- Ты не знаешь, что это за музыка? - спросил он Цезаря. - Вроде знакомое, а не пойму.
Уши масочника шевельнулись, он весь обратился в слух.
- Эдит Пиаф, - тотчас определил он. - Только крутится замедленно. Видно, проигрыватель барахлит.
- Фу-ты, верно! - поразился Шерстобитов. - Как ты разобрал? И все ты знаешь. Откуда ты все знаешь?
- Я очень много слушаю радио, - живо пояснил масочник. - Когда сидишь занимаешься какой-нибудь работой… это очень удобно. У меня репродуктор принимает все три программы. "Союз", за восемнадцать рублей купил. Кроме того, у меня феноменальная память. Все говорят: феноменальная. Я помню цены двадцатилетней давности, результаты матчей. Хотите, я вам скажу…
- Не надо. Занятные у тебя очки, - пробормотал Шерстобитов, всматриваясь, - никогда таких не видал… А ничего музыка, скажи? Есть в этом своя прелесть. Я теперь у себя дома тоже переведу все на замедленную скорость. Пусть задает темп. Медлительный темп тоже, знаешь, непросто удерживать. Особенно для меня. Я от природы чувствую время. Без всяких часов, с точностью до минуты, как будто у меня внутри встроен механизм и тикает. Вот сейчас, пожалуйста: двенадцать часов четырнадцать минут… вернее, уже пятнадцать…, У тебя есть часы? Точные? Можешь сверить. Довольно обременительное свойство. Чтобы куда-нибудь опоздать, мне надо поднатужиться. А встаю каждый день в пять часов, минута в минуту, как будто в моем механизме срабатывает звоночек. И сажусь работать. Приходится. Думаешь, почему я могу с тобой сидеть так беззаботно? Потому что уже к десяти выполнил весь дневной урок. Меня никто не видит работающим. Я этого не люблю.
- Как Хемингуэй, - вставил масочник.
- И это знаешь, - сказал Мишель, продолжая наблюдать за его очками. - Ты знаешь все, что нужно собеседнику. Тоже по радио услышал?
- Я и читаю тоже, - с некоторой обидой скривил губы Цезарь.
- А сегодняшние газеты читал?
- Не успел еще. А что там?
- Пишут, что наш общий знакомый Андрей сбрил свою превосходную бороду и достал широченный галстук с цветным узором, который, говорят, весьма ему идет. Удивительная сенсация.
- Правда? - восхитился масочник. - Я, знаете, как портретист сам пробовал представить его без бороды - и мне показалось, он должен быть очень красив.
- По непроверенным сообщениям, он также посадил свою мышку в клетку и подарил соседскому парнишке.
- Ай-яй-яй, - огорчился Цезарь, - вот это жалко. Мне эта мышка очень запомнилась.
- Еще бы… - Мишель не сводил с него тяжелого от пива взгляда. - Как ты думаешь, почему я с тобой так разговорился?… - спросил вдруг он. - Потому что ты мне симпатичен… спаситель мой, - ответил он сам, - дай я тебя еще раз… нет, потом, - отменил он попытку оторваться от скамейки, хотя Цезарь уже предупредительно тянул навстречу свою щеку. - Ну как, сдаешься? - Шерстобитов подвинул пешку на шестую горизонталь.
- У нас пока ничейная позиция, - возразил масочник, без раздумий отсекая путь пешке слоном.
- Значит, я немного знаю теорию?
- Просто поразительно! Мне кажется, у нас сейчас в точности повторена позиция одной партии Алехина и Капабланки, в тридцать втором году.
- Не может быть.
- Уверяю вас, я сам. Поражен, но могу завтра же принести книгу. Там в комментарии рекомендуется белым отступить ладьей на вторую горизонталь. У меня феноменальная память.
- Но у меня-то нет.
- Значит, вы пришли к этому. Интуитивно, сейчас сыграно так много партий, некоторые вообще. Считают, что теперь легче повторить старую, чем придумать свое.
- Мысль из репертуара нашего друга Глеба Иваныча, - сказал Шерстобитов и вдруг захохотал, грозя Цезарю пальцем. - Вот я тебя и поймал.
- Где? - взгляд Цезаря заметался по доске.
Над его королем повисла муха, медленно поднимая прозрачные крылышки. Это было так диковинно, что Шерстобитов тоже уставился на нее; потом, словно догадавшись о чем-то, перевел тяжелый взгляд на ларек. Очередь по-прежнему не двигалась, но буфетчица глядела уже не вперед, а на кружку с медленно набухавшей шапкой пены. Парочка на дороге переместилась на несколько шагов вперед и там опять застыла в позе идущих людей. Баритон певицы из репродуктора перешел в глубокий бас, медленно тянувший медовую ноту…
- Ладно, - сказал Шерстобитов, встряхивая головой. - Ты меня не слушай. А слушай, так не верь. Я ведь тоже подмигивать умею, пусть твой Глеб Иваныч знает. Ну что задумался?
- Не знаю, куда ходить.
- За пешку спрячься… Так ты, говоришь, масочник?
- Глеб Иваныч меня так называет.
- И твои маски только висят на стенках, или их можно примеривать, надевать?
- Можно, - сказал Цезарь, - только это не имеет смысла. У менядома не осталось ни одного зеркала. А без зеркала что в маске, что без маски - себя не увидишь. Я однажды надел - и по рассеянности забыл что. В маске, они у меня легонькие. Такна улицу и вышел. Я вообще рассеянный.
- Представляю, сколько было смеху.
- Нет, кажется, никто и не заметил.
- Великолепно! - захохотал Шерстобитов, - Нет, с тобой говорить истинное удовольствие. Непременно приходи к нам в гости. С женой моей Тамарой познакомишься ближе. Она у меня гениальный человек. Без преувеличений. Я без нее жить не могу. Дышать не могу. В буквальном смысле. Она мне создает атмосферу. Ты заметил, какой вокруг меня свежайший воздух? Понюхай поближе. Озон. Самый настоящий озон. Не чувствуешь?… Не может быть… - Мишель потянул ноздрями. - В самом деле… кажется, ничего нет. Неужели кончилась батарейка? Еще на неделю должно было хватить. Ай-яй-яй… - Шерстобитов озабоченно вынул из нагрудного кармана то, что казалось записной книжкой, а на самом деле оказалось плоской коробочкой. - Все понятно… все понятно. Это уникальный прибор, - пояснил он изумленному масочнику, японский озонатор какого-то необычайного устройства. Он и в Японии не у всех есть. Может у одного императора Хирохито. А она достала. Для меня. Она ездит за границу, она гениальный человек. Теперь все понятно… все понятно, - бормотал он. - А я чувствую, мне дышится не так. И вообще что-то не в порядке… и с нервами… и с головой что-то. Я уже привык к воздуху исключительно высшего качества, я без этого не могу. Приборчик всем хорош, но жрет массу энергии.
- Особенно в такую жару, - вставил масочник. Да, да, да… Действительно, и до меня жара добралась. Теперь только дождаться вечера. Она подзаряжает мне батарейки… или аккумуляторы, не знаю. Я без нее не могу. Тут некоторые болтают насчет нашего развода. Чепуха. Как я от нее уйду? А? - он рассеянно сдвинул ферзя.
- Сюда нельзя, - сказал масочник.
- Сюда нельзя, сюда нельзя, сюда тоже нельзя… - Мишель вернул фигуру на место. - Конечно, мы с ней спорим, полемизируем. Но ведь какие это споры! М-м, какие споры! - он чмокнул кончики своих пальцев. - Хочешь, открою тебе секрет? Тебе одному… и Глебу Иванычу, конечно, ибо чую родственную близость… пленили вы меня. Совершенно недавно… только: тс-с!.. я совершенно случайно… совершенно случайно!., обнаружил, что все наши дискуссии записывались на магнитофон. Потом Тамара мне в этом призналась и продемонстрировала записи. Она хочет сделать из них документальную книгу. "История одного развода". Цезарь, это потрясающе! Это достойно диалогов Платона. С участием нескольких персонажей. Нарочно так никому не придумать.
Масочник смотрел на него округленными очками.
- Да ты не слушайменя! - захохотал Мишель. И слушай, да не верь. Я ведь тоже люблю иногда порезвиться… особенно в подпитии. Хотя не так я и пьян. Все пьяные немного еще и играют в пьяных. Если б они в жизни не видели, как это бывает, они, глядишь, и по половице бы прошли.
- Значит, на самом деле все не так? - облегченно догадался масочник.
- Что значит не так? - осклабился Шерстобитов. Если уж хочешь знать истину, так я об этом магнитофоне всегда догадывался. Даже знал. И даже для интереса заготавливал некоторые экспромты, забрасывал крючки. Нет, это будет замечательная книга! Сколько в ней злободневности, глубины! Какие перлы язвительного остроумия…
Он замолк и покосился на доску. Мухи над шахматным полем уже не было, зато впереди, над невысоким тополем, неподвижно повис в воздухе голубь, буфетчица держала под струей пустую кружку, и парочка на дорожке скрылась за близким поворотом; бас из репродуктора производил впечатление самолетного рокота.
- Вот так, - тряхнул головой Мишель. - А хочешь - третье донышко шкатулки? Чтобы уж совсем начистоту? Почти все мысли Тамары я сам же ей и подсказывал. Она понятлива, надо отдать ей должное, и умеет всему придать свою интонацию. Но без меня ей тоже не обойтись. Мы могли бы опубликовать книжку совместно, как наш общий шедевр…
Шерстобитов взглянул на раскрытый рот масочника и снова захохотал.
- Ну как тебе нравятся эти варианты? Учти, я ничего не зачеркиваю до конца, разве что прозрачной чертой: поправку читай, обмолвку держи в уме. Я человек переливчатый. Я тебе не Андрей. Думаешь, почему я перед тобой так легко распахнулся? Отчасти потому, что ты меня пленил… и спас… и под настроение попал. Но главное, ты все равно меня не ухватишь. Не так, дорогой, все просто. Этак любой дал бы волю фантазии и штамповал шедевры. Великие творения не даются просто холодной игрой ума. Чтобы постичь тему, нам надо искренне верить в свою несовместимость. Искренне. Это уж потом, когда один раз наш спор оказался записан, пришла идея, что из этого может сложиться нечто цельное, гармоничное. Все противоречия вдруг свелись к единству. Даже трагедия здесь снимается, если из нее сделать произведение искусства… снять с нее, так сказать, слепок…