* * *
Прости, Марк, мне пришлось прерваться. Нежданный гость. Я сидела у окна, любуясь левкоями и рассказывая тебе о маме, когда в дверь постучали. Я думала, что это Сильвия хочет рассказать мне о новом бойфренде или пожаловаться на кого-нибудь из соседей, но это оказалась Урсула, режиссер. Я ведь уже говорила тебе о ней?
- Надеюсь, я вам не помешала, - сказала она.
- Нет, - ответила я.
- Я ненадолго. Просто оказалась неподалеку, глупо было бы не заглянуть.
- В Ривертоне?
Урсула кивнула:
- Снимали сцену в саду. Свет как раз подходящий. Я поинтересовалась, что там была за сцена, какую часть истории Хартфордов воссоздали на этот раз.
- Романтическая, одна из моих любимых. - Урсула покраснела и помотала головой так, что челка закачалась из стороны в сторону. - Глупо. Я сама писала текст, знала его, когда он был всего-навсего черными значками на белой бумаге - тысячу раз переписанными и переделанными, - и все-таки я переживала, когда слышала их сегодня.
- Вы романтик, - улыбнулась я.
- Выходит, что так, - Урсула наклонила голову. - Забавно: я никогда не видела живого Робби Хантера, я сочинила его по стихам и воспоминаниям друзей, и все-таки… - Она нахмурила брови. - Мне кажется, я влюбилась в своего собственного героя.
- А какой он - ваш Робби?
- Верный. Талантливый. Страстный, - Урсула в раздумье подперла рукой подбородок. - Он никогда не теряет надежды. Хрупкой, горькой, и все-таки надежды. Его называют поэтом, воспевшим разочарование, а я не согласна. Я всегда нахожу в его стихах веру в лучшее. Даже во время войны он умудрялся заметить что-то хорошее. - Глаза ее загорелись, она покачала головой. - Такой тонкий, ранимый юноша - и такая страшная война. Чудо, что они вообще потом смогли хоть как-то наладить жизнь. Снова полюбить.
- Когда-то меня полюбил именно такой юноша, - сказала я. - Он ушел на войну, и мы начали переписываться. Я полюбила его именно по его письмам. А он - меня.
- Он вернулся другим?
- О да. Оттуда невозможно было вернуться, не изменившись.
- А когда вы потеряли его? Мужа? - мягко спросила Урсула.
Я даже не сразу поняла, о чем это она.
- Нет-нет, - наконец сообразила я. - Муж тут ни при чем. Мы с Альфредом никогда не были женаты.
- Ой, простите. Я думала… - Она кивнула на свадебное фото на столике.
Я покачала головой.
- Это не Альфред. Это Джон - отец Руфи. Вот с ним-то как раз мы поженились. И зря.
Урсула удивленно подняла бровь.
- Джон прекрасно танцевал вальс, оказался превосходным любовником и никудышным мужем. Надо сказать, что и из меня жена получилась так себе. Я вовсе не собиралась замуж, и была совершенно не готова к браку.
Урсула встала, взяла фотографию. Провела пальцем по рамке.
- Симпатичный.
- Да. Видимо, потому я и обратила на него внимание.
- Он тоже был археологом?
- О Господи, нет. Джон был официантом.
- А… - Урсула поставила снимок на место. Повернулась ко мне: - Я просто думала, вы познакомились на работе. Или в университете.
Какое там! В тысяча девятьсот тридцать восьмом, когда мы с Джоном встретились, я вызвала бы врача любому, кто сказал бы, что однажды я окончу университет. Стану археологом. Я работала в ресторане "Лайонз Корнер Хаус", подавала бесчисленные порции картошки-фри бесчисленным посетителям. Миссис Хаверс, хозяйка, любила нанимать прислугу из богатых домов и хвасталась на каждом углу, что никто не вычистит ножи лучше бывшей горничной.
- Мы с Джоном встретились случайно. На танцах.
Я нехотя согласилась составить компанию девушке с работы. Тоже официантке. Пэтти Эверидж - имя, которое я вряд ли забуду. Странно. Она не была мне подругой. Мы просто работали вместе, и я старалась обходить ее стороной, хотя это легче было сказать, чем сделать. Она постоянно совала нос в чужие дела. Так вот, эта Пэтти вбила себе в голову, что мне надо больше общаться, ведь по утрам в понедельник я не сплетничала с другими официантками, обсуждая выходные. Она пристала ко мне, зазывая на танцы, и не отстала, пока я не согласилась пойти с ней в "Маршаллс Клаб", вечером в пятницу.
- Девушка, с которой я договорилась встретиться, не пришла, - вздохнула я.
- А Джон пришел?
- Да.
Я вспомнила дымный клуб, табурет в углу, на который я взгромоздилась в ожидании Пэтти. Понятно, что на следующий день она рассыпалась в извинениях и объяснениях, но было уже поздно. Что сделано, то сделано.
- И вы влюбились?
- Я забеременела.
Урсула раскрыла рот.
- Через четыре месяца после того, как мы начали встречаться. Еще через месяц мы поженились. Так было принято. - Я поерзала, поудобней усаживаясь на подушках. - К счастью для нас началась война, и все решилось само собой.
- Он ушел на фронт?
- Мы оба ушли. Джон записался добровольцем, а я служила в полевом госпитале, во Франции.
- А как же Руфь? - удивилась Урсула.
- Ее эвакуировали. Руфь провела войну в доме пожилого англиканского священника и его жены.
- Несколько лет? Как же вы выдержали?
- Приезжала в отпуск и получала от нее письма: деревенские сплетни и рассказы о местных ребятишках.
Урсула взволнованно потрясла головой.
- Четыре года вдали от ребенка… Представить не могу!
Я не знала, что ей ответить. Как признаться, что материнство - не врожденный дар? Что Руфь сперва казалась мне чужой и странной? Что между нами так и не возникло той нерушимой связи, о которой пишут в книгах и рассказывают в легендах?
Наверное, я растратила свою способность любить. На Ханну, на всех остальных в Ривертоне. Нет, я хорошо обращалась с ранеными: утешала, подбадривала, облегчала их предсмертные муки. И при этом страшно боялась снова к кому-то привязаться. Предпочитала ни к чему не обязывающие отношения. И оказалась совершенно не готова к требовательной любви ребенка.
Урсула избавила меня от объяснений:
- Конечно, тогда была война. Приходилось идти на жертвы.
Я улыбнулась, стараясь выглядеть поестественней. Интересно, как бы Урсула отнеслась к тому, что я не только не переживала разлуку с Руфью, но даже чувствовала некоторое облегчение. Что после десятка лет скитаний по разным работам и случайным знакомым, после бесплодных попыток забыть, что случилось в Ривертоне, я наконец-то нашла себе настоящее дело.
- Археологом вы решили стать уже после войны?
- Да, - хрипло подтвердила я. - После.
- А почему именно археологом?
Ответ на вопрос так сложен, что я ответила просто:
- Это было наитие.
- Правда? - восхитилась Урсула. - Прямо во время войны?
- Когда кругом столько боли и смерти, как-то легче отделить главное от второстепенного.
- Понимаю.
- Я стала думать о мимолетности жизни. Когда-нибудь, размышляла я, люди забудут и эту войну. Смерти, бомбежки, сражения. Не сразу, конечно - понадобятся сотни, тысячи лет, но рано или поздно все уйдет в небытие. Займет свое место среди теней прошлого. Страдания и ужасы сменятся в умах людей другими, которым еще только суждено произойти.
- Трудно представить, - покачала головой Урсула.
- И все же так оно и будет, - заверила ее я. - Пунические войны и Карфаген, Пелопонесская война, греко-персидские войны - все свелось к нескольким главам в учебнике истории. - Я замолкла, чтобы перевести дыхание. Давно отвыкла от долгих разговоров и горячих дискуссий. Потом устало договорила: - Мне хотелось оживить прошлое. Вдохнуть в него душу.
Урсула улыбнулась, темные глаза засияли.
- А вот это мне понятно. Именно потому я снимаю исторический фильм. Вы раскапывали прошлое, а я разыгрываю его.
- И правда, - согласилась я. Мне-то и в голову не приходило нас сравнивать.
- Я просто восхищаюсь вами, Грейс. Вы столько сделали в жизни!
- Вопрос времени, - пожала плечами я. - Дайте любому человеку долгую жизнь, и он успеет сделать очень много.
- Вы скромничаете, - засмеялась Урсула. - Уверена, вам пришлось нелегко. Женщине с ребенком, в пятидесятых, получить высшее образование… А муж вам помогал?
- К тому времени я жила одна.
- Как же вы учились?
- Большей частью заочно. Днем Руфь была в школе, а по вечерам с ней сидела очень хорошая женщина, наша соседка, миссис Финбар. - Я поколебалась. - Мне повезло, что с оплатой не было проблем.
- Стипендия?
- Что-то в этом роде. Я неожиданно получила кое-какие деньги.
- А муж? Погиб на войне? - сочувственно спросила Урсула.
- Нет. Он остался жив. А вот наш брак действительно умер.
Урсула еще раз взглянула на мою свадебную фотографию.
- Мы развелись, когда он вернулся в Лондон. Нравы к тому времени переменились. Люди повидали и пережили слишком много. Глупо было цепляться за партнера, который ничего для тебя не значил. Джон уехал в Америку, женился на медсестре американской армии, которую встретил во Франции. К несчастью, он скоро погиб: автомобильная авария.
- Сочувствую.
- Не стоит. Во всяком случае, мне. Это было так давно, я едва его помню. Какие-то обрывки воспоминаний, вроде снов. Кто тоскует по нему, так это Руфь. Так меня и не простила.
- Хотела бы, чтобы вы остались с Джоном?
Я кивнула. Обида Руфи за то, что ей пришлось расти без отца, здорово омрачила наши отношения.
- Боюсь, что Финн тоже однажды призовет меня к ответу, - вздохнула Урсула.
- А вы с его отцом…
- У нас все равно ничего бы не вышло, - сказала она так твердо, что я не решилась расспрашивать. - Нам с Финном лучше вдвоем.
- А где он сейчас? - спросила я. - Финн?