- А это еще кто такой? - Его озадачили во второй раз всего за тридцать секунд. Он уже хотел было недовольно нахмуриться. Наконец-то до него дошло. - Ах, да, понял, - сказал он. Но от того, что он понял, ему не стало легче. - Если вы мне позволите критическое замечание, Гретхен, - продолжал он, прекрасно зная, что на всем протяжении этого нью-йоркского района от Уолл-стрит до Шестидесятой улицы он мог говорить все, что ему заблагорассудится, не спрашивая ни у кого на то разрешения, - ваши статьи великолепны, но они, правда, несколько слишком… ну, как бы это поделикатнее выразиться, кусачие, язвительные. Мне так кажется. У них враждебный тон. Это, должен признать, конечно, привлекает, но все же складывается общее впечатление, что вы выступаете против нашего порядка в целом…
- Ах, - спокойно произнесла она. - Вы это поняли?
Он уставился на нее с холодным официальным видом. За долю секунды от всей его сердечности не осталось и следа.
- Да, понял, - сказал он. - И не только я. В той атмосфере, в которой приходится сегодня жить нашей стране, когда повсюду идут судебные разбирательства, рекламодатели должны быть ужасно разборчивыми и знать наверняка, кому отдавать свои деньги, чтобы не заплатить тем людям, чье мнение может оказаться неприемлемым…
- Это что, предостережение? - спросила в лоб Гретхен.
- Понимайте как знаете, - холодно ответил он. - Все это я говорю вам только из чувства дружбы.
- Как мило с вашей стороны, дорогой, - она легонько коснулась его руки, нежно ему улыбаясь. - Боюсь только, что уже поздно. Я стала красной коммунисткой, работающей на Москву, и сейчас занята организацией заговора с целью уничтожения Эн-би-си и Эм-джи-эм и киностудии "Метро-Голдвин-Майер", а заодно и разорить компанию "Ролстон" - американцам не нужны сухие завтраки.
- Не обращай внимания, Алек, она сегодня на всех бросается. - Рядом с ней стоял Вилли, держа ее за рукав. - Она перепутала, думает, что сегодня - канун Дня всех святых и всех надо пугать. Пойдемте на кухню, выпьем еще.
- Спасибо, Вилли, но мне пора идти. У меня впереди еще две вечеринки, и я твердо пообещал на них заглянуть. - Он порывисто поцеловал Гретхен в щеку. Она почувствовала на ней его легкое дыхание. - Спокойной ночи, радость моя. Надеюсь, вы не забудете, что я вам сказал.
- Навечно в памяти, как в камне, - ответила Гретхен.
Сузив глаза, с абсолютно ничего не выражающим лицом, он пошел к двери, поставив на ходу свой стакан на пыльную полку с книгами. Там наверняка останется белый след от него.
- Что с тобой? - тихо спросил ее Вилли. - Тебе не нравятся деньги?
- Мне не нравится он, я его ненавижу! - огрызнулась она.
Отойдя от Вилли, она, радушно всем улыбаясь, стала пробираться между гостями в угол, где о чем-то беседовали Рудольф и Джулия. Чувствовалось, что разговор у них напряженный, и эта напряженность выстроила вокруг них невидимую стену, сквозь которую, казалось, не проникали ни обрывки бесед гостей, ни взрывы их хохота.
Джулия едва не плакала, а у Рудольфа был сосредоточенный, упрямый вид.
- Думаю, что все это ужасно, - твердила Джулия. - Вот мое мнение, если хочешь!
- Как ты красива сегодня, Джулия! - перебила их беседу Гретхен. - Ну, вылитая роковая женщина.
- Что-то я этого не чувствую, - ответила Джулия дрожащим голосом.
- В чем дело? Что-то произошло?
- Пусть расскажет Рудольф, - Джулия повернулась к нему.
- В другой раз, - процедил сквозь зубы Рудольф. - Ведь у нас вечеринка.
- Он собирается постоянно работать в магазине Калдервуда! - не выдержала Джулия. - Начиная с завтрашнего дня.
- В нашем мире нет ничего постоянного, - заметил Рудольф.
- Проторчать за прилавком всю жизнь, - захлебываясь от возмущения, продолжала Джулия. - В маленьком городишке, где и лошади-то не встретишь. Для чего тогда было заканчивать колледж? Так ты собираешься распорядиться своим дипломом, да?
- Сколько раз тебе говорить, что я не собираюсь застревать на всю жизнь в одном месте, - обиделся Рудольф.
- Ну а теперь продолжай, расскажи, - потребовала Джулия, - давай, не бойся, выкладывай все остальное сестре.
- Что "остальное"? - с тревогой в голосе спросила Гретхен.
Она тоже сейчас испытывала глубокое разочарование: на самом деле, выбор Рудольфа никак не назовешь удачным, просто позор. Но, с другой стороны, она почувствовала облегчение. Если Рудольф будет работать у Калдервуда, то он будет продолжать заботиться о матери, освободит ее от этой обузы, от необходимости постоянно обращаться за помощью к Вилли. Конечно, это постыдное облегчение за счет ближнего, но тут уже ничего не поделаешь.
- Мне предложили провести нынешнее лето в Европе, - ровным тоном сказал Рудольф, - подарок, так сказать.
- И кто же этот благодетель? - спросила Гретхен, хотя отлично знала, о ком идет речь.
- Тедди Бойлан.
- Ты знаешь, что родители разрешили бы мне тоже поехать в Европу, - сказала Джулия. - Мы могли бы вдвоем провести такое волшебное лето, которого, возможно, в нашей жизни больше никогда не будет.
- У меня нет времени на волшебное лето, которого, возможно, в нашей жизни больше никогда не будет, - насмешливо, зло, повторил Рудольф.
- Ну поговори с ним сама, Гретхен.
- Руди, - начала та, - разве ты не можешь позволить себе немного отдохнуть, повеселиться после такой трудной учебы?
- Европа от меня никуда не уйдет, - возразил он. - Я поеду туда, когда сочту нужным.
- Тедди Бойлан, наверное, был недоволен твоим отказом? - спросила Гретхен.
- Это его дело.
- Боже, если бы мне кто-нибудь предложил такое путешествие в Европу, - сказала Гретхен, - я была бы на палубе парохода через минуту…
- Гретхен, не поможешь? - К ней подошел один из молодых людей. - Хотели завести проигрыватель, но кажется, ему капут!
- Поговорим позже, - бросила Гретхен. - Что-нибудь придумаем.
Она пошла к проигрывателю, молодой человек шел следом за ней. Она наклонилась, пытаясь нащупать штепсельную вилку. Сегодня в комнате убирала их приходящая горничная-негритянка, и она всегда, после того как все пропылесосит, оставляла вилку на полу, не втыкала на место.
- Я и без того здесь спину ломаю, - дерзко бросила она, когда Гретхен сделала ей замечание.
Проигрыватель нагревался с глухим ворчанием, и вот заиграла первая пластинка из альбома "Южные моря". Такие приятные, детские, звонкие, чисто американские голоса, звенящие на далеком теплом островке, старательно выговаривали французские слова "Dites-Moi". Выпрямившись, Гретхен заметила, что ни Рудольфа, ни Джулии в комнате нет, они ушли. Больше никаких вечеринок в этой квартире, дала она себе зарок. По крайней мере, в течение года.
Она вошла на кухню, и Мэри-Джейн тут же налила ей стакан виски.
В последнее время Мэри-Джейн предпочитала распускать длинные рыжие волосы. Под ее голубыми глазами был избыток теней. Если смотреть на нее издалека - все еще красотка, но вблизи картина резко менялась. Но все равно, сейчас, когда вечеринка длилась уже три часа, она пребывала в наилучшей форме, стреляла глазами, рот с ярко-красными губами был полуоткрыт, жадно, провоцирующе. Все мужчины, оказавшиеся в пределах ее досягаемости, непременно делали ей льстивые комплименты.
- Какая славная вечеринка, - сказала она охрипшим от выпитого виски голосом. - А этот новичок, Алек, как его бишь?
- Листер, - подсказала Гретхен, сделав глоток из стакана, машинально отмечая, какой на кухне кавардак. Нет, она не будет здесь утром ничего убирать. - Алек Листер.
- Ну, разве он не обворожителен? У него есть кто-нибудь?
- Здесь, у меня, - нет.
- Да хранит его Господь, этого милого парня, - вздохнула Мэри-Джейн. - Он просто очаровал нас всех на кухне, побыв с нами всего несколько минут. Но я слышала о нем жуткие вещи. Говорят, он избивает своих любовниц. Мне об этом сообщил Вилли. - Она хихикнула. - Но разве это не возбуждает? Ты случайно не заметила, не нужно ли ему принести еще стаканчик? Я тут же предстану перед ним с кубком в руках, я, Мэри-Джейн Хэкетт, верный его виночерпий.
- Он ушел минут пять назад, - сказала Гретхен, испытывая злобное удовольствие от того, что передала эту информацию Мэри-Джейн. Интересно, с какими это женщинами настолько близок ее Вилли, что они запросто могли рассказать ему о том, как их избивает Алек Листер.
- Ах, ну да ладно, - Мэри-Джейн пожала плечами. - В море есть и другая рыба, - философски заключила она. - На кухню вошли двое мужчин, и Мэри, тряхнув своей рыжеволосой головой, лучезарно им улыбнулась. - Приветствую вас, мальчики, - сказала она, - бар работает без перерыва.
Мэри-Джейн зациклилась на одном. Она не могла выдержать и двух недель без секса. Вот в чем главный недостаток при разводе, подумала Гретхен, возвращаясь в гостиную.
Рудольф с Джулией направлялись к Пятой авеню. Вечерний июньский воздух был терпким и вязким, словно набальзамированный душистыми травами. Он не держал ее за руку.
- Здесь нельзя поговорить серьезно, - сказал он ей на вечеринке. - Пойдем отсюда.