* * *
Вчера снимали меня для 5-го канала питерского ТВ. День рождения Зощенко, нашего Михал Михалыча.
"А при чем здесь я?" – "А вы наш следующий Зощенко".
М-да. Смешно. Мы же совсем не похожи. У нас разный читатель, герой, стиль.
"А что вы делаете, когда не пишется?" – "Рисую пляшущих человечков". – "Как долго?" – "Пока мысль не появится. Рекорд – триста человечков". – "А сейчас можете нарисовать?"
Сажусь и рисую, смотрят с интересом, потом оператору: "Сними это".
Потом снимают мои рисунки в "Коте", где я нарисовал "косноязычие", "целостность", "целокупность" и прочее.
"Какой у вас самый короткий рассказ?" – "Несколько предложений". – "А самый любимый размер?" – "Два листа". – "Видите, как у Зощенко".
Да, только герои Зощенко ушли вместе с тем их языком, который Ахматова потом назовет "галантерейным", а мои будут жить, пока живет флот.
Потом едем в один садик на Петроградской стороне, где говорим о языке, о подводниках, о юморе.
"Вот есть мнение, что все юмористы печальные люди, а вы все время улыбаетесь". – "Это потому они печальны, что должны веселить людей на сцене за деньги, когда внутри у самих солнышка нет, а я не должен никого веселить за деньги – вот и солнышко". – "Завтра смотрите себя по питерскому 5-му каналу в 21.30. Там сначала новости будут – пятнадцать раз Матвиенко похвалят, а как же, положено, а потом – вас".
Хорошие ребята.
А жена сказала: "У тебя все хорошие". Показывали меня по 5-му каналу пять секунд, и я так и не понял, нравлюсь я себе или нет.
* * *
Чиновники – это… даже не знаю, как сказать… Словом, спасибо Господу за то, что все они когда-нибудь усопнут.
А были бы бессмертны – вот был бы ужас-то, а?
Не выпить ли нам за это?
Ребята, за их усопляемость!
* * *
Да! Чуть не забыл! Знает ли кто-либо, что это такое: "Необходимо резко увеличить темпы роста экономики, и работу эту надо начать прямо сейчас"?
Хуйня, по-моему…
* * *
Очень вредно ходить на родительское собрание. Так! Где мой английский чай? Должно же в этом мире хоть что-то радовать!
* * *
Санька спит, а я сижу рядом и смотрю, как он во сне сопит. Восемнадцать лет юноше, и все это время я смотрю, как он спит. Вчера опять где-то шлялся. Приехала девочка из их бывшего класса из Германии – она там теперь живет – вот и пригласила их в ресторан. Другое время. И они другие. Нравится ли мне это? Иногда нравится. Когда от моего сына вином не пахнет.
"Опять выпил?" – "Пап, Оля нас пригласила".
Он когда выпьет, то суетлив: боится, знает, что я это не люблю.
Мы потом говорим с ним о вреде курения и пития. Я в основном. Все никак не могу остановиться. Знаю, что все это для него ерунда, и вроде не глупый я человек.
Теперь вот спит.
А до этого две недели где-то по друзьям шастал. Я его из дома выставил. Пришел как-то с пирушки совершенно никакой. Ну я его и выгнал. С треском. Я в минуты ярости слона могу поднять. Куда там его сорок кило. Одной рукой за дверь, как кота, вынес.
"И чтоб не звонила никому!" – сказал матери и так на нее зыркнул, что не приведи Господи.
На меня иногда находит. Сам не в себе. Это потому, что я ему совершенно не интересен. Еще бы! Я же мимо в туалет в трусах хожу. Чего ж тут интересного. Не говорим ни о чем. Я пытался – будто стена. Конечно, надо разговаривать, надо. Пусть даже с этой стеной. Но для этого следует отстраниться, говорить, как с чужим. Тогда дойдет. Я все это знаю, а как с чужим у меня не получается. Все обижаюсь на него. А мать меня все спрашивает: "Ну как он там?" – "Да все у него нормально".
Она знает, что я плохое чувствую. Как только с ним что-то, так мне совсем худо.
А тут: "Ну что там?" – "Да ничего…"
Все хорошо.
Он только бабушке потом говорил: "Папа со мной не разговаривает".
* * *
Мы с Санькой теперь разговариваем так, будто опасаемся, что кто-то скажет не совсем то.
Он тут сдал цепочку свою серебряную в ломбард, чтоб выручить 40 рублей. Я тогда взвился и сказал, что ее надо вернуть: "Иди к своей Кате, которая тебя на это надоумила, и вместе доставайте цепочку назад!"
Цепочку эту подарила ему мама.
Вчера он смылся из дома в девять вечера. Сказал, что идет к бабушке, а до этого он выцыганил у меня 20 рублей.
"Пришел?" – "Нет". – "Вот собака, опять к своим девкам пошел!"
Обстановку подогревали посторонние разговоры: "Он пока всех своих блядей не обойдет, он же домой не покажется!"
Женщины умеют правильно настроить нас, мужчин.
Явился в 23.00.
"Пришел?" – "Да". – "Пьяный? Ага, ага…" – это жена у телефона.
Я взвился: "Дай сюда трубку! И пусть вообще домой не появляется!" – и что на меня нашло. Сердце колотилось.
"Саша, чего ты? Он пришел трезвый. Он относил Кате 20 рублей, чтоб цепочку выкупить. Там же проценты набежали"
Долго не мог уснуть.
* * *
У деда нашего случился инсульт. Вечером он смотрел телевизор в комнате один, а потом не мог позвать бабушку, не мог выговорить слова.
"Что ты говоришь? Что? Я не понимаю!"
У него раскалывалась голова. Сильно тошнило.
Приехала "скорая", сделала укол "от давления". Бабушка мучалась с ним всю ночь. Нам не звонила, боялась побеспокоить. Он и встать не мог. Утром ему стало совсем плохо, и бабушка позвонила нам. Я тут же примчался, по эскалатору в метро бегом, на переходах бегом, по лестнице бегом: "Где дед?"
Дед лежал в комнате и охал. На себя он был не похож. Глаза в разные стороны и язык заплетается. Я еще неделю назад посмотрел на него и вдруг подумал: "Дядя Саша сильно сдал!" – черт меня дернул.
"Не хочет в больницу!" – бабушка плачет.
Я к нему: "Как дела? А? Сейчас, говорю, поедем, поправим тебя, дядя Саша! Сейчас!"
Позвонил своим. Везде есть подводники. В том числе и в Мариинской больнице. Там у меня начмед Александр Андрианыч.
"Саня! Разбудил? Привет. Это Покровский. Дед у меня…" – "Саня, я сейчас на даче. Позвони к нам в приемник. Там Лесков сегодня дежурит, Михаил Александрович, он из наших…"
Через минуту я договорился. Теперь надо уговорить "скорую" везти его не в дежурную больницу, а куда надо.
"Скорая" – 500 рублей, и договорились, спуск деда на руках – еще 300 – и вот нас уже колотит с дедом внутри этой телеги "скорой помощи" – ничего не закрепить – едем в больницу.
Пока ехали, я все теребил деда: "Как дела?" – "Нормально!" – "Держись, уже скоро!"
В приемнике все лежат, как поленья. Врач подошел, и эту процедуру я теперь сам могу проводить: "Руки поднимите. Смотрите на молоточек. Язык. Сожмите мои руки. Как вас зовут, помните?" – дед говорит: "Шурик". – "Сколько вам лет?" – "Семьдесят семь". – Как ваша фамилия? Сейчас посмотрим ваши ноги".
Потом пришел и Михаил Александрович: "Где Покровский?" – потом деда на томографию, срочно – "Раз, два, взяли!" – перекладываем с санитаром деда с места на место.
Потом в палату, на отделение. Санитару я дал 50 рублей. Он заулыбался.
На отделении: "Говорят, вы от наших начмедов?" – "Да!" – "От кого именно?"
После того как это выяснилось, положили в палату получше, написали мне названия кучи лекарств на бумажке, и я отправился в аптеку. Она рядом. Тут все рядом. Весь пакет– 700 рублей. Черт с ними, с деньгами.
Потом бегом на томограф за заключением: "Что там у него?" – "Инсульт, но он у вас крепкий дед!" – "Врачей не любит и лекарства не пьет!" – "Теперь полюбит врачей!"
Назад в палату. Там дед пытается встать, чтоб пописать.
"Не вставай, дядя Саша, сейчас утку принесу! Девушка, у вас есть утка?"
Утку я просунул под него, дед пописал и опять лег.
Первый испуг у него прошел, первую капельницу сделали, я убежал по делам, потом прибежал опять.
"Как он?" – "Без изменений!"
Нет, изменения есть. Дед говорит лучше. Памперсы наотрез отказался надевать: "Ты меня позоришь!"
Три раза бегал в аптеку – то одно лекарство, то принесите другое. То "от давления", то "от рвоты".
Сижу рядом на постели: "Как, дядя Саша?" – "Плохо!" – "Выкарабкаешься!" – "Будем стараться!"
Отвернувшись от меня, дед всхлипнул, потом замаскировал свой всхлип от меня кашлем.
Рядом в палате старушка, навещающая не говорящего после удара сына, рассказывает: "Раньше температуру мерили. Теперь не мерят. Все своровали. Демократы. Коммунисты были плохие. Все воры!"
Надо бы отвлечь деда. Вступаю в разговор: "А Путин хороший?" – "Хороший!" – "То есть при хорошем Путине все остальные воры?"
Дед берет меня за руку и говорит тихо: "Не начинай. Она дура!"
Думаю, дед наш выкарабкается.
Уже соображает…