Поцелуй длился практически вечность, но долгое время оставался почти невинным. Потом Ирина, не выдержав, почти сердито толкнула его языком. Тут же последовал ответ, перетекший в еще одну бездонную вечность. "Можно – больше?" Вместо слов она только скользнула рукой по телу, забираясь под свитер, нашаривая, гладя, ища... Господи, какое гладкое, молодое... Его руки повторяли ее движения, но справиться с водолазкой, заправленной в джинсы, было не так легко, и Ирине пришлось помогать, двигаясь в унисон, не прерывая своих движений. Поднять вверх, вынуть руки, отпустить... Господи, что я делаю! Господи, я буду делать это еще!
Мальчик гладил ее рукой ее грудь, пытался бороться с застежками лифчика, наклонялся лицом... В каком-то внезапном припадке, возвращении если не общего, то локального сознания Ирина вдруг представила себе всю эту сцену со стороны, как еслибы кто-нибудь вошел сейчас случайно в этот тамбур, резко отстранилась...
– Нет! Можно – нет? Еще! – в его голосе прозвучало такое искреннее отчаяние и одновременно жадность, что она никак не могла удержаться от того, чтобы не подразнить.
– А что же – еще?
В его глазах мелькнуло такое отчаяние, практически испуг, что ей тут же стало смешно и совестно одновременно. Ну в самом деле, как можно издеваться над... Нет, фигушки, вот уж дети тут совершенно ни при чем.
– Нам надо уйти, – сказала она, подымаясь, пытаясь казаться серьезной, но кусая себе губы, чтобы не засмеяться в голос. Смешного ничего не было, но тело было таким легким, голова такой звонкой, что просто хотелось смеяться, петь, хотелось летать.
– Куда?
Не подымаясь с корточек, он смотрел на нее снизу вверх.
– Идем!
Она протянула ему руку, он поднялся, и так, взявшись за руки, крадучись, второпях оправляя на себе одежду и озираясь, как нашкодившие подростки, они пробежали по вагонам и ввалились, запыхавшись, в тесную норку ее купе.
И тут же, сразу обнявшись и плотно припав, не отпуская ни на секунду, они, не говоря ни слова, начали раздеваться, беспорядочно срывая попадающиеся под руку предметы одежды, не разбирая, чья она, одновременно мешая и помогая один другому. И, наконец, избавившись, добравшись, упали, не расплетаясь, на узкую вагонную койку...
Все кончилось очень быстро. Слишком быстро. Быстрее, чем можно было – чем должно было – этого ожидать. Мальчик всхлипнул и отвернулся, пряча лицо.
– Что ты?
– Ничего. Оставь. Я ужасный, – в голосе звенели, рвались горечь и злость.
– Ты замечательный.
– Нет!
– Да. Послушай. Это же первый раз. Это значит – тебе хорошо со мной, я тебе нравлюсь. Поверь, мне тоже от этого хорошо. Так и должно быть.
Он поднял голову и поглядел на нее, все еще недоверчиво, но уже не сердито.
– Иди – поцелуй меня. Все хорошо...
Он снова потянулся к ней, успокаиваясь, доверяясь, поднимаясь...
– Я люблю тебя...
Она быстро прикрыла его рот ладонью.
– Чш-ш. Не говори так. Не здесь. Это слишком дорогие слова, их не разменивают. Нам просто хорошо... Поцелуй меня.
– Нет. Подожди. Как тебя зовут?
Она вздохнула.
– Скажи мне, а как зовут самую красивую из ваших... Ну, из эльфов? Из эльфийских женщин – ведь они у вас есть?
– Есть. А самая красивая... ну, наверное, Галадриэль – она королева...
– Вот. И я тоже – Галадриэль. Пускай не королева, мы просто тезки.
– Ты лучше...
"Это точно", – успела она подумать про себя, прежде чем снова упасть в зыбкое марево этой ночи.
Ночь была бесконечной. Они жили в ней, как в глубокой реке, иногда засыпая, иногда просыпаясь снова... В какой-то момент в окно попытался ворваться свет, но она, со стоном протянув ленивую руку, опустила на стекло плотную занавесь, отрезая то, что было снаружи, отсекая их от всего света. У них была ночь.
Утро наступило внезапно. Ирина проснулась, резко, как от толчка, села в постели. За окном – занавеска опятьбыла поднята – слабо брезжил начинающийся день и мелькали пестрокрышные домики, перемежаемые цветущими кронами яблонь. Поезд подходил к Москве. В купе, кроме нее, никого не было. Она огляделась, в недоумении провела вокруг себя рукой, ощупала скомканную подушку. Наверное, мальчик ушел, пока она спала. Впрочем, а был ли мальчик? Не приснилась ли ей вся эта безумная ночь, не выдумала ли она это экстравагантное приключение в качестве утешения?
Но, даже если и выдумала, надо признать – утешение было эффективным. Потому что голова была свежей, на душе легко, в мышцах не чувствовалось усталости... Вот только совесть... Совесть слегка побаливала, но если решить, что все это был только сон... Только сон. Сон.
Едва поезд ткнулся в причал московского вокзала, Ирина, ожидавшая этого момента в тамбуре возле двери, нетерпеливо подпрыгивая за плечом проводницы, соскочила на перрон, даже не дожидаясь, пока та опустит ступеньки. Сны – это прекрасно, но совсем не всегда нужно, чтобы они сбывались, становились явью... На всякий случай, лучше поторопиться.
Она пробежала, практически вприпрыжку, до самого конца платформы и уже озиралась в поисках спуска в метро, ощущая себя вполне в безопасности, как кто-то хлопнул ее сзади по плечу. Ирина вздрогнула и зажмурилась.
– Здравствуй! Однако ты быстра, – сказал у нее над ухом голос князя.
Ирина повернулась и, не помня о былых предрассудках, радостно кинулась ему на шею.
– Илья! Как я рада! Но как ты узнал?
– Я позвонил агентше, узнать, взяла ли ты билеты. Ты не звонила, и я сам тоже тебе не звонил, чтобы не мешать... Но мне сказали, что ты взяла целое купе... Я решил тебя встретить. – В голосе его звучал незаданный вопрос.
– Да. Илья, тут произошла такая история...
Пока князь довез ее на своей машине до дома, она успела рассказать ему практически все. И как ей безумно везло, и про девочку, и про все хлопоты. И про финальную встречу на Н-ском вокзале. Она так увлеклась, рассказывая, что даже не обращала внимания на жуткую езду. Впрочем, в пустом городе это было не так страшно.
– Понимаешь, Илья, я не то, чтобы не знала, что делать, нет. Мне казалось, да я и сейчас так думаю, это был единственный выход. Не для меня даже, вообще. Для всех. Это правильно, что ребенок должен быть с матерью. Я не знаю... Может быть, глупо вышло...
– Да нет, почему же глупо? Я думаю, ты сделала совершенно правильную вещь.
Ирина быстро взглянула ему в лицо. Он был совершенно серьезен.
– Ты правда так думаешь? Тут же еще с деньгами так вышло...
– Ты совершенно правильно все сделала. И не надо ничего о деньгах. Мне тоже не чужда благотворительность...
О некоторых других последствиях его благотворительности Ирина сочла за лучшее князю пока не рассказывать. Не стоит. Может быть, когда-нибудь потом, если к слову... А может быть, и вообще никогда.
В квартире было тихо и пусто. Ирина, бросив сумку в прихожей, медлено прошла босиком по комнатам, провела пальцем по осевшей на мебель пыли. Сколько меня здесь не было? Пять дней? Надо же, прожить успела будто целую вечность, а посмотреть – еле-еле заметен след на пыли.
По въевшейся журналистской привычке она включила компьютер – проверить накопившуюся почту. Открывая пришедшее пару дней назад письмо от мужа, она ошиблась, нечаянно кликнула мышкой в соседнюю строчку, и вместо сашкиного письма открыла мусорную рекламную записку, дурацкий спам. Но, в первую минуту не поняв своей ошибки, в ужасе уставилась на открывшуюся перед ней ярко-красную надпись:
– Тело вашей мечты!
Ирина оторопела, живо представив перед собой убитую мечту, лежащую в виде абстрактного тела, и только через несколько секунд, придя в себя, поняла, что, собственно имелось в виду. Гневно отправив поганую рекламу гимнастического зала в виртуальный мусорный ящик, Ирина даже подумала, что, пожалуй, на самом деле это смешно. Интересно, кто сочиняет все эти рекламные слоганы? Тело мечты. Это же придумать так надо...
Разбирая вещи, она нашла в сумке оставшееся из поезда подвявшее зеленое яблоко. Ирина автоматически отнесла его на кухню, положила на стол и продолжила разбирать вещи. Потом долго и с удовольствием мылась в душе. Вышла на кухню, завернутая в любимый махровый халат. Включила чайник. Зарядила кофеварку. В соображении, чего бы позавтракать, потянула дверцу холодильника. Завтракать было нечем. Обедать и ужинать, впрочем, тоже. Из быстродоступных и простых в приготовлении предметов съестного в наличии было, пожалуй, только это самое яблоко. Ирина вздохнула. Ну что ж. Ничего страшного, лучше, чем ничего. Ей многого и не нужно. А потом она съездит и закупится. Чайник скипел. Чашка кофе в кофеварке была практически полна. Задумчиво глядя в окно, Ирина поднесла яблоко ко рту. Откусила его. И тут же плюнула. Яблоко оказалось кислым.
Из колонок Ирины Волгиной
8. Керинейская лань
В моей жизни сильно не хватает романтики и авантюр. У меня все состоялось, все устоялась, дети-дом-муж-работа-досуг нацело занимают все предоставленные им время-силы-возможности, но иногда так хочется чего-то такого... Невысказанного... Чтобы глаза в глаза, рука к руке, и – ах!
Нет, поймите меня правильно, я вовсе не ищу романа на стороне. По большому счету, я о нем даже не мечтаю. Роман на стороне – это хлопотно, это суетно, это надо бегать где-то в сырости и темноте, это дурацкие опоздания и нелепые оправдания, это отнимает время и нервы и вообще как-то... Слегка грязновато. Никакой романтики там нет и в помине.