тут же расступилась, явив растерянного лейб-медика, который присел, держа бывшего тирана за обмякшее запястье. "Умер…" – тихо выдохнул врач и замер, а вместе с ним и окружающие, которые едва начали набирать в лёгкие воздуха, чтобы издать подобающие случаю восклицания.
Остановившая запись женщина усмехнулась и выпустила в сторону экрана облако сигаретного дыма:
– Ловко ты надул их, дорогой.
– Только в том, что касается моей смерти, да и то лишь из-за условий нашего пари. Всё остальное было настоящим.
Бывший Император в просмотре не участвовал. Он дремал в гамаке, лениво покачиваясь над заросшей сорняками клумбой. Будучи главным действующим лицом, запись он пересмотрел уже неоднократно.
– Ты знаешь, я очень рада, что ты согласился на пари.
– Но десяти лет с момента отставки ещё не прошло…
– Не прошло, однако они уже наставили тебе памятников, насочиняли хвалебных песен и изучают твое историческое наследие.
– Памятников? – мужчина потянулся, сорвал с клумбы травинку, нацелился было задумчиво её пожевать, но спохватился и с отвращением отбросил. – Иди пойми людей! Я таких дел натворил, пока к власти шёл и правил! Я убил в прямом эфире несколько миллионов человек, наконец! О чём они вообще думают?
– Они думают, что при Императоре им жилось хорошо.
– А сейчас им почему не живётся?
– Сейчас они заняты переделом ресурсов и власти. Я же говорила тебе: свободу отбирает не тот, кто приказывает. Согласный подчиниться сам от неё отрекается. Люди остались прежними, и ты не решил ни одной их проблемы.
– Безнадёжны… Господи, и это ради них я чуть не убил себя! – он на минуту задумался. – Что ж, я и впрямь проиграл, Шели.
– С тебя бутылка виски и больше никакой политики, как договаривались, – лукаво подмигнула женщина.
– Виски уже давно готов. Посмотри в моей тумбочке.
Шели не двинулась с места. Она продолжала смотреть на него, уже без улыбки, напряжённо ожидая продолжения. Человек в гамаке перестал раскачиваться, приподнял край шляпы и покосился на неё.
– Ах да, чуть не забыл! – он улыбнулся. – Обещаю тебе, что ни сейчас, ни по прошествии десяти лет – вообще никогда – не убью себя по-настоящему. К чёрту отсрочку – никогда, слышишь? Они того не стоят. Какое счастье, что я согласился на это твое пари! Ну, ну, хватит тут сидеть и пялиться на меня с глупой улыбкой. Дуй за виски и стаканами, ибо пришло время отметить мою свободу.
– Ты хочешь сказать, что ты к ним не вернёшься, даже если они попросят?
– Ещё чего! Уж кто-кто, а я собственной свободой намерен распорядиться по назначению.
Бывший Император надвинул шляпу на глаза и принялся раскачиваться в гамаке.
readme.txt
27
Дорогой я!
Прежде, чем ты продолжишь чтение, исправь номер, с которого начинается письмо. Увеличь его на единицу.
К файлу имею доступ только я, то есть теперь уже ты, моя очередная копия. Цифра – это счётчик прочтений. Понимать его надо как количество моих копий, которые появились с тех пор, как я осознал проблему.
Скорее всего, дописать я не успею. У тебя времени будет намного больше. Продолжи, если в этом есть необходимость.
Сначала о самом важном. Революция удалась! Аккуратная, не очень большой кровью, с умеренным ущербом территориям и экономике. Более того, нам удалось обеспечить в державе пусть не полный, но порядок. У власти оказалось достаточно компетентных людей с чистыми руками и помыслами.
Оставалось решить лишь одну задачу: сохранить это все. Мы не спали ночей не из-за груза ответственности, а от терзавшего нас ожидания беды, зревшей внутри каждого из нас. История учит, что руки и помыслы после соприкосновения с властью неизбежно теряют чистоту. Как сохранить прежних идеалистов?
Ответ оказался прост и изящен. Матричное клонирование было доведено до ума. Не хватало лишь самой последней малости – определения момента коллапса мотивации, когда пришло время замены человека на его прежнюю, неиспорченную копию. Была создана программа оценки отклонения мотивации от желаемой. Мы установили её в свои информационные чипы, а возможность добавить туда толику взрывчатки была предусмотрена ещё покойным Императором. Когда сумма отклонений от выбранного курса и убеждений достигала определённой отметки – должен был сработать детонатор. После этого мы сняли копии и автоматизировали процесс замены ключевых людей так, что ни один из нас не мог в него вмешаться.
Зачем я рассказываю тебе то, что ты и так знаешь? Тянул время. Надо было дать прорасти семенам сомнения, которые проклюнулись, когда ты увидел счётчик и задумался о том, что могло пойти не так. Сомнения расцениваются программой как отклонения. Решение изменить курс – тоже. Тебе повезло: ты сомневался уже в тот момент, когда с тебя снимали копию. Мне остаётся только заверить тебя, что сомневался не зря. Думаю, благодаря этому ты уже обречен, если дочитал до этих слов. Ты бросишься действовать, что-то исправлять, но программа не даст изменить ничего существенного. Мы же думали, что все уже устроено как надо и пересмотру не подлежит.
Ты совершенно правильно сомневался в том, что люди, которые прекрасно делают революции, так же хорошо способны и править. За неимением времени, не буду утомлять тебя подробностями. Ты был прав. Чистоты рук и помыслов оказалось недостаточно. Мы со всей своей искренностью и энтузиазмом вели страну к пропасти, полагая, что ведём к лучшему будущему. Кучка наивных иди
Примечание: на этой фразе программа, похоже, зафиксировала коллапс мотивации нашего предшественника. Я продолжу. Мне понадобилась пара дней, чтобы покинуть камеру восстановления и проверить дела снаружи. Подтверждаю всё. Мне лучше уйт
Примечание 2: Я – седьмой. Что стало с предыдущими – не знаю. Был снаружи. Очень плохо. Я не один такой. Говорят, чуть ли не еженедельно чья-то голова разлетается вдребезги непосредственно во время заседаний правительства. Надо принимать решения, но власть парализована, либо слепа. Нам действительно лучше уйти со сцены. Прекратить возрождаться я не могу. Остается только подстроить самому с
Девятый. Да, подстроить себе ловушку! Это письмо – первое, что ты прочтешь после в
Одиннадцатый. Надо попытаться составить его так, чтобы ты всякий раз получал коллапс мотивации до того, как выйдешь нару
Семнадцатый. Не знаю, куда они потянут без нас. Может, в другую пропасть, но хотя бы получат шанс
Двадцать второй. Надеюсь, мои товарищи догадались сделать то же сам
Двадцать шестой. У тебя получило
Двадцать се
Истории Нескучного Городка
Кнопка Убивания Самого Плохого
– Давай с начала, Блонди, – прорычал шериф. – Ты банк грабил?
– Грабил.
– В кассиров стрелял?
– И даже попал…
– А пожилую леди из очереди ты уложил?
– Старой кляче следовало попридержать язык…
– Даже если ты соврал про всё остальное, вот это, – шериф снял шляпу и нахлобучил на руку. Указательный палец показался снаружи, проскочив в оставленное пулей отверстие. – Это невозможно отрицать. Ты стрелял в меня, шерифа. При исполнении.
– Вот тут как раз не попал…
– И как тогда понимать вот это? – на стол полетела фотография.
Двенадцать трупов без видимых следов насилия, все в мантиях присяжных, лежали не очень аккуратным полукругом. Некоторые лица казались удивленными. В центре воображаемой окружности возвышался на метр над полом каменный не то постамент, не то пюпитр с округлой выпуклостью на верхней грани и блестящей табличкой с неразборчивой из-за масштаба надписью. Оба знали текст наизусть.
"Кнопка Убивания Самого Плохого.
Немедленно убивает самого плохого из присутствующих.
Для срабатывания необходимо 2 и более человек.
Внимание! Устройство принимает решение на основе усреднённых понятий о плохом и хорошем, так, как их понимают присутствующие. Люди за пределами зала на решение не влияют. Действующее законодательство не учитывается."
– Все честно, шериф. Меня приговорили. Мы с присяжными пришли в комнату с кнопкой. Я нажимал её, пока не остался последним. Когда присяжные кончились – ушёл. Мое право. В следующий раз получше выбирай судей.
– С присяжными такое бывает, – согласился шериф. – Один… Ну, двое за раз. Но чтоб все… – он с досадой шарахнул кулачищем по столу так, что послышался отчетливый хруст. – С момента обнаружения Кнопки такое случилось лишь однажды, когда один несчастный псих оговорил себя, чтобы прославиться. Теперь у меня всё правосудие… кхм… застряло. Никто не хочет идти в присяжные. Говорят, кнопка сломалась.
В это сложно было поверить. Присяжные использовали Кнопку полторы сотни лет, а до этого неизвестно сколько её применяли аборигены, которые, в свою очередь, не претендовали на авторство и приписывали создание устройства богам. Всё это время она исправно адаптировалась под любой набор моральных ценностей, служа как инструментом разрешения споров, так и опасной игрушкой для любителей острых ощущений. В случае с приговорами хотелось играть наверняка, поэтому умышленно создавался численный перевес из двенадцати проверенных присяжных.
– И чего ты от меня теперь хочешь? Поздравлений?
– Я хочу знать, как ты уцелел.
– Нашёл дурака!
Шериф надолго задумался. Помимо прочего, он хотел ещё и торжества справедливости. Традиция традицией, но нельзя было отпускать мерзавца просто так. Он вздохнул.