– Явная отмывка денег, – говорят люди неглупые. – Такие вложения. Они же не смогут получить прибыль. Это невозможно. Вот все расчеты, пожалуйста…
– Может, и правда. А может, и неправда. Потому что и "расчеты", и "неглупые специалисты" – все это "колхозное", "советско-социалистическое". А пришло совсем другое – капитализм, с иной логикой, иными законами.
– Это московские деньги. Они там почуяли, разузнали, что вот-вот примут закон о купле-продаже земли. Вот и полезли. Чтобы успеть землю скупить.
– Может, и так, а может, и по-другому. Не суди в три дня, а суди – в три года.
А вот еще одно мнение, высказанное человеком, который в районном центре занимается бизнесом: производство мясных продуктов, торговля:
– "Карат", "Альфа", "Фордео" за счет крестьян получат большие прибыли.
И ему можно верить: человек – местный, предприниматель успешливый. Гадать можно так и эдак. Но совершенно очевидно, что рука об руку с частными инвестициями идут новые порядки, которые очень больно ударят по большинству селян.
"В новые хозяйства (создаваемые частным капиталом. – Б. Е.) надо брать тех людей, которые хотят работать, а не числиться на работе. Конечно, тут будут проблемы, но другого выхода у нас нет" (глава администрации Даниловского района Н. П. Руденко).
"Часть людей просто не сможет работать в новых условиях…" (М. И. Киндеров, руководитель хозяйства, вошедшего в "Агро-Елань").
"В "Брейтоне" горячее питание для механизаторов привозят в поле три раза в день, причем бесплатно. Но "рюмка" стоит дорого: лишение премиальных 500–800 рублей. Четверых механизаторов уже пришлось уволить за пьянку" ("Нехаевские вести").
"У нас работает очень много лишних людей. Всех мы не прокормим".
Фирма "Гелио-Пакс" успешно работает в нескольких районах уже в течение пяти лет. Прибыль хорошая (2001 год: ООО "Гелио-Пакс-Агро-3" – 31 204 000 рублей, ООО "Гелио-Пакс-Агро-4" – 27 882 000 рублей). Но животноводство, которое было прежде, при колхозах, практически ликвидировано. А значит, люди – без работы. Многие местные механизаторы потеряли работу, даже сезонную. Новые хозяева предпочитают возить рабочих из райцентра.
Десятки раз повторяли мы известные цифры о том, что производительность труда в нашем сельском хозяйстве очень низкая, что работает на земле треть населения, а на Западе – пять-семь процентов. Теперь эти цифры начинают превращаться в горькую очевидность: с приходом частного капитала единоличного хозяина на селе сразу же теряют работу более половины трудоспособного населения. Это положение осложняется тем, что другой работы рядом ли, поблизости нет.
К такой перемене люди не готовы ни психологически, ни материально. Куда-либо переехать они не могут, так как нет сбережений, а дома на селе стоят очень дешево. На эти деньги не купишь новое жилье даже в райцентре, про город не говоря.
Профессия: скотник, механизатор, доярка. Куда с ними? Оттого – чувство безысходности, пьянство, развал семей, разрушение моральных устоев.
Какой-либо программы трудоустройства сельского населения не существует. Даже пособия по безработице – не для крестьян. Хутор ли, село – далеко от райцентра. Не наездишься туда – а надо несколько раз в месяц "отмечаться", – на автобусные билеты больше денег истратишь.
В позапрошлом теперь уже веке, отменив крепостное право, император в своем указе требовал, чтобы исполнительная власть попечительствовала крестьянам в трудное для них время перемен.
Нынешний перелом масштабом сравним с отменой крепостного права. Но вот попечительства или хотя бы понимания сложности, трагизма судьбы и судеб крестьян – колхозников, миллионов и миллионов наших сограждан – этого нет. "Пускай в Австралию едут…"
Вице-президент фирмы "Випойл" А. В. Средний: "Сейчас мы пока новички в сельскохозяйственном производстве, набираемся опыта, получаем синяки и шишки. Анализируем, просчитываем. А потом – пойдем".
Они идут. Куда крестьянину податься?
На распутье
Думаю, многим памятен кремлевский "пир победителей" в конце 1993-го, после выборов в Думу. Назначали его загодя, в твердой уверенности, что победу одержит и обретет большинство "Выбор России" и те, кто рядом. Все шло по-намеченному: дармовое шампанское, музыка, сияющий светом зал. Не хватало только результатов выборов. Их ждали с минуты на минуту. И наконец объявили. Победили, как оказалось, не те.
Тогда и произнес в негодованье ли, в недоуменье один из участников пира:
– Россия… Ты одурела!
Сказано это было на весь мир. И долгим эхом повторялось и повторяется во всех концах: "Россия одурела… Одурела…" Одурела – и весь сказ. Для одних это – радость, для других – боль, для третьих – просто отгадка. Что ж, не впервой такие слова, еще и довольно мягкие.
Россия велика и поныне: тысячи и тысячи верст из конца в конец – путь долгий, тем более если мерить его дорогами полевыми, от селенья к селенью.
Мой путь – короче: он – в родных краях. Но это – тоже великая Россия, нынче – край ее.
В Волгограде, в палящей июньской жаре, в бегах да в делах, захотелось пить. Подошел к одному киоску, к другому: бутылку бы минеральной – "Волгоградской", "Ергенинской" или какой другой. Нашлась лишь вода австрийская, в пластмассовой бутылке. Спасибо ей, утолила жажду. Но когда пил, среди городской жары, раскаленного камня и асфальта, вдруг вспомнил о наших родниках в Задонье: Калинов-колодец, Фомин-колодец, родник у кургана Хорошего, у Маяка, на Мордвинкином поле… Немало их – ключей, родников, колодцев. Но было больше.
Такое вот вспомнилось в жарком городе, когда пил я австрийскую воду. И тогда решил: надо ехать к Белому ключу.
В Калаче-на-Дону, в моем городке районном, в редакции тамошней газеты, сговариваясь о поездке, встретил знакомого. Тот поведал мне радостно, что здесь уже целую неделю гостит американский миллиардер. Визит его – деловой: объезжает калачевские земли, осматривает, а потом пришлет группу специалистов.
– Цель? – спросил я.
– Составить план, по которому мы должны выйти из нынешнего развала в сельском хозяйстве, – ответили мне.
– Дай бог, дай бог…
А что еще сказать? Бизнес-планы да бизнес-проекты, желательно с привлечением иностранного капитала. Протоколы о намерениях… Умные разговоры под русскую водочку или без оной. Сколько их…
Назавтра была дорога, довольно тяжкая. Асфальтом, а потом дорогой полевою выбрались к Осиновскому стану. Когда-то был хутор Осиновский, потом разошелся. Разобрали часовню, в которой молились, школу, в которой учились. Но бывшую школу привезли сюда, сладили из нее помещение для жилья механизаторов. Назывался – Осиновский полевой стан. Рядом ток. Потом и полевой стан забросили, выломав окна, полы и двери.
Но нынче подъехали мы, а полевой стан – живой. Навешены новые двери, еще не крашенные. Окна – целые. Под крышей, в комнатах, – застеленные кровати. А людей не видать. Живого человека наконец углядели в стороне, он полол мотыгою заросшую арбузную бахчу.
Тимофей Константинович Пономарев, семидесяти лет от роду. Росту, стати, сложению его можно позавидовать и теперь. Могучий уродился казак на хуторе Тепленький в 1924 году. В свою пору он отвоевал с 1942-го по 1945-й. А потом жил и работал на хуторе Осиновском шофером, трактористом, бригадиром тракторно-полеводческой бригады. Хутора уже нет, но осталась просторная усадьба Пономаревых: задичавший сад, колодец, остатки фундамента.
Тимофей Константинович в 1984 году ушел на пенсию и перебрался в райцентр. Одолели приезжие: чеченцы, иные кавказцы. У них законы другие: скот пасем на хлебах, темная ночь год кормит. А непривычному к таким порядкам бригадиру на непрестанные укоры его ответ ясный: "Договоришься… Научим жить".
Пономарев вышел на пенсию и уехал, как и другие его земляки. Хутор остался во власти пришлых.
Теперь – год 1995-й, кончается жаркий месяц июнь. День-другой – и начнется уборка хлебов. Но есть ли что убирать?
Стоим, озираем округу. Она – просторная. С холма на многие версты видно. И лишь три малых лоскута бронзовеющих пшеничных полей. Справа – поле Пономаревых, прямо, за балкой, – поле Карасевича, поле Каледина. Вот и всё.
Пономарев и бывший агроном отделения на память знают окрестные поля, называя их: "370… 120… 112… 136…" Это было когда-то: 370 гектаров да 136 гектаров пшеницы ли, ячменя. А теперь все брошено: не пахано и не сеяно. Вон там огромное, на 500 гектаров, поле Таловое, одно из самых лучших полей округи – каштановые почвы. Только что были на нем, букеты собирали: ромашка, осот, молочай – весь ботанический атлас. Только хлебного колоса нет.
– Раньше здесь на току семь полотен хлеба насыпали, – вспоминает Пономарев.
Семь полотен – это семь хлебных "бунтов" на семи подготовленных площадках. Так было когда-то.
В 1984 году Тимофей Константинович переехал с семьей в райцентр, а вернулся сюда, когда начали давать землю. В ту пору его сыновья – Анатолий и Владимир Тимофеевичи, – оба механики по сельхозмашинам, работали в райцентре. Но начались перемены, нелады с зарплатой, неуверенность в дне завтрашнем. Решили взять землю на родине, возле хутора Осиновский. Теперь хозяйствуют. Семьи – в райцентре, в Калаче. А работа здесь. Здесь триста гектаров земли, а теперь еще сто прибавили. С нынешней весны выпросили у "Голубинского" – бывшего совхоза, ныне коллективного хозяйства – вот этот полевой стан, хозяйству уже ненужный и разбитый. С ранней весны Тимофей Константинович, хозяйничая топором да пилой, новые двери навесил, настелил полы – словом, навел порядок. Теперь здесь можно жить, трудясь на своей земле.