Они вышли на автобусной остановке в Крафтоне, возле железнодорожного вокзала. Томас остался в небольшом парке возле вокзала, а Рудольф пошел покупать билет… Поезд до Олбани отходил через пятнадцать минут. Рудольф купил брату билет в кассе у худого, морщинистого кассира с зеленоватыми синяками под глазами. Он не стал покупать билет для пересадки в Олбани. Отец строго предупредил: никто не должен знать, что он едет до Кливленда. На вокзале в Олбани Том сам купит себе билет.
Когда Рудольф пересчитывал сдачу, его так и подмывало купить и себе билет, только в противоположном направлении, до Нью-Йорка. Почему первым в их семье должен быть Томас, который спасается бегством? Но, конечно, он билет до Нью-Йорка не купил. Рудольф вышел из здания вокзала, прошел мимо поджидавших прибытия очередного поезда дремавших таксистов, сидевших в своих старых, тридцать девятого года выпуска машинах.
Том сидел в парке под деревом, скрестив ноги, впиваясь острыми каблуками ботинок в мягкую почву зеленой лужайки. Он был настроен мирно. Никуда не торопился. Как будто ничего особенного не происходило.
Рудольф осмотрелся по сторонам: не следует ли кто за ними?
- Вот твой билет, - сказал он, протягивая картонный прямоугольничек. Том бросил на него ленивый, неспешный взгляд.
- Спрячь билет, убери его подальше, - сказал Рудольф. - Вот сдача с пятидесяти долларов. Сорок два пятьдесят. Это на билет от Олбани. По-моему, у тебя куча денег!
Томас сунул деньги в карман, даже их не считая.
- Старик, наверное, писал кровью, когда вытаскивал их из своего загашника, - сказал Томас. - Ты знаешь, где он прячет деньги, а?
- Нет, не знаю.
- Плохо. Я мог бы как-нибудь заехать домой и украсть их. Но ты ведь не сказал бы мне, даже если бы и знал, где его тайник. Нет, мой братец Рудольф - не из таких.
Подъехала машина. Они наблюдали, как она остановилась. За рулем сидела девушка, рядом - лейтенант ВВС. Они вышли из машины, прошли в тень под кирпичный навес вокзала. На девушке было бледно-голубое платье. Летний шаловливый ветер играл ее подолом, который лип к ее ногам. Лейтенант - высокий, очень загорелый молодой человек, словно только что вернулся из жаркой пустыни. Они остановились, поцеловались. На его зеленой "куртке Эйзенхауэра" бренчали медали и был виден золоченый нагрудный знак с крыльями. В руках - авиасумка. Рудольф внезапно как бы услышал гул тысяч авиационных двигателей в чужом небе, когда, не отрывая глаз, смотрел на эту пару. Вновь ощутил глубокую глухую боль от того, что родился слишком поздно, так и не попал на войну.
- Поцелуй меня, дорогая, - захихикал Томас. - Ведь я бомбил Токио.
- Чего ты добиваешься? - попытался остановить его Рудольф. - Черт бы тебя побрал!
- Ты когда-нибудь трахался? - поинтересовался Томас.
Этот вопрос он уже слышал от отца в тот день, когда он влепил затрещину мисс Лено.
- Тебе-то что?
Томас пожал плечами, наблюдая за молодой парой, входящей в вокзал.
- Ничего. Просто я могу уехать надолго, было бы неплохо и поговорить напоследок друг с другом по душам.
- Ну, если тебе так интересно, то нет, если тебе так хочется знать именно это, - признался Рудольф.
- Я и не сомневался, - сказал Томас. - Есть в городе один дом, называется "У Алисы", на Маккинли-стрит. Там всегда можно получить кое-кого в юбке всего за пять баксов. Скажи им, что это я прислал тебя, твой брат.
- Я смогу и сам о себе позаботиться, - сказал Рудольф. Он ведь на год старше Томаса, а брат задается, словно перед ним какой-то пацан.
- Наша дорогая сестрица получает свою порцию секса регулярно. Ты знаешь об этом?
- Это ее дело, - сказал Рудольф, приходя в ужас от откровенных слов брата. Гретхен! Такая чистая, такая аккуратная девушка, такая вежливая. Он никак не мог представить ее с кем-нибудь в кровати; их потные сплетенные тела.
- Хочешь знать, с кем она трахается? А может, сам догадаешься?
- Нет, не знаю.
- С Теодором Бойланом, вот с кем. Ну, как тебе это нравится?
- Откуда ты знаешь? - недоверчиво переспросил Рудольф. Он был уверен, что Томас лжет.
- Я выследил их и наблюдал за ними через окно, - равнодушно говорил Томас. - Он спустился в гостиную с голой жопой, а его хрен свисал чуть ли не до колен, ну как у жеребца-производителя, налил в два стакана виски и пошел по лестнице к ней наверх. "Гретхен, тебе принести виски наверх, или ты сама спустишься вниз?" - Томас передразнил Бойлана.
- Ну, она спустилась? - спросил Рудольф, хотя ему не хотелось слышать конец этой истории.
- Нет, и полагаю, ей было неплохо там, в постели.
- Значит, ты не видел, кто там был? - задал Рудольф вполне логичный вопрос, вступаясь за честь сестры. - Там, наверху, в кровати могла лежать любая девушка.
- Послушай, скольких девиц по имени Гретхен ты знаешь в Порт-Филипе? - спросил его Томас. - Во всяком случае, Клод Тинкер видел их вместе, когда она с Бойланом ехала к нему в машине. Она встречалась с ним у магазина Бернстайна в то время, когда должна была дежурить в своем госпитале. Может, и Бойлана тоже ранило? Во время испанско-американской войны? Что скажешь?
- Боже мой, - вздохнул огорченный Рудольф. - С кем! С этим ублюдком Бойланом! - Но даже если бы она переспала вот с этим лейтенантом, который только что вошел в здание вокзала, он все равно защищал бы ее.
- Она, по-видимому, кое-что получает от Бойлана, - небрежно сказал Томас. - Можешь сам спросить у нее.
- Ты когда-нибудь говорил ей об этом? Намекал, что тебе все известно?
- Нет. Пусть себе наслаждается. Тихо-мирно. В любом случае, это же не мой хрен. Я просто отправился туда, на холм, чтобы немного позабавиться и как следует посмеяться. Кто она такая для меня? Ла-ди-да, ла-ди-да, откуда появляются детишки, мамочка?
Рудольф удивлялся, как мог его брат в таком юном возрасте испытывать в такой мере ненависть к окружающим.
- Если бы мы были итальянцами или джентльменами-южанами, - продолжал кривляться Томас, - то мы отправились бы на этот холм, в поместье, и отомстили бы за поруганную честь семьи. Отрезали бы ему яйца или просто пристрелили бы. В этом году я слишком занят, но если тебе угодно сделать это самому, то я даю тебе карт-бланш. Действуй!
- Ты, наверное, страшно удивишься, - сказал Рудольф, - но я могу и предпринять кое-что, если хочешь знать.
- Могу побиться об заклад, - сказал Томас. - Но в любом случае лично я уже кое-что предпринял. Так, просто информация для тебя.
- Что же?
Томас в упор посмотрел на Рудольфа.
- Спроси у отца. Он знает. - Томас встал. - Ну, ладно, мне пора. Поезд не будет ждать.
Братья вышли на перрон. Лейтенант с девушкой целовались. Может, он уже больше никогда к ней не вернется, и это - его последние поцелуи, подумал Рудольф. Что ни говори, но Америка все еще вела войну в Тихоокеанском регионе, дралась с япошками. Девушка плакала, целуя его, а он, пытаясь утешить, нежно гладил ее по спине. Рудольф подумал, а появится ли когда-нибудь у него девушка, которая, стоя на перроне и провожая его навсегда, будет плакать.
Наконец подошел поезд, покрытый густым слоем сельской пыли. Томас вскочил на подножку.
- Послушай, - сказал Рудольф, - если тебе понадобится моя помощь или что-нибудь из дома, напиши, я все сделаю.
- Мне ничего больше не нужно от вашего дома, - резко оборвал его Томас. Он доводил свой мятеж до конца. На его плохо развитом, детском лице была маска веселья, словно сейчас он ехал на забавное представление в цирк.
- Ну что же, - неловко сказал Рудольф. - Желаю удачи! - Все же Томас - его брат, и теперь только одному Богу известно, когда они увидятся снова.
- Могу тебя поздравить! Теперь вся кровать будет принадлежать только одному тебе. И тебе не придется переносить мою вонь, как у дикого зверя. Не забывай надевать на ночь пижаму.
До последнего мгновения не выдавая себя ничем, Том вошел в тамбур и из него в вагон, даже не оглянувшись на брата. Поезд тронулся. Рудольф увидел молодого лейтенанта. Он стоял в коридоре у открытого окна, махая на прощание своей девушке. Девушка бежала по платформе рядом с вагоном. Поезд набирал скорость. Девушка отстала от него. Остановилась на перроне. Она заметила взгляд Рудольфа, и ее лицо тут же помрачнело, стало сразу замкнутым: с него исчезли следы скорбной печали на людях, печальной любви у всех на глазах.
Рудольф вернулся в парк. Посидел немного на скамейке, ожидая автобус от вокзала назад, в Порт-Филип.