Коров да свиней еще посчитать можно. А ведь уничтожается на глазах материальная база колхозов: молочно-товарные фермы, свиноводческие комплексы, овечьи кошары, машиноремонтные мастерские… Труды и труды, деньги и деньги. В одном из колхозов как-то посчитали, что молочно-товарный комплекс, который еще числится, но разграблен, разбит, один лишь он стоит 6,5 миллиарда рублей. По области, по стране это – триллионы и триллионы рублей. А восстанавливать – словно после войны – все равно ведь придется. Но тяжко будет снова начинать с нуля, с той землянки, в которой нынче живет и держит скот Федоренко и его сосед в задонской степи. Словно век назад и словно не было его, этого века труда и труда, обращенного в дым.
Реорганизация сельского хозяйства… Это понятие появилось не сегодня, а пять лет назад в правительственных постановлениях. "Мы будем настойчиво рекомендовать изменить форму хозяйствования, – говорил тогда министр сельского хозяйства В. Н. Хлыстун, – для быстрейшего реформирования сельского хозяйства". Он и сегодня министр, и сегодня он говорит о том, что "аграрная реформа будет продолжена. Я имею в виду глубокое реформирование отношений собственности на селе".
Но на практике, под эти разговоры, с Хлыстуном и без него, сельское хозяйство страны развалено, потому что права старая истина: ломать – не строить, на это большого ума не надо. А вот для того чтобы строить, надо хотя бы знать, что ты хочешь построить: саманную хатку или кирпичный дом в три этажа. Надо прикинуть, сколько сил у тебя, сколько средств. И старый свой кров – пусть это просто землянка – не рушить, пока над головою иной крыши нет, иначе ведь останешься под открытым небом, руины – не спасенье.
Не спасенье и туманно-теоретические разговоры: мол, рынок, мол, капитализм, все образуется. Не "образовалось"!
…Как же нужно реформировать село, сверху ли, снизу, чтобы меньше терять? – этого и теперь не знает никто. Порою вспыхнет какой-нибудь "нижегородский метод", потом угаснет. В Орловской области, по словам Е. Строева, разработали собственную программу, сейчас на практике проверяют "8-12 всевозможных аграрных, аграрно-финансовых, аграрно-промышленных образований". А время идет, что было, разваливается – порою до основания.
А что до опыта нашего, теперь уже многолетнего и во многом горького, то не грех бы собрать десяток-другой председателей колхозов, которые выжили, и новых хозяев, которые сумели на ноги встать. Пусть они разработают основные правила перехода села к новым экономическим формам, которые, возможно, лишь подзабытые старые. Пусть именно эти люди подготовят указ и постановление от имени президента и правительства. Такие указы будут реальными, останется лишь долгий и тяжкий труд – их выполнить.
Но все это – лишь мои сладкие грезы. Не будет ни мудрого собора, ни мудрых указов. Продолжится развал колхозов, разгром всего, что нажили за долгие годы; продолжится падение сельскохозяйственного производства – видимо, до основания. А затем – на руинах – начнет развиваться новая жизнь, по законам естественным. Но сколько за всем этим горя и боли, ведь на дно идут "люди теплые, живые". Крестьянин умирает тихо, не тревожа ранимые души борцов за права человека и прочей "общественности".
Не только в Москве, Питере, Волгограде, но и в Калаче-на-Дону великим подспорьем для людей небогатых стали "ножки Буша" – не что-нибудь, а курятина. Значит, пришел и на нашу улицу праздник.
Калач-на-Дону, Волгоградская область
Люди и земля
"Земля и люди" назывался последний мой очерк, опубликованный областной газетой. Кончался он фразой дежурной: "Значит, пришло время земли и хлеба". Получил – нынче редкое – письмо читателя. Толковое рассуждение, мягкий, но упрек: "А людей куда?" И пример: в пригородном районе работают приезжие из Китая. Глава районной администрации ими не нахвалится, обещает: "Будем из Китая приглашать больше". Вопрос читателя: "А своих людей куда? В Китай?"
Цитата из новомирского очерка (2001, № 7):
"Август 2000 года. Калачевский район. Коллективное хозяйство "Калачевское".
Стояли мы кучно возле машины, на капоте которой была развернута карта полей колхоза. 150 гектаров… 300… 120…
– Берите! – предлагал начальник сельхозуправления. – Чего молчите, мужики!
Мужики-фермеры переминались с ноги на ногу, вздыхали, вспоминали прошлое…
Мужиков-фермеров, приехавших на раздачу земли и не больно спешивших брать ее, понять можно. У кого за пять, а у кого и за десять лет работы созданы свои плохие ли, хорошие, но производственные базы, где стоит и ремонтируется техника, где склад горючего да зерновые ангары. Есть ли смысл гонять трактора да комбайны туда и обратно?.. Вот если бы?..
– А вот если… – сказал я. – Если наперед прикинуть и уже сегодня отдать земли второго отделения, – указал я вдаль, а потом на карту. – Вот эти поля. Николай Николаевич, я думаю, возьмет. И Якутин, и Андрей Штепо, Кузьменко, – перечислял я крепких фермеров, чьи земли лежали в тех же краях.
– Нет! Нет! – чуть не хором стали возражать мне районные начальники. – О тех полях пока речь не идет.
– Но ведь пойдет, – настаивал я. – Мы ведь через два года, а может, раньше вот так же соберемся и будем те поля навязывать. Давайте сейчас отдадим. Пока они меньше запущены. Пока интерес к ним есть. Ведь колхоз все равно развалится. Дело только во времени. Чудес не бывает. Четыре миллиона долгов… Вы же прекрасно понимаете – не бывает чудес.
– Нет! Нет! Нет! – ответили мне хором.
А нынешний председатель колхоза наставительно произнес:
– Надо думать об людях.
Я лишь вздохнул.
"Об людях…" Если по-честному – это о себе забота. Председатель колхоза… видел, куда идет: все развалено и разбито. Но пошел. Может, успеет домик в райцентре построить. Должен успеть.
И эти крепкие мужики – "спецы" сельхозуправления. Худо ли бедно, но зарплату получают, все при автомобилях, тоже государственных. Чего искать? И где чего найдешь в забытом богом райцентре? Так что лучше "думать об людях".
Постояли мы, поталдычили, с тем и разъехались".
Февраль 2002 года. Хутор Бузиновка, бывшая центральная усадьба бывшего советского, а потом коллективного хозяйства "Калачевское". На хуторской площади главенствует двухэтажное здание. На втором этаже – кабинет директора, потом – председателя, где бывал я не раз. Но теперь туда идти незачем, кабинет пуст. И весь этаж пустует.
Я – не больно мудрый, просто со стороны виднее. Все мои предсказания сбылись. В 2001 году колхоз приказал долго жить. Последний его руководитель, который призывал меня "думать об людях", благополучно перебрался в райцентр. (Я же писал: "Должен успеть".) На месте при тех же должностях, окладах, машинах остались и все районные "спецы", которые хором мне пели: "О людях! О людях надо думать!" Теперь они умыли руки: ведь в Бузиновке колхоза нет.
Но конец колхоза – это не конец света. В трех хуторах: Бузиновка, Степаневка, Ярки-Рубежный – 1 400 жителей и 21 000 гектаров земли. Кто теперь "думает о людях"? Сельская администрация. Она размещается здесь же, в начальственном здании, на первом этаже.
Сижу в кабинете Виктора Федоровича Нижегородова, главы Бузиновской сельской администрации. Разговор наш то и дело прерывается, стучат в дверь, без стука идут, телефон звонит. Все, конечно, с заботами и просьбами. Так в прежние времена приходили в кабинет на втором этаже, к директору совхоза, а потом к председателю коллективного хозяйства. Но разница великая: у прежнего "головы" в подчинении, в руках были деньги, автомобили, тракторы, "стройдвор", механическая мастерская, многое другое. Так что решить людские проблемы, помочь в большом и малом директор всегда мог (если хотел). Лишь поведет рукой – и водопровод исправили, крышу починили, похоронили умершего, а новорожденного достойно приняли. Так было.
Сегодня единственная власть на хуторе – сельская администрация. Но материальная мощь прежних хозяев хутора и округи ей лишь снится. Нужно починить крышу в детском саду – проси "газовиков", они богатые. Школьный автобус дряхлый – проси о ремонте фермеров. Они хоть и не больно богатые, но понимают, что автобус для их детей. Вьюнникову, Чеботареву, Куликову – великое спасибо, помогли.
На первый взгляд, сельская администрация – хозяин округи. Получается, лишь на словах. Налог с земельных участков и строений уходит в райцентр. Нотариальные услуги, которые производятся здесь, оплачиваются людьми, но деньги – райцентру. Те же торговцы, вот они, под окнами развернули и развесили свои товары, но заплатили вмененный залог не здесь, а в райцентре. Песчаный карьер, которым пользуются "газовики", строители, военные. Сельской администрации от этих богатств никакого дохода. Пастбища, воды и, наконец, пахотная земля. Колхоз развалился, но пашню сразу же разобрали фермеры. И если в 2000 году, при колхозе, посеяли 2 000 гектаров озимой пшеницы, то теперь – 8 000 гектаров, вчетверо больше. Если при колхозе половина пашни уходила в зиму непаханой, то теперь все вспахали. Н. Н. Олейников, В. Б. Колесниченко, В. П. Осипов, А. П. Вьюнников – именно те люди, о которых говорил я летом 2000 года районным "спецам": "Отдайте им. А не сидите, как собака на сене".
С землей в Бузиновской округе теперь порядок. А вот "о людях" – разговор непростой.