И, наверное, не зря. Там почти на всю набережную простиралась известная всей Москве то ли постоянная выставка, то ли перманентная ярмарка художников и их произведений. Вернисаж, в общем. Я больше двух часов бродила там между рядами, разглядывая картины и лица, но... Результат меня как-то разочаровал. Вернее, не было его, результата-то.
Мне там ничего не понравилось. Ни одну из этих картин, а посмотрела я не одну сотню, мне не хотелось бы повесить у себя в комнате. Возможно, для будущего продавца картин этот критерий не является единственно верным, но других-то я пока не выработала. Как я могу продавать кому-то картины, которые не нравятся мне самой? А то, что я увидела, мне не нравилось. Сплошной кич, яркая мазня, лубки и коньюнктурное подхалтуривание. В общем, одно расстройство.
В расстройстве я пошла собственно в здание ЦДХ. Выпила кофе в буфете, чтобы передохнуть, и пошла осматривать тамошние галереи. Не для того даже, чтобы что-то там выбрать, но, скорее, чтобы присмотреться, с чем работают так называемые коллеги по цеху. Или будущие коллеги.
Этот поход оказался более плодотворным. Во-первых, я поняла, что настоящие, приличные картины все-таки существуют. А там, на вернисаже, очевидно, стоят те, которые никуда не берут. Это немного утешало. Раз что-то в принципе существует, значит, его можно где-то найти.
Во-вторых, мне удалось выработать у себя примерное представление о том, как выглядит средняя галерея изнутри. Как угодно. Были галереи, выставляющие только работы нескольких определенных художников, были те, что специализировались на каком-то отдельном жанре, скажем, пейзаже, некоторые выставляли только антиквариат, некоторые ограничивали себя какими-то другими временными рамками, то есть выставляли, к примеру, только советское искусство тридцатых годов, и так далее. А некоторые представляли собой, без затей, простую сборную солянку. И эта концепция, если честно, была мне наиболее близка. В самом деле, если так можно, то начинать, наверное, надо именно с этого, а уже потом, разобравшись, как говорится, в теме, можно будет выбрать более узкую специализацию.
Ну и, в-третьих, разговорившись там и сям с продавцами, которые легко вступали в беседу, я узнала несколько полезных адресов. Вернее, не адресов, а так, скорее, наметок. Например, мне сказали, что по субботам тут же, в фойе, многие галереи, расположенные в городе, распродают какие-то свои то ли остатки, то ли не вписывающиеся в концепцию работы. В общем, стоит прийти посмотреть. Еще я уяснила, что имеет смысл прогуляться по художественным училищам, посмотреть работы начинающих художников. Ну и еще другого-разного, по-мелочи. Но всякое лыко вставляется в строку, а десять старушек, как известно, рубль.
В общем, через пару дней я, снова стрельнув у Сашки машину, отправилась в экспедицию. Машина мне на этот раз досталась без шофера, в личное пользование, чему я была страшно рада. Хотя и нервничала немного из-за того, что на мой вопрос: "Надеюсь, она у тебя застрахована?", Сашка громко расхохотался и дал мне еще одну визитку своей службы безопасности. "Вот твоя страховка". Я бы, если честно, предпочла бы нормальный страховой полис.
Но дареному, а уж тем более одолженному, коню в зубы не смотрят, и я, стараясь быть предельно аккуратной, накручивала километры по Ярославскому шоссе. Я ехала в Хотьково и Загорск, где, согласно моим изысканиям, должны были во множестве водиться выпускники художественных училищ, не сильно избалованные вниманием столичных галеристов.
И, в общем, все примерно так и оказалось. Поворот на Хотьково я, правда, с налету проскочила, так что первым пунктом моего маршрута оказался именно Загорск, который теперь назывался не Загорск, а вовсе даже Сергиев Посад, отчего я его тоже едва не проехала, но в итоге все вышло к лучшему. Запарковавшись в самом центре города, перед монастырем, я отправилась бродить по окрестностям, задавая прохожим разные нелепые вопросы, и уже очень скоро нашла на одной из боковых улочек небольшой и неприметный художественный салончик. Из примерно полусотни вывешенных там картин – ничего экзотического, те же пейзажи, натюрморты, виды монастыря и цветы – я выбрала около десятка таких, которые могла бы купить немедленно, не вступая в конфликт со своими представлениями о прекрасном.
Казалось бы, странная штука. Ну пейзаж и пейзаж, не говоря уж о натюрморте, чего бы тогда было не купить все то же самое на ярмарке в Москве? Но нет. Почему-то здешние картины виделись мне гораздо более настоящими, что ли. Это были честные добротные работы, может быть, не гениальные, но уж в любом случае не халтура, не кич. И, что было дополнительно приятно, цены здесь были просто на порядок ниже, чем в Москве. Картина среднего размера стоила от двух до трех сотен долларов, что, конечно, не могло не радовать начинающего успешного галериста.
Приглядевшись повнимательней, я поняла, что из десятка понравившихся мне работ четыре явно принадлежали руке одного человека, а еще две были тоже очень похожи. В разговоре со смотрительницей салона – язык как-то не поворачивался назвать эту серьезную тетеньку в синем деловом костюме продавщицей – моя догадка полностью подтвердилась. Да, это один и тот же художник, Исаев, а это – его сын. У них есть еще один брат, и тоже художник, только его картины как раз раскупили. И живут они тут неподалеку, и есть телефон, и они, наверное, будут рады, если возможный покупатель приедет к ним прямо на дом.
Я страшно обрадовалась, записала дрожащей рукой телефон и купила не десять, а только семь картин, три из которых были исаевскими.
Дойдя со всем эти грузом до машины и обругав себя за недогадливость – чего было таскать, когда можно было подъехать, я, наконец отдышавшись, вытащила из кармана телефон и набрала заветный номер.
Художник – отец семества, старший Исаев – оказался дома, согласился меня принять и вполне толково (я заблудилась по дороге всего два раза) объяснил мне, как и где их найти. Во время своего визита я не сказала ему, что у меня открывается галерея, а просто притворилась почитательницей семейного таланта. Впрочем, почему притворилась? Мне и в самом деле очень нравились их работы. В них была какая-то легкая прозрачность, но без приторности, без желания во что бы то ни стало "сделать красиво"... В общем, я пока не профессионал, чтобы это описывать, но картины и вправду были хороши. Я бы даже у себя дома с удовольствием повесила несколько. Хотя, запросто ведь может случиться, что еще и повешу, если дело не пойдет. Ну и что, по крайней мере, все будет не совсем зря.
В общем, в Москву я возвращалась, имея в багажнике уже не семь, а пятнадцать картин, ни за одну из которых мне было не стыдно. А цены у самого художника были еще приятнее, чем в салоне. Я как-то слегка печалилась в душе, терзаясь сомнениями, что, может быть, надо было сказать ему все как есть, в смысле, про галерею. Ну, если вдруг мне предстоит с ним потом долго сотрудничать, то начинать с обмана... И всякое такое. Но я решила, что большой беды в этом все-таки нет, и обмана тоже – в конце концов, я же пока не начала свою деятельность, так что, выходит, и не соврала, и потом, купив у него картины, я взяла на себя весь риск, так что ничего страшного. А выгорит дело – рассказать никогда не поздно, решила я и успокоилась.
Несколько городских видов и маленьких акварелей я удачно купила на ближайшем субботнем развале в ЦДХ, парочку ярких абстракций, скрепя сердце (или скрипя сердцем?) и поторговавшись, все же приобрела на вернисаже... В общем, три с лишним десятка картин у меня так или иначе набралось и галерею уже было, с чем открывать. Для полного спектра не хватало разве что нескольких портретов, но ими, с другой стороны, можно было и пренебречь. Я отдала часть картин в багетную мастерскую, удачно находившуюся по соседству, и сказала Сашке, что открытие вот-вот состоится, можно думать о презентации. На следующий же день он прислал мне страшно деловую даму-пиарщика, которая уже за первый час нашей встречи выпила у меня почти всю кровь.
Строго говоря, эта дама на самом деле была довольно юной девушкой, лет этак двадцати пяти, ну, может, немного старше. Но она была настолько преисполнена сознанием важности своей миссии и собственной в ней роли, что иначе, как "дама", и именно как "дама-пиарщик", называть ее было невозможно даже про себя. Она, собственно, так мне и представилась: "Я ваш пиарщик". Моя пиранья. Да.
Пиранья хотела узнать от меня, что я собираюсь выставлять и продавать в своей галерее, как именно я собираюсь это делать и какая у меня концепция. Это вообще было одно из ее любимых слов – концепция. И еще – проект и конкретно. Узнав, что никакой конкретной концепции ни у меня, ни у галереи нет, она заметно разочаровалась во всем проекте и, будь ее воля, наверное, послала бы меня куда подальше, но конкретно-концептуальная Сашкина тень вставала за мной стремительным домкратом, и просто так уйти она не могла. В общем, о чем-то таком мы договорились, дама обещала "сделать, что сможет" и "действовать на свое усмотрение", на чем мы и распрощались.
Мне было немного стыдно. Понятно же, что все это затевалось для моей же пользы, и что правильная "раскрутка", для чего, собственно, и нужна презентация, гораздо важнее всего того, что я собираюсь продавать, и "концепция галереи" – не просто красивые слова, а двигатель торговли, и все такое... Но все равно, когда я начинала об этом думать, мне становилось мутно. Слова, слова, слова... Важные, нужные, конкретные слова, а по сути-то... Пшик. Ну какой из меня галерейщик, да еще "с концепцией". Но рефлексировать было особенно некогда, и я постаралась отвлечься на более конкретные, то есть, тьфу, серьезные дела.