Подошел бармен, поставил бокалы перед ними. Они выпили за здоровье Мэри-Джейн. Как хорошо, что ее нет, просто восхитительно! Гретхен пила шампанское второй раз в жизни. Первый раз - в аляповатой комнате в четырехэтажном доме на боковой улочке, с большим, во всю стену зеркалом-стеклом, через которое можно было наблюдать, что происходит в соседней комнате. Великолепная, красивая проститутка с великолепным телом и лицом ребенка, с торжествующим видом раскинувшаяся на широкой кровати.
- Предлагаю на выбор, - сказал Вилли. - Можем остаться здесь и пить всю ночь шампанское. Можем поехать пообедать. Можем заняться любовью. Можно отправиться на вечеринку на Пятьдесят шестую улицу. Тебе нравятся вечеринки?
- Да, хотелось бы побывать на вечеринке, - ответила Гретхен, проигнорировав его предложение "заняться любовью". По-видимому, он пошутил. Вилли, человек веселый, постоянно шутил надо всем. Ей казалось, что он даже на войне, в дни самых трудных испытаний, откалывал шутки по поводу разрывающихся перед носом снарядов, уходящих в пике самолетов, объятых пламенем стальных крыльев. Все это - кадры из кинохроники "Новостей дня", картин на военную тему "Старина Джонни сегодня сделал свой прикуп, ребята. Теперь - моя очередь". Что эта фраза означает? Нужно будет узнать у него, только потом, когда она лучше его узнает.
- Вечеринка так вечеринка, - сказал он. - Но спешить некуда. Они будут веселиться там всю ночь. А теперь, прежде чем мы окунемся в безумный водоворот удовольствий, не расскажешь ли немного о себе? Я ведь должен это знать. - Он налил себе еще один бокал шампанского. Рука у него слегка дрожала, и бутылка мелодично постукивала о стеклянный край.
- Что тебя интересует?
- Начни с самого начала, - предложил он. - Где ты живешь?
- В общежитии Ассоциации молодых христианок.
- О боже, - застонал он. - Если я наряжусь в платье со шлейфом, то смогу ли сойти за молодую христианку и снять комнатку рядом с твоей? Ростом я не вышел, да и бороды у меня, по сути дела, нет, так, пушок. Могу взять напрокат парик. К тому же мой отец всегда хотел иметь дочь.
- Думаю, ничего не получится, - разочаровала его Гретхен. - Эта старуха, которая сидит у входа за столом, запросто отличит мужчину от женщины на расстоянии ста ярдов.
- Выкладывай другие факты. Парни есть?
- В данный момент нет, - сказала она, чуть поколебавшись.
- Ну а что скажешь о себе? Согласно Женевской конвенции, военнопленный должен назвать противнику свое имя, звание и номер личного жетона. - Он, широко улыбнувшись, положил свою руку на ее ладони. - У меня тоже никого нет, - сказал он. - Хорошо, я расскажу тебе все. Обнажу перед тобой свою душу. Я расскажу тебе, правда не сразу, а постепенно, о том, как замышлял убить родного отца, когда был младенцем и лежал в колыбели, расскажу о том, как я не хотел отрываться от сиськи матери до трехлетнего возраста, и о том, чем мы, мальчишки, занимались за амбаром с дочерью соседа в старые добрые времена летом. - Он вдруг посерьезнел, отбросил прядь волос со лба, и он у него стал еще более выпуклым. - Но об одном ты можешь узнать сейчас или потом, мне все равно, - сказал он. - Я женат.
Глоток шампанского обжег ей горло.
- Мне ты нравился больше, когда шутил, - сказала она.
- То же могу сказать и о тебе, - спокойно ответил он. - Но тем не менее в этом мрачном деле есть и своя светлая сторона. Я добиваюсь сейчас развода. Женушка нашла себе другие развлечения, когда ее муженек играл в солдатики в Европе.
- Где же сейчас она, твоя жена? - Слова с трудом вырывались у нее изо рта, словно налились свинцом. Чепуха, абсурд, подумала она. Ведь мы знакомы всего несколько часов.
- В Калифорнии, - сказал он. - В Голливуде. Кажется, я чокнулся на артистках.
Далеко, по существу, на другой планете. Там - раскаленные солнцем пустыни, непреодолимые пики высоких гор, пахнущие фруктами плодородные долины. Прекрасно. Ах, как все же необъятна эта Америка!
- Сколько лет ты женат?
- Пять.
- И сколько тебе все же лет?
- А ты обещаешь не бросать меня, если узнаешь правду?
- Не пори чушь! Ну, сколько же?
- Двадцать девять, черт бы их побрал! Боже!
- Тебе можно дать не больше двадцати трех. - Гретхен удивленно покачала головой. - В чем же секрет твоей молодости?
- В пьянке и безалаберной жизни, - пояснил Вилли. - Мое лицо - мое несчастье. Я выгляжу как мальчишка, рекламирующий детскую одежду в магазине "Сакс". Женщины, которым двадцать два, стыдятся показываться со мной на людях, в общественных местах. Когда я получал звание капитана, командующий нашей авиагруппой сказал: "Вилли, вот тебе золотые звезды за то, что ты весь этот месяц вел себя примерно в школе". Может, отрастить усы?
- Вилли Эбботт, - официально обратилась к нему Гретхен. Его притворная юность вселяла в нее уверенность. Она с отвращением сейчас вспоминала пожилую, доминирующую зрелость Тедди Бойлана. - Чем ты занимался до войны? - Ей хотелось знать всю его подноготную. - Откуда ты знаешь Бейарда Николса?
- Я работал на него в паре шоу. Я постоянно нахожусь под обстрелом зениток. Я занимаюсь самым отвратительным бизнесом в мире. Я - агент по рекламе. Хочешь, моя девочка, чтобы твоя рожица появилась в газете? - Она не испытывала к нему никакой неприязни. Если ему хотелось выглядеть старше своих лет, то вовсе не обязательно отращивать усы. Пусть почаще говорит о своей профессии. - Когда меня призвали в армию, мне казалось, что я наконец навсегда распрощался со своим ремеслом. Но они там, заглянув в мое личное дело, отправили меня в отдел по общественным связям. Меня нужно арестовать за то, что я работаю под офицера. Еще шампанского? - Он наполнил их бокалы, и его пальцы, пожелтевшие от никотина, мелко дрожали на стекле бутылки.
- Но ведь ты был в других странах. Ты летал, - сказала она. Во время их первого ланча он много рассказывал им об Англии.
- Всего несколько боевых вылетов. Их хватило, чтобы получить Авиационную медаль, чтобы в Лондоне не чувствовать себя неуютно, словно голый на улице. По сути дела, я там был пассажиром. Я восхищался другими, теми, кто на самом деле умел воевать.
- Все равно, тебя ведь тоже могли убить. - Его мрачное настроение не нравилось Гретхен, и она пыталась вывести его из этого состояния.
- Я слишком молод, полковник, и мне еще рано умирать! - Широкая улыбка заиграла у него на губах. - Ладно, кончай с этими пузырьками. Нас уже ждут. А это далеко, на другом конце города.
- Когда ты демобилизуешься из ВВС?
- Сейчас я в бессрочном отпуске, - объяснил он. - Я ношу военную форму, потому что в ней меня бесплатно пропускают на представления. К тому же дважды в неделю я должен посещать госпиталь на Стейтен-Айленд, там я прохожу курс терапевтического лечения травмы позвоночника. И никто там не поверил бы, что я на самом деле капитан, не будь у меня на плечах погон.
- Курс лечения? Тебя что, ранили?
- Не совсем. Просто мы совершили безрассудную посадку, и нас несколько раз подбросило. Я перенес операцию на позвоночнике. Лет через двадцать буду всем говорить, что это шрам от немецкой шрапнели. Ну, ты все выпила, как и подобает хорошей, послушной девочке?
- Да, - ответила Гретхен, - все. - Где только нет этих раненых? Арнольд Симмс в своем бордово-красном халате сидит рядом с ней на столе в комнате отдыха и глядит на свою изуродованную ступню, понимая, что теперь он уже никогда не побегает. Тэлбот Хьюз, с изувеченным горлом, тихо, без слов, умирает на своей кровати в углу палаты. Ее отец, охромевший на другой, предыдущей войне.
Вилли заплатил за выпивку, и они вышли из бара. Гретхен только удивлялась, как это он может с больной спиной ходить и держаться как струна.
Они вышли на улицу. Густые, сиреневые сумерки, опустившиеся на Нью-Йорк, превратили город в нечто загадочное, расплывчатое. Невыносимая дневная жара спала, смягчилась пахучим, словно цветущий луг, бальзамом легкого бриза. Они шли, держась за руки. Воздух был похож на текущую потоком цветочную пыльцу. Луна в три четверти, бледная, как китайский фарфор, плыла над высокими зданиями офисов в теряющем окраску, линяющем небе.
- Знаешь, что мне в тебе понравилось? - спросил Вилли.
- Что же?
- Когда я предложил тебе пойти на вечеринку, ты не сказала, что тебе нужно поехать домой переодеться.
Нужно ли говорить ему, что на ней сейчас - ее лучшее платье и у нее нет другого, чтобы сменить наряд. Льняное платье василькового цвета, с пуговичками спереди, с короткими рукавами, перехваченное на талии крепко затянутым матерчатым красным поясом. Гретхен надела его, когда вернулась после ланча в общежитие, чтобы взять купальник. Она заплатила за него шесть долларов девяносто пять центов в магазине Орбаха. Это - единственное платье, которое она купила после приезда в Нью-Йорк.
- Ты думаешь, мое платье - слишком дешевый и простой наряд перед модными и дорогими нарядами твоих друзей?
- С дюжину моих разнаряженных друзей сегодня вечером станут приставать к тебе, просить номер твоего телефона, - ответил он.
- Так что же мне делать? Дать им телефон?
- Только под страхом смертной казни, - рассердился Вилли.
Они медленно шли по Пятой авеню, разглядывая на ходу витрины. "Финчли" демонстрировал набор спортивных твидовых пиджаков.
- Могу представить, как бы я выглядел в одном из них, - сказал задумчиво Вилли. - Он придаст мне веса. Эбботт, отвиденный эсквайр.