- Ты не гулял по городу до часа ночи, не надо мне лгать. Я знаю, где ты был, - с печальным укором в голосе сказал дядя. - Мне захотелось чего-нибудь выпить. Я решил взять бутылочку холодного пива из холодильника. На кухне я услыхал шум. Томми, мне даже стыдно говорить, какой шум я услыхал. Мальчик твоего возраста! Присутствие в доме моих дочерей, этих ангелочков! Немыслимо!
- Ну и что из этого следует? - грубо спросил Томми. Его затошнило от мысли, что дядя подслушивал, как они занимались любовью с Клотильдой!
- Ну и что из этого следует? - возмутился дядя Гарольд. - Больше тебе сказать мне нечего? Что из этого следует? А?
- А что вы хотите от меня услышать? - Тому так хотелось сказать дяде, что он любит Клотильду, что в его гнусной жизни с ним никогда не происходило ничего подобного, что Клотильда тоже его любит и что если бы он, Том, был сейчас старше, он сбежал бы из этого чистого, проклятого дома с их уважаемыми всеми домочадцами, с его бледными, худосочными девицами, будущими топ-моделями. Но конечно же он не мог ничего такого сказать. Он вообще ничего не мог сказать. Кажется, у него отсох язык.
- Я хочу услышать от тебя, что сделала с тобой эта грязная, невежественная, но себе на уме девка? - прошипел дядя Гарольд. - Ты должен пообещать мне никогда к ней не прикасаться. Ни в моем доме, ни где-нибудь еще. Понял?
- Я не собираюсь вам ничего обещать, - упрямо возразил Томас.
- Как видишь, я с тобой предельно вежлив, - сказал дядя Гарольд. - Я с пониманием отношусь к этой щекотливой теме, говорю тебе тихо, как здравый, умеющий понимать и прощать мужчина, Томми. Нам не нужен скандал. Я не желаю, чтобы тетя Эльза узнала о том, что ты осквернил наш чистый дом, какой страшной опасности подвергались здесь ее дочери… Ах, мне трудно подыскать нужные слова, Томми.
- Я не собираюсь ничего вам обещать, - твердо повторил Томас.
- О'кей, ты не собираешься мне ничего обещать, - отозвался дядя Гарольд, но уже гневным тоном. - Можешь мне ничего не обещать. Вот что я тебе скажу. Сейчас я выйду из твоей комнаты и немедленно зайду в комнатку за кухней. Она-то уж мне все пообещает; все, смею тебя в этом заверить!
- Вы так думаете? - спросил Томас, и его голос ему самому показался каким-то высоким, почти детским.
- Да, я так думаю, Томми, - повторил его дядя шепотом. - Она пообещает мне все на свете. Ей ничего другого не остается. Если я ее выгоню, куда она пойдет? Вернется в Канаду к своему мужу-пьянице, который вот уже два года ищет ее, чтобы избить до смерти?
- Повсюду полно работы. Для чего ей возвращаться в Канаду?
- Ты так думаешь? Тоже мне нашелся авторитет по международному праву, - упрекнул его дядя Гарольд. - Ты считаешь, что все так просто? Ты думаешь, что я не обращусь в полицию? Так?
- Какое отношение ко всему этому имеет полиция?
- Томми, ты уже не маленький ребенок, - ответил, едва сдерживая ярость, дядя Гарольд. - Ты раздвигаешь ноги замужней женщине, как взрослый мужчина, но на плечах у тебя голова ребенка. Она развратила несовершеннолетнего, погубила его нравственность. Не забывай, Томми, что ты еще пока несовершеннолетний. Тебе только шестнадцать лет. А это - преступление, Томми. Серьезное преступление. Даже если они не отправят ее в тюрьму, ее вышлют из страны как нежелательную иностранку, которая занимается развращением несовершеннолетних детей. Клотильда не гражданка Америки. Ей придется вернуться в Канаду. Об этом напишут в газетах. А там ее будет ждать муженек. Да, да, - повторил дядя Гарольд. - Клотильда мне пообещает все. Все, понимаешь? - Он встал. - Мне, конечно, жаль, Томас. Это не твоя вина. Весь этот разврат у тебя в крови. Твой отец был большой охотник до шлюх. Его знал весь город. Мне было стыдно здороваться с ним на улице. А твоя мать, чтобы ты знал, была незаконнорожденным ребенком. Ее воспитали монахини. Поинтересуйся как-нибудь, кем был ее отец. Или мать. Ну а теперь ложись, Томми. Тебе нужно поспать. - Он снисходительно похлопал его по плечу. - Ты мне нравишься. И я хочу, чтобы из тебя получился настоящий мужчина. Ты - надежда нашей семьи. Я забочусь только о тебе, все это в твоих интересах. А теперь давай ложись спать.
Дядя Гарольд прошлепал босыми ногами к двери - настоящий уродливый великан, любитель пива, в пижаме в полоску. Он был уверен, что сейчас все на его стороне и он может испробовать любое оружие.
Томас выключил свет. Упал лицом вниз на кровать. Изо всех сил ударил кулаком по подушке.
На следующее утро он спустился пораньше, чтобы поговорить с Клотильдой до завтрака. Но дядя Гарольд был уже в столовой, сидел, читал газету.
- Доброе утро, - поднял он на мгновение на него глаза. Зубной мост у него был на месте. Он шумно втягивал в себя кофе из чашки.
Вошла Клотильда с апельсиновым соком для Томаса. Она на него даже не смотрела. Смуглое, замкнутое лицо. Дядя Гарольд не глядел в ее сторону.
- Просто ужас, что там происходит в Германии, - возмущался дядя. - Они, эти русские, насилуют немок прямо на берлинских улицах. Сто лет они ждали такого подходящего случая. Люди живут в подвалах. Если бы я не встретил твою тетю Эльзу и мы не приехали сюда, в эту страну, то не знаю, что со мной произошло бы, где бы я находился сейчас. Только один Бог ведает.
Снова вошла Клотильда, принесла яичницу с беконом для Тома. Он внимательно посмотрел ей в лицо: не появится ли на нем какой условный знак. Нет, ничего.
Закончив завтракать, Томас встал из-за стола. Он вернется сюда попозже, когда никого в доме, кроме Клотильды, не будет… Дядя Гарольд оторвался от газеты.
- Скажи Коэну, что я буду в девять тридцать, - сказал он. - Мне нужно сходить в банк. И передай, что я пообещал мистеру Данкану, что его машина будет готова днем, вымытая и протертая.
Томас кивнул, вышел из столовой. Навстречу ему вошли с лестницы две дочери, бледнолицые, пышные девицы.
- Мои ангелочки, - ласково обратился к ним дядя Гарольд. Они поцеловали отца.
- Доброе утро, папочка!
Шанс встретиться с Клотильдой появится у него часам к четырем. В этот день дочери дяди Гарольда обычно посещали зубного врача, чтобы проверить состояние зубов, и тетя Эльза возила их на прием на втором семейном автомобиле. Дядя Гарольд сейчас наверняка торчит в демонстрационном зале. Клотильда будет одна.
- Вернусь через полчаса, - предупредил он Коэна. - Нужно кое с кем встретиться.
Коэну это не понравилось, он бросил на него подозрительный взгляд.
Клотильда поливала лужайку, когда он, вертя педали велосипеда, подъехал к ней. Был яркий, солнечный день, и вокруг шланга то и дело вспыхивали разноцветные маленькие радуги. Небольшая лужайка с большой тенистой липой. На Клотильде белый халат. Тете Эльзе ужасно нравилось наряжать в белые халаты своих слуг, как нянечек в больнице. Живая реклама царящей в доме чистоты. У нее всегда такая чистота, хвасталась тетка, что можно есть прямо с пола!
Клотильда, бросив на Томаса осторожный взгляд, продолжала заниматься своим делом - поливать лужайку.
- Клотильда, пошли в дом, - сказал Томас, - нам нужно поговорить.
- Разве ты не видишь, что я поливаю лужайку? - Повернув рукав, она направила струю на клумбу с красивыми петуниями перед самым домом.
- Да ты хоть посмотри на меня, - сказал он.
- По-моему, сейчас ты должен быть на работе, - отвернулась Клотильда в сторону.
- Он приходил к тебе сегодня ночью? Мой дядюшка?
- Ну и что?
- Почему ты его впустила?
- Это его дом, разве у меня есть право не впускать его? - с мрачным видом ответила девушка.
- Ты что-нибудь ему пообещала? - Голос у Томаса вдруг сорвался, и он пронзительно закричал, но ничего не мог с собой поделать.
- Какая разница? Возвращайся на работу. Нас могут увидеть.
- Ты что-нибудь ему пообещала? - повторил свой вопрос Томми.
- Я сказала ему, что больше не стану с тобой встречаться, - тихо, равнодушно сказала Клотильда.
- Ты не могла это ему сказать. - Томас бросил на нее умоляющий взгляд.
- Нет, сказала, - настаивала она на своем. Клотильда вертела в руках шланг с бьющей струей. На пальце поблескивало обручальное кольцо. - Между нами все кончено.
- Нет, не кончено! Кто тебе это сказал? - Ему хотелось схватить ее в объятия, сильно встряхнуть. - Уходи к чертовой матери из этого дома. Найди себе другую работу. Я тоже уйду, и мы…
- Не неси вздор, - резко оборвала она его. - Он рассказал тебе о совершенном мной преступлении. - В голосе ее прозвучала издевка. - Он добьется моей депортации из страны. Мы ведь с тобой не Ромео с Джульеттой. Ты - простой мальчишка, я - повариха! Возвращайся на работу, кому я говорю?
- Неужели ты не могла ему возразить? - Томас пришел в полное отчаяние. Как бы сейчас не сорваться, не расплакаться перед ней, Клотильдой, вот здесь, прямо на лужайке перед домом.
- Нечего с ним разговаривать. Он ведь настоящий дикарь, - объяснила ему Клотильда. - Он ревнует. Ну а когда в человеке дает о себе знать ревность, то с таким же успехом можно говорить со стеной, с деревом. Результат один и тот же.
- Ревнует? - ничего не понял Томас. - Что ты имеешь в виду?
- Он два года пытается влезть в мою кровать, - спокойно сказала Клотильда. - Ночью, когда его жена крепко спит, он спускается ко мне и начинает царапаться в дверь, как котенок.
- Ах он жирный негодяй! - возмутился Том. - В следующий раз я его буду поджидать у твоей двери.
- Ничего ты не сделаешь. В следующий раз он опять придет, вот увидишь. И ты прекрасно об этом знаешь.
- И ты его впустишь?