Причины для научной подпитки доктором Споком я для себя обосновал практически молниеносно. Во-первых, говорят, сам Бенджамин Спок никогда в жизни своих детей не воспитывал и все писал от фонаря статуи Свободы. Значит, если не воспитывал детей, то были срамные девки, а они, в сущности, как дети, ну и так далее. Такое слегка путаное объяснение, меня вполне удовлетворило. А во-вторых, Спок авторитет. Пристанут, допустим, люди: как, мол, ты воспитываешь проститутку? А я им в лоб – по Споку! И они уважительно отстанут. Кто будет меня об этом спрашивать, это уже другой вопрос. Короче, я вовсю читал эту муть.
"Начинай понемногу приучать ребенка к чашке с пяти месяцев. Он просто привыкнет к тому, что молоко можно пить не только из соски, но и из чашки. Если вы впервые предложите ребенку молоко из чашки в возрасте 9 – 10 месяцев, то он, скорее всего, заупрямится и не станет пить!"
Бред какой-то! К чашке, кружке, даже к пивной бутылке моя незабвенная воспитанница приучена ой как отлично! Значит, это пропускаем. Ага, вот!
"Многие отцы с удовольствием купают своих детей перед шестичасовым или десятичасовым вечерним кормлением. Когда ребенок станет старше и будет ложиться спать не сразу после ужина, то можно купать его перед сном".
Отец! Описаться и не жить! Если бы полгода назад мне кто-нибудь попытался только намекнуть, какой ерундой я буду заниматься, убил бы на месте первым подвернувшимся под руку поленом! Папаша! Этот папаша не далее как в мае месяце пердолил дочурку без всяких угрызений совести! От Страшного суда меня может спасти только то, что я еще не знал, что это моя будущая воспитанница! Ой, какая чушь все это! Ладно, успокоился.
А может, последовать словам этого долбостука Бенджамина?! Поехать купать дочку, внучку, сучку, короче, на природу. А что?! На свежий воздух, в пампасы! Погоды отличные. И что там делать? Лежать кверху какой на грязном песке и ласково, по-отечески, хлопать соломинкой по попе Вероники? А почему, собственно говоря, нет?! Хотя вот, точно, надо там заняться хоть каким-то процессом!
Например… рыбалкой! Это же процесс! Да еще какой! И благородно. Иван Тимофеевич Аксаков. "Записки об ужении кого-то".
Точно, на "ракете" можно рвануть в Аксаково. Тут рядом от моего дома. Сел на Речном вокзале, и с легким паром! В смысле ветер в харю! Для полноты смычки с русской литературой, рыбалкой и пьянкой, куда же без нее, можно взять с собой Андрюху Годунова. Он пракакой-то потомок того Аксакова. И выпить не дурак. И вообще приличный человек. Когда трезвый. Интеллектуал. Когда помалкивает. Веронике с ним будет полезно пообщаться. Для духовного роста.
Так, значит. Кроме водки и пива для рыбалки нужна удочка. Или сеть. Есть еще красивое слово из той же серии – "бредень". Но это скорее характеристика моих мыслей за последние годы. Да, еще есть слово "динамит", тоже вроде к рыбалке имеет отношение. Но это уж браконьерство какое-то! Перед глазами вылезла передовица газеты "Завтра" про мерзопакостных демократов с названием "Браконьерство души". Автор – Проханов. Нет, все не о том.
Так, удочка у меня есть. В сортире. Лет десять, а то и пятнадцать там скучает. Приобрел ее когда-то за четыре рубля в глухом Подмосковье. Сошел однажды с бодуна на дальней станции Серебряные Пруды. Трава по пояс. И никакой цивилизации, окромя пивной. Но она замечательная. Стоит, как положено, очередь к соску. Человек пятнадцать. И самое загадочное в том, что каждый наливающий передает последующему какой-то велосипедный насос. Я-то с похмела ну никак не мог ум с разумом сконтачить, на фига им этот насос? Пока не подошла моя очередь.
Ба! Так это же блестящая находка русского народа. Оказывается, каждый последующий гражданин качает эти дурацким насосом пиво предыдущему! Тыр-тыр, давление поднимается, и пиво – о чудо! – бежит! Хоть тоненькой струйкой, но наверняка!
Там-то я и приобрел за четыре рубля на фиг мне не нужную пластиковую трехколенку. У следующего за мной в очереди непохмеленного товарища. Ну, неудобно было. Пиво он мне уже накачал, а денег-то у него не было. Не зверь же я, в конце концов. Я и удочку-то не хотел брать! Навязали. Видимо, мужичку она тоже была ну совсем ни к чему.
Итак, удочка у меня в наличии. Я набрал телефон Вероники:
– Значит, вот что…
– Как я рада, коти… извини, Коля, как я рада тебя слышать!
– Короче, надеваем купальник и прочие походные трусы, собираемся, и через час, нет, не успеешь, через полтора, жду тебя у метро "Речной вокзал". Едем на пароходе купаться. И ловить рыбу.
– Ур-ра! Знаешь, как мне надоело торчать в Москве! Хочется на природу! Ой, как здорово! – радостно зачастила Вероника.
– Мне тоже. Только попутно мы будем заниматься важным делом – твоим воспитанием. Строго по науке! – совершенно серьезно добавил я.
– Хо-ро-шо! Побежала собираться! Ой, как здорово! – повторила она.
Так, клиент готов. Годунова мне особо уговаривать даже и не пришлось. После того как в период перестройки и прочей бомбежки демократией его вычистили из института океанологии, он периодически скучал. И когда он услышал про круиз на "ракете", он просто воспылал, прямо-таки возгорелся. В свое время он обплавал, нет, нет, он всегда на это обижался, мол, плавает говно в проруби, так вот, он обошел весь шарик. Чего-то там меряя градусником. Для космической отрасли. В данный исторический момент он охранял автостоянку с гаражами. Это претило его тонкой и чувствительной натуре кандидата физико-математических наук. А тут – пароход, по морям, по волнам, ностальгия, почти забытые улыбки молодости. Он прямо сразу сказал: еду. Сразу – это у него примерно через минуты четыре после моего вопроса. Это у него считается почти молниеносной реакцией на полет мысли.
Часа через два мы уже торчали на пристани. С больших пароходов после продолжительных экскурсий, типа до Астрахани и взад, с выражением брезгливой ленивости неторопливо вываливались пассажиры. Менты мирно сидели на лавочках и, сняв взопревшие фуражки, хохоча, жрали мороженое. Дети в праздничных панамках, зажав в кулачках ниточки воздушных шариков, истошно орали. Из динамиков им вторила подзабытая уже Маша Распутина. Изогнутые венецианские арки Речного вокзала звали в тень.
Интересно, вдруг вспомнил я. На часах этого самого вокзала периодически звонит колокол, перенесенный с разрушенного храма Христа Спасителя. А на шпиле торчит звезда со Спасской башни. Когда их в тридцатых годах в Кремле меняли на более современные, с рубиновой подсветкой, старую присобачили сюда. Вот же как все переколбасилось.
Пока я, задрав голову, думал о высоком, Годунов, по-шпионски рыскнув по сторонам, достал бутылку водки. Открыл, не морщась глотнул и широко улыбнулся. Я открыл рот, чтобы сказать какую-нибудь гадость, на что Андрей достал сопливчик, протер бородку и, растягивая гласные, отрапортовал:
– Ну-у, во-от, по-осмотри, "ра-акета" только через два-а ча-аса. Ближа-айшая.
Своей рыжеватой растерзанной бороденкой Андрюха мне сильно напоминал кого-то. Вспомнил. Автопортрет Ван Гога, ну, тот, когда он еще был в более-менее здравом рассудке, с обоими ушами. Но на грани. Когда доктор Гаше уже поджидал его со смирительной рубашкой за ближайшим углом.
Мы расстелили в парке попону, заботливо прихваченную Вероникой, и стали ждать своей "ракеты". Вероника радостно шлепнулась на подстилку, обнажая под юбчонкой здоровые и аппетитные ляжки. Андрюха пристроился рядом, доставая из сумки водку, пиво, пластиковую посуду. Девушка разворачивала помидоры с огурцами.
– Вы это, как ее, не разгоняйтесь особо, нам еще ехать, – как-то осторожно и нервно налил себе водки я.
– Фигня, фигня, – разливал уже по второй Андрей. – Вот, на-апример, футбо-ольный матч, длится девя-яносто минут, там за это время столько всего происходит! А здесь, за сто два-адцать минут, ну, два часа, мы что, не можем разда-авить, в процессе легкого о-ожидания, несча-астную бутылку водки?!
В подтверждение своих благородных намерений он помахал здоровенным сачком, который зачем-то приволок с собой. Подобные предметы обихода я наблюдал вчера по "Евроспорту", где куча здоровенных уродов в полной амуниции гоняла туда-сюда по псевдохоккейной площадке, стремясь такими же сачками закинуть мячик в ворота. Меня тогда поразила даже не тупость самой игры, ученое название которой я так и не запомнил, а то, что на трибунах присутствует толпа зрителей. И они чему-то радуются.
– Андрюх, а это-то зачем?!
– Дурак ты, Коль, это же подса-адок! – поразился он моей непонятливости. – Чтобы крупна-ая не ушла!
Я понимающе кивнул, дескать, раз так, совсем другое дело. Тем более он же потомок автора той классической книжки о рыбалке, а не я. Может, у него генетическая память на рыбную ловлю проснулась!
Я полулежал, воткнувшись спиной в какой-то зеленый саксаул, листал доктора Спока. Годунов, жадно вылизывая водяру из стакана, воодушевленно рассказывал Веронике о своих морских странствиях. В частности, как он, будучи на братской Кубе, покупал проституток за упаковку колготок. Это выглядело примерно так.
– Лю-юбе-е-езнейшая, значит, э-э, так, ну-у, вот и говорю, схо-одим мы с трапа. На причал. А та-ам! Их ви-иди-имо-не-ви-и-ди-имо. И все за пару колго-оток! Здо-орово, правда?
Вероника понимающе кивала. И отпивала понемножку пиво. Что она думала о судьбе своих заокеанских коллег с Острова свободы, мне страшно даже представить! Со стороны это напоминало рассказ старого, потрепанного жизнью бобра о нелегкой бобровой жизни еще не оперившемуся бобренку!