На коллективных фермах и базáх "Волго-Дона" 6 500 голов крупного рогатого скота. А сколько их в личных сараях и сарайчиках огромного "шанхая", как называют его, что растет год от года на окраине поселка?
Подсчитать не сможет никто. Но говорят, что частного скота не меньше, чем общественного. Значит, около семи тысяч? Сенных угодий вокруг "Волго-Дона" нет. Значит, весь этот скот кормится за счет хозяйства: его земель, техники, вложенных средств. Энергичный, ловкий человек может держать и до десяти голов. Никакие запоры на гумне, никакая охрана не преграда. Корма "уходят" к своим буренкам, колхозные – жуют солому. Если прежде воровали "по совести", чтобы прокормить поросенка, десяток кур для семьи, то теперь "можно" красть и для "хорошей жизни", чтобы купить, например, машину.
И теперь несут, как раньше говорили, а точнее, воруют все, что есть в хозяйстве: на молочной ферме – молоко (и не баночку, детям на кашу, а уже десятками и сотнями литров); на овощных плантациях – не помидорку-другую и не кочан капусты, а десятками килограммов. Приходится ставить охрану. Да не киношного деда с берданкой, а "спецов" из города. Но и они не справляются…
В прошлом году ли, в позапрошлом, когда такая охрана была в новинку, здешние работники возроптали: "Как? Наше кровное… от кого охраняют? Наши деньги тратятся… придумала контора… убрать!"
Убрали. Лишь на сутки. И за эти сутки, за день и ночь, украли с поля не килограммы, а тонны лука, потеряв на этом многие миллионы рублей.
Потеряли все вместе, весь коллектив, который эту землю пахал, засеивал, день-деньской гнулся, полол, поливал – словом, целый год трудился. А "нашли" люди не сторонние, не из Москвы и не из Волгограда приехавшие, – "нашли" свои, но ловкие, беззастенчивые, корыстные.
Остановить их невозможно. Они сегодня оправдывают себя морально: "Зарплату не дают! А надо себя и детей кормить!" Органы милиции, прокуратура, суд ничего с ними не делают. Ведь крадет человек с фермы ли, с поля не государственное молоко, лук, капусту, а свое. Он – акционер, а следовательно, хозяин "Волго-Дона", его полей, скота, угодий. В тюрьму его не посадишь, морально на таких людей не воздействуешь. "Воруй, как мы, воруй с нами, воруй лучше нас!" – это правило ширится, разъедая механизм коллективного хозяйства и подрывая его экономику.
Повторю: не луковицу крадут, не кочан капусты. Совхозный пенсионер рассказывает: "Каждый день вижу в окно, как с дойки идут. У всех – ноша. Особенно одна себя не жалеет. В обеих руках по канистре по двадцать литров. Плечи у нее – как у штангиста".
Лучше теперь живут не самые работящие, а бесстыжие и наглые.
– А если я не могу воровать?! – слышу я не впервые. – Физически не могу! Что мне делать?
В последнее время, когда бываю в "Волго-Доне" и гляжу на поселок, на многоэтажные дома его центральной усадьбы, то грезится мне недоброе. Вспоминаются страшные мертвые города, которые приходилось видеть в степях Казахстана, в Сибири – там жили люди, работали, а потом ушли, все бросив. Истощился рудник ли, шахта, не нужна стала воинская часть. И теперь стоят пустые дома. Свистит лишь ветер в оборванных проводах.
Не хочется думать, что такая же судьба ждет "Волго-Дон", не хочется. Но ведь и в нашей области уже есть селения, где вчерашняя котельная – лишь коробка с трубой, вчерашний детский сад – без дверей, без окон, вчерашний коровник – руина.
"Волго-Дон" внешне еще могуч. Но его "внутренности" разъедают многие язвы. А как говорится, большой падает с большим грохотом, потому что на плечах его – груз великий. Постепенная деградация очевидна. За последние годы надои в "Волго-Доне" упали с 5 500 килограммов до 2 500. Привесы – с 900 граммов в сутки до 300–400. Урожаи овощей – с 600–700 центнеров до 300. Долгов у "Волго-Дона" на июль 1997 года – 16 миллиардов рублей.
Процесс разложения, падения самого мощного, самого производительного хозяйства в области очевиден. И если его, бывшего директора, дважды Героя Социалистического Труда В. И. Штепо, сместили в 1990 году вполне демократично – с помощью инициативных групп, митингов, голосования, – то нынче последние главные специалисты уходят сами.
Уходят они не к сладкой жизни, не к какой-нибудь коммерческой кормушке. Опоздав на пять-шесть лет, они спешат в фермерство. А точнее – убегают от "волго-донского" колхоза, где год от года все тошнее и горше, тем более людям, хорошо помнящим лучшие времена.
А в фермерстве пример им, конечно же, Виктор Иванович Штепо, их бывший директор. Это к нему в прошлом августе привезли нашего премьера, чтобы показать новый фермерский "товар" лицом. Показывать есть что.
У Виктора Ивановича Штепо я стараюсь бывать каждый год. Человек он интересный и мудрый, но более того: судьба дважды Героя Социалистического Труда, ныне фермера – это судьба страны, вчерашний день ее, нынешний, а главное – залог завтрашнего.
Когда в давние годы молодой Штепо возглавил совхоз "Волго-Дон", там были лишь бараки бывшего лагеря заключенных. "Начали строить…" – вспоминает он. Построили один из лучших в стране совхозов, с высочайшей технологией сельскохозяйственного производства, с достойным бытом и отдыхом людей.
Но пришли нелегкие перемены. И Виктор Иванович, уже в годах немолодых, пенсионных, начал новое дело – и опять с нуля. Вернее сказать, дело-то старое, каким занимался всю жизнь: земля, хлеб, – но условия новые. Не огромный коллектив, не тысячи гектаров земли, а лишь свое. И уже в первую осень Виктор Иванович и два его соратника получили две тысячи тонн зерна.
Годы начала земельной реформы – 1991-й, 1992-й – для многих новых хозяев оказались золотыми. Государство давало весьма льготные кредиты фермерам, но зачастую эти деньги доставались не земле, а превращались в доходные магазины, автомобили, в еще большие деньги.
Виктор Иванович повторял свой прежний путь земледельца. Но если раньше создавался совхоз "Волго-Дон", предприятие государственное, с немалыми государственными же затратами, то теперь – хозяйство Штепо и его семьи. Принцип оставался прежним: все для земли, все для урожая, все условия для самостоятельного хозяйствования.
В прежние свои приезды видел я сначала проекты, потом – начало работы, ход ее, а теперь, летом года 1997-го, стоит на окраине Береславки целый комплекс фермерского хозяйства Штепо.
Просторная высокая мастерская для ремонта тракторов, комбайнов, автомобилей. Кран-балка, небольшой механический цех с токарным и сверлильным станками. Аккумуляторное отделение, сварочное, компрессорное. Склад запасных частей. И все сделано аккуратно, с умом, по-хозяйски. Везде чистота и порядок. Это – Штепо. Это его характер. В огромном ли "Волго-Доне". Или здесь, у себя.
Тут же – гараж для сельскохозяйственной техники. У Штепо под открытым небом машины ржаветь не будут. Так было в совхозе. Так и у себя.
Неподалеку расположился комплекс жилой – для людей, для скота. Но если дома обозначены лишь фундаментами, то помещения для коров, свиней, сенник, склад зернофуража уже готовы.
Еще одно строение показал мне Виктор Иванович – пекарню.
И опять, это не пекарня-времянка, не сараи, каких нынче много развелось, когда выпечка хлеба стала очень рентабельной. Это – не на час, чтобы барыш сорвать. Это – навсегда. Технологическая цепочка: склад муки, за ним – помещение, где будут стоять сита, далее – тестомесильные машины, шкафы для выпечки, склад готовой продукции.
Встречи с Виктором Ивановичем – это всегда не только разговор о гектарах да центнерах, о Береславке да Калаче, но и о времени, о нынешних путях России, о дне вчерашнем, который порою так похож на сегодняшний. Просто забывается старое, и кажется, что нынешнее – новь, какой не бывало.
Виктор Иванович вспомнил Николая Лескова, его "Загон", где пишется будто о сегодняшнем, когда порою бездумное реформаторство, слепое копирование "на английский манер" для сторонних людей – смех, а для крестьянина – горе.
Посетовал Виктор Иванович, что не может в книжных магазинах сегодня привычно отыскать достойного чтения. И молодых жалко: почитай-ка всю эту дурь, что на прилавках, – недолго и свихнуться. Примеры налицо: взял автомат – и всех подряд уложил, словно в боевике да в триллере. Молодая душа – словно весенняя пашня: что посеешь, то и вырастет…
В общем, Черномырдина не зря к Виктору Ивановичу привозили. Премьер был доволен: руку жал, обнимал, спрашивал о заботах.
– Земли бы надо, – отвечал Штепо. – Бурьяном зарастает, а не дают.
– Там, где бурьяны растут, все бери, паши, – разрешил премьер.
Вольно было обещать. За расширение своих земельных угодий Штепо бьется давно и безуспешно: не дают. И, видимо, не дадут даже после высокого визита. Объясняют: "Не можем нарушить закон. Да, земля плохо используется. Но отобрать ее у законного владельца мы не имеем права". И получается – ни себе, ни людям.
Увы, фермерские успехи Штепо не правило – исключение. Двенадцать тысяч фермеров в нашей области. А крепких хозяев по-прежнему на пальцах можно перечесть. Остальные мыкают горе, кое-как сводят концы с концами, разоряются.
В нашем районе недалеко от Штепо земля А. Б. Колесниченко и Н. Н. Олейникова, работники – каких поискать: молодые, энергичные, образование – высшее агрономическое. Опыт – все тот же прославленный "Волго-Дон", где отработали более десяти лет на нерядовых должностях. Фермерствуют самостоятельно уже пять лет, увеличивая свои земли за счет аренды. В этом году единственные в районе получили продовольственную пшеницу. Словом – смотри и завидуй. Главная проблема – старая-престарая техника, "латка на латке". Новую купить не в состоянии, даже при хороших урожаях. Эти люди – одни из немногих, которые входят в невеликую "золотую сотню" из двенадцати тысяч фермеров области. А что ж говорить про остальных?