- Ну, давай, Николя, расскажи, что ты делаешь там у себя на работе, - попросил Даниэль.
Попытавшись скрыть горькую усмешку, Николя начал повествование о своих злоключениях. Конечно, он занят в магазине только вторую половину дня, но достается ему самая тяжелая и унизительная работа. Кто открывает пачки с книгами? Николя. Кто расставляет тома и вытирает пыль со стеллажей? Опять-таки он. Кому надо спускаться на склад, чтобы, как говорится, "обновить ассортимент", а потом тащить наверх тяжелые кипы? Ясное дело - ему. Коллеги тоже так себе. Кассирша, мадам Бук, женщина невероятных размеров с глазами навыкате, у которой голова полна цифр. Продавщица, мадемуазель Лафоллик, старая дева, худая, как копченая селедка, напичканная литературой и консультирующая покупателей с плотоядным выражением на лице. Она называет Николя "малышом" даже при посторонних и, желая взрастить из него образцового работника книжной торговли, жарким шепотом наставляет по вопросам коммерции. А сам Брекошон… Залетает в магазин минут на десять, охваченный внезапным порывом, начинает переустраивать витрины или раздает указания по телефону касательно неходовых подарочных изданий. Николя теряется в догадках, каким образом предприятие, управляемое вопреки здравому смыслу, может себя окупать. Будь он на месте Брекошона, он повел бы дело совершенно иначе. А самое возмутительное, продолжал Николя свой горестный рассказ, - что под предлогом его ученичества ему платят всего четыреста франков в месяц.
- А что, в суконном магазине в Тулузе ты получал намного больше? - поинтересовался Александр.
- Конечно!
- Потому что работал целый день.
- Ну, да.
- Значит, и здесь все в твоих руках, решай.
Коварное предложение не выбило Николя из колеи. Его взгляд, устремленный в пространство, казалось, обличал общество, ставящее ежемесячную зарплату в зависимость от вложенного труда.
- Ох, чувствую, что в одно прекрасное утро пошлю я все это куда подальше, - покачивая головой, процедил он сквозь зубы.
Эта так часто повторявшаяся им угроза ни на кого не произвела впечатления. Однако Николя она принесла видимое облегчение.
- Ты поужинал? - спросила Франсуаза.
- Да, - ответил Николя, - и даже посуду помыл.
Его подвиг был встречен возгласом восхищения. Николя расцвел. По его виду было ясно, что он не без удовольствия воспринимает тот факт, что его пресловутая лень уже вошла в легенду. Откинувшись на спинку стула, Николя светским тоном поинтересовался:
- Ну, и как там все прошло у твоего отца?
- Очень хорошо - ответила Франсуаза. - Много говорили о тебе.
- Правда?
- Да. Ты даже приглашен на следующий раз.
Николя и бровью не повел, вероятно, взяв за правило ничему не удивляться.
- Буду счастлив познакомиться с твоим отцом и мачехой, - важно и в то же время с иронией произнес он.
Франсуазу восхищала эта смесь сарказма и достоинства. Откуда у него такая непринужденная манера держаться? Уж, конечно, не из Тулузы, где его воспитывала мать. До знакомства с Николя Франсуазе никогда и в голову бы не пришло, что даже в красной тенниске и в вытянутых на коленях бежевых вельветовых брюках можно казаться элегантным. Николя пригубил вина, откусил кусочек печенья и, заглянув под стол, стал внимательно рассматривать ботинки Даниэля.
- Тебе что, нравятся узорчатые носы? - спросил он, выпрямляясь.
- Ну, не знаю, такие сейчас носят, - ответил Даниэль.
- Это уже вышло из моды, - категорично заявил Николя.
- Да?
- Да. Вот как только получу у Брекошона свои "бешеные" деньги, куплю себе настоящие английские сапоги с серебряными застежками.
После этой тирады Николя поднялся и включил проигрыватель. Волнующий женский голос, усиленный во множество раз, сотряс стены комнаты. Ритм был очень быстрый, певица как будто всхлипывала в такт гитаре.
- Откуда эта пластинка? - удивилась Франсуаза.
- Я взял ее у Брекошона, - объяснил Николя.
- То есть как это взял?
- Очень просто. Он потом вычтет из моей зарплаты. Правда, высший класс? Только вот проигрыватель у тебя - барахло. Ну, ничего, в следующем месяце я куплю получше.
- А какую машину ты выберешь? - насмешливо спросил Александр.
- Естественно, "феррари", - без тени улыбки ответил Николя, - спортивное купе красного цвета с пятью скоростями. Предельная скорость - 270 километров в час!
При этих словах Николя сделал быстрый поворот на месте. Все его тело задвигалось, словно под воздействием электрического тока. Ноги болтались, как на шарнирах, руки были раскинуты в стороны, живот ходил ходуном. Казалось, он придумывает танец прямо в эту минуту, на глазах у всех, и что вовсе не музыка диктует ему свой ритм, а он заставляет мелодию следовать за собой. Даниэлю тоже захотелось исполнить нечто подобное. Он вышел на середину комнаты и, не спуская глаз с ног Николя, начал неуклюже подпрыгивать. В отличие от своего взлохмаченного, хохочущего и вездесущего визави он выглядел угловатым и неловким. Дани тоже встала - мелодия ей очень нравилась, и она больше не могла противиться искушению. Мелкими осторожными шажками она переступала по комнате. Раскачиваясь из стороны в сторону на своих тонких ножках, с животом, похожим на бочонок, Даниэла ничуть не смущалась. "Она не понимает, что выглядит смешно, и в этом ее очарование", - подумала Франсуаза и ободряюще улыбнулась Дани. Пластинка кончилась. Николя поставил другую.
- Эта еще лучше! - объявил он и тут же опять принялся танцевать. Его неподвижный взгляд был устремлен вперед, рот приоткрыт.
- Покажи, как ты это делаешь, - попросила Дани. - Три шага влево, один назад?
- Точно, - подтвердил Николя, - потом прыжок на месте, и все сначала, но во вращении…
- А у меня получается? - поинтересовался Даниэль, красный от натуги.
Он очень старался, но выходило у него плохо.
- Смотри, не провались на нижний этаж! - смеясь, предупредил Николя.
Какое-то время Франсуаза наблюдала, как каждый из них исступленно беснуется в своем углу, а потом, отбросив сомнения, присоединилась к танцующим. Ноги сами вытолкнули ее на середину комнаты. Николя подал Франсуазе руку, чтобы ей было легче освоить движения.
Сидя со стаканом вина и отбивая пальцами такт по краю стола, Александр с удовольствием наблюдал за царившей вокруг веселой суматохой. Ему казалось, что он находится на школьном дворе во время переменки. Франсуаза и Николя принадлежали к одному поколению. Тесно прижавшись друг к другу, рука в руке, они легко выделывали ногами странные па. Их плечи сотрясались, головы ритмично раскачивались, а в глазах одинаково сверкали искорки радости. Александр сделал глоток вина, только теперь распробовав его терпкий вкус. Музыка, бестолковая и оглушительная, грохотала во всю мощь. Александра посетила нелепая мысль. А ведь настоящая-то пара - это не он и Франсуаза, а Франсуаза и Николя. Он представил себе, как они занимаются любовью. Тайком. А может, у него на глазах. Почему бы и нет? Эта воображаемая сцена придала особую остроту его чувствам. Подумать только, Филипп был взбешен, узнав, что Кароль наставляет ему рога с его собственным сыном. Вот идиот! На его месте Александр выжал бы из этой ситуации максимум удовольствия. Ведь для настоящего мужчины только это и имеет значение, остальное не в счет. Франсуаза, запыхавшись, рухнула на стул рядом с мужем, ее щеки пылали, прядь волос прилипла ко лбу. Александру показалось, что в ней появилось нечто такое, чего он раньше не замечал.
Монография о Второй мировой войне, которую Филипп поначалу взялся читать с большим интересом, вдруг в одночасье наскучила ему. Сидя на кровати и пробегая глазами страницы убористого текста, он размышлял о прошлом, о том, как быстро мирная жизнь восстала из руин. Живительная способность человечества зализывать свои душевные раны была сродни чуду. Целая пропасть пролегла между теми, кто пережил войну, и молодежью, узнающей о ней из учебников. Славные имена, трагические даты, уже почти канувшие в Лету… Все чаще Филипп отрывался от книги и останавливал свой взгляд на двери, будто ждал, что она вот-вот откроется. Впрочем, он не обманывал себя, понимая, что Кароль не зайдет сюда. Может быть, он ошибся, решив перебраться в комнату Жан-Марка? Но здесь все-таки лучше ночевать, чем в конторе. Нет, Кароль ни за что не рискнет появиться в этом уголке квартиры, где каждая мелочь будет мучительно напоминать ей о прошлом… Хотя все это вздор! Если бы Кароль захотела поговорить с ним с глазу на глаз, то сделала бы это где угодно. В действительности, она просто избегает встреч с ним. В его присутствии она чувствует себя неловко. В очередной раз Филипп поднял голову и прислушался. В коридоре послышалось легкое шуршание шелка. Филипп вскочил, накинул на себя халат и устремился туда. Кароль в пеньюаре персикового цвета стояла у плиты. Лицо было помятым, глаза лихорадочно блестели.
- Ты что здесь делаешь? - спросил Филипп.
- Я совершенно не могу дышать, хочу выпить стакан грога.
- Я все тебе сделаю и принесу, - с готовностью предложил Филипп.
- А ты сумеешь?
- Конечно, иди ложись.
- Только не дай рому закипеть и не забудь про лимон.