Аарон некоторое время обдумывал, что бы ему ответить этому замшелому и старомодному ретрограду, а когда обернулся назад, того уже не было рядом с ним. Видимо, этот моралист не выдержал, и покинул толпу зрителей, отправившись в свой чересчур правильный мирок, в котором его ждала постылая жена, кошерная пища, обязательная священная суббота, похожая на священную корову, да молодая дочь, прикованная цепями к спинке кровати или к батарее центрального отопления только за то, что пожелала присутствовать вместе со всеми на сегодняшнем гей-параде. О, как ненавидел Аарон в это мгновение всех этих чересчур чопорных и правильных моралистов, пытающихся поставить палки в колеса прогрессу и раскрепощенности нравов! Как же смеялся он над ними, как же презирал их нудную филистерскую позицию! Он побежал вместе со всеми с уплывшим вперед гей-парадом, стремясь отыскать ту очаровательную ведьму-лесбиянку, которая поцеловала его, но разве можно было в этой толчее кого-нибудь отыскать?! Тем более, что нескольким группам молодых радикалов все же удалось прорваться, и они устроили настоящее сражение с не менее молодыми, но гораздо более мускулистыми геями, которые, разумеется, одержали победу, тем более, что и полиция стояла на их стороне. Вокруг вовсю работало телевидение, снимая репортажи для дневных, а следом и вечерних программ, вовсю работали иерусалимские карманники, шныряли агенты в штатском и совсем уж подозрительные личности, путались под ногами потерявшиеся дети и собаки, ревела на тротуарах пара непонятно каким образом попавших сюда ослов, гудели клаксонами, сиренами и моторами автомобили, кружили в небе вертолеты полиции, и во всем этом бедламе было в тысячу раз легче потеряться, чем кого-либо отыскать. Короче говоря, ежегодный иерусалимский гей-парад удался на славу, и Аарон тут же дал себе слово, что если он станет геем, то обязательно будет через год участвовать в таком же параде, и, возможно, в компании той соблазнительной ведьмы-лесбиянки, которая сегодня поцеловала его! О том, что он, гей, будет делать с лесбиянкой, Аарон почему-то не думал, решив, что утро вечера мудренее, и там все прояснится само собой. "Меняют же, в конце концов, люди пол и все остальное, – думал он, пробираясь сквозь окружающую толчею к себе домой, – возможно, что и она сделает нечто подобное, или он сам решится на что-то, еще неведомое ему, и у них тогда появится шанс быть вместе!" Предаваясь этим приятным мыслям, и уже собираясь свернуть в кривой переулок, ведущий на окраину города, где находился его дом, Аарон вдруг неожиданно увидел свою недавнюю лесбиянку!
Она шла в ту же сторону, что и он, и, более того, свернула в тот же самый кривой переулок, пройдя мимо опешившего молодого человека с таким видом, будто вообще не знает его! Впрочем, быть может, она поцеловала сегодня столько стоящих на обочине молодых людей, что Аарона просто забыла, поскольку все они слились для нее в одно-единственное лицо, в котором не было ничего индивидуального и конкретного! Или, скорее всего, Аарон как мужчина ее совсем не интересовал, и она поцеловала его просто так, для куража, совсем не придавая этому никакого значения! Как бы там ни было, Аарон, прижавшись к стене тротуара, переждал, пока прекрасная лесбиянка пройдет вперед мимо него, а потом стал преследовать ее, перебегая с одной стороны совершенно пустого переулка к другой, и вжимаясь в старые стены, замирая и стараясь не дышать, пока красавица сбавляла ход, или даже останавливалась, чтобы поправить сумку на плече или вынуть маленький камень из своих узких и легких сандалий. Так они и пробирались по переулку вперед, делая вид, что ничего странного не происходит, пока красотка не подошла к задней стене какого-то старого обшарпанного дома, не толкнула узкую и едва заметную дверь, и, с усмешкой и каким-то тайным призывом быстро взглянув на него, не исчезла за ней. Аарон подошел к неплотно прикрытой двери, немного постоял рядом с ней, словно решаясь на что-то, а потом, набрав в грудь воздуха, решительно выдохнул его, и, толкнув противно взвизгнувшую на старых петлях дверь, вошел внутрь абсолютно темного и узкого помещения.
Сначала он ничего не увидел, однако вскоре нащупал ногой ступеньки крутой лестницы и стал осторожно по ней подниматься, выставив вперед руки, чтобы в темноте не натолкнуться на что-нибудь и не скатиться с лестницы вниз; вскоре рука его нащупала ручку небольшой и, судя по всему, тайной двери, и, толкнув ее, он неожиданно очутился в просторной комнате, устланной коврами и уставленной старомодной, но, судя по всему, добротной и дорогой мебелью. В глубине комнаты на диване, закинув нога за ногу и с усмешкой глядя на него, сидела прекрасная лесбиянка, еще более соблазнительная, чем на улице.
– А ты настырный, – сказала она ему, все так же улыбаясь и оценивающе оглядывая Аарона с головы до ног. – Жаль, что ты не женщина, в этом случае у нас мог бы получиться прекрасный роман, поскольку с твоей внешностью (Аарон был недурен собой) и с твоей молодостью можно было бы далеко пойти! Скажи, зачем ты притащился за мной сюда, в это тайное, и никому, кроме близких подруг, неизвестное убежище, доставшееся мне от покойной матери, а той – от покойной бабушки, в котором живут исключительно женщины нашего рода, поскольку с мужчинами мы встречаемся очень редко, да и то лишь с единственной целью – забеременеть от одного из них и продолжить линию нашего древнего рода?!
– Ты рассуждаешь не как человек, а как какая-нибудь кошка, – сказал, зайдя в комнату, Аарон, и садясь на точно такой же диван с противоположной от прекрасной лесбиянки стороны. – Кошки тоже встречаются с представителями противоположного пола единственно лишь для того, чтобы продолжить свой род, а дальше уже все делают самостоятельно: гуляют по крышам сами по себе, вынашивают и кормит детей, и вообще ведут жизнь независимую от мужской половины своего кошачьего рода.
– А я и есть кошка, – сказала ему с улыбкой прекрасная лесбиянка, все так же оценивающе и бесцеремонно оглядывая Аарона. – На людях я веду жизнь лесбиянки, поскольку вообще, как и все кошка, испытываю отвращение к котам, то есть к мужчинам, а здесь, в этом убежище, встречаюсь со своими подругами, которых немало в Иерусалиме, и мы предаемся с ними любовным утехам на тех самых диванах, на которых предавались таким же утехам мои мать и бабка, а также все женщины нашего древнего рода. Ты очень легкомысленный, юноша, и очень наивный, раз решил приударить за лесбиянкой, заранее зная, что от нее тебе не будет ровно никакого проку! Масло с водой не смешиваются, и легче куклу сделать своей любовницей, чем сделать такой любовницей лесбиянку!
– Извини, – ответил ей Аарон, – но я очень настойчивый, и всегда рассчитываю на благоприятное развитие событий. Может быть, при более близком знакомстве, когда ты получше узнаешь меня, ты изменишь свое мнение, и мы сможем установить между нами нормальные отношения?!
– Что ты называешь нормальными отношениями? – искренне рассмеялась хозяйка. – Нормальные отношения между мной, изощренной и многоопытной кошкой, несмотря на то, что я еще очень молода, и таким неопытным дурачком, как ты, – это отношения кошки и маленького мышонка, которого она, вдоволь с ним наигравшись, обязательно съест! Ты для меня не больше, чем обычный мышонок, случайно пробравшийся в это тайное убежище, который должен жестоко поплатиться за свою необыкновенную дерзость! Ты знал, на что шел, и должен теперь держать суровый ответ. Извини, дорогой, но все кошки в нашем роду обладают способностью превращать мужчин в разного рода зверей, и я тоже обладаю такой способностью, доставшейся мне от покойной матери. Прощай, наивный и глупый мальчик, и да здравствует маленький пушистый мышонок, которого, возможно, я съем сегодня за ужином!
С этими словами она взмахнула своей прекрасной, все еще обнаженной ручкой, прошептала какое-то заклятие, и Аарон тут же превратился в маленького серенького мышонка, юркнув от страха в какую-то дырку, которых было немало в этом старом, построенном лет четыреста или пятьсот назад доме!
– Прячься – не прячься, а я тебя все равно найду, и непременно съем если не за ужином, то за завтраком или обедом! – весело закричала ему колдунья-кошка, и стала прыгать по комнате, выделывая настоящие кошачьи прыжки и кульбиты, выгибать от удовольствия свою спину, тереться боками о стены и спинки диванов и стульев, и даже царапать ногтями стены, на которых, между прочим, было немало глубоких отметин. Напрыгавшись и нацарапавшись вволю, она быстренько все в квартире прибрала, переоделась, нарумянилась и накрасила губы, и стала, по всей видимости, ожидать прихода гостей.
Вскоре в комнату действительно вошли гости: это были две такие же молоденькие и прекрасные лесбиянки, с которыми хозяйка, наскоро поздоровавшись, сразу же стала заниматься любовными утехами, вовсе не обращая внимания на притихшего в своей норке и дрожащего от страха Аарона. Для него, маленького серого мышонка, которым он теперь стал, было отвратительно и непереносимо наблюдать любовные утехи трех девушек-лесбиянок, которым они предавались на видавшем виды хозяйском диване. Аарон-мышонок вдруг подумал, что ему теперь было бы одинаково противно наблюдать любовные утехи мужчин-геев, и решил про себя, что если случится чудо, и он когда-нибудь выберется отсюда, никогда не станет геем, и никогда больше не будет ухаживать за лесбиянками!
Натешившись вволю, лесбиянки угомонились и, немного повалявшись на хозяйских диванах, быстренько оделись и куда-то ушли.
– Привет, мышонок! – весело крикнула ему хозяйка, плотно закрывая на ключ дверь. – Веди себя смирно и жди моего прихода, даже не пытаясь бежать. Отсюда убежать невозможно, это уже не раз было проверено на таких недотепах, как ты. Кстати, как тебе понравились наши любовные игры?