Только мы опорожнили пузатые бокалы и закурили, как вдалеке послышался знакомый нам уже лай двух собак, а еще через минуту у калитки остановилась машина и раздался звук клаксона. "Ну, что ж, – сказал дядюшка Лик вставая, – вскоре вам, пан Малаш, привезут все ваши нехитрые пожитки, а теперь мы попрощаемся до следующей встречи". Пан Малаш и пани Флама вышли нас проводить до калитки, там хозяйка обняла дядюшку Лика и меня, а ее счастливый спутник крепко пожал нам руки, не проронив ни слова. Только в глазах его читалась та самая благодарность, слов для которой не будет придумано никогда.
Минут через сорок мы вышли из машины у той же станции метро, куда приехали утром. Дядюшка Лик протянул ключ от бойлерной водителю, лицо которого по-прежнему не выражало ничего кроме недовольства, дал последние поручения, заплатил ровно вдвое больше того, о чем договаривались, и тот уехал. "Ну, что ж, сеньор Конти, – сказал дядюшка Лик, обняв меня за плечо, – Мы же не можем упустить такой шанс, и не проверить сон хозяина юрты. Давайте-ка поедем в центр, тем более, что одна из станций этой линии как раз имеет выход на бульвары. А там посмотрим".
Я с радостью согласился и уже через двадцать минут мы выходили на станции "Тургеневская" у каких-то павильонов, где за столиками сидели люди, пили пиво и закусывали незамысловатой пищей. Мы огляделись и вдруг я увидел над крышами домов, что стояли напротив, через дорогу, вершину колокольни, окрашенную в темно-розовый цвет. Показав на нее рукой, я только было собрался поделиться своей находкой с дядюшкой Ликом, как тот сказал: "Вижу, вижу, сеньор Конти, а вы вон туда посмотрите", и указал на противоположную сторону улицы, только чуть левее. Там, сразу за квадратным желтым зданием другого входа на станцию метро, на высоком изящном круглом постаменте стояла внушительных размеров бронзовая фигура человека с глубоко задумчивым лицом.
"А вот и наш памятник – сказал дядюшка Лик, – так что попали мы с первой же попытки туда, куда и нужно было. Будь я сторонником одной из распространенных умозрительных теорий, я бы многозначительно заметил что-нибудь про прямую линию, по которой пролегает наш сегодняшний маршрут, но поскольку мы вскоре в очередной раз совершим переброску во времени, то я, пожалуй, не стану этого делать". Дядюшка Лик рассмеялся своим словам, я его поддержал, но он как-то странно при этом посмотрел на меня, зачем-то сказав "вечер только начинается", потом взял под руку, мы перешли дорогу и двинулись по правому тротуару вдоль тенистого бульвара, начинавшегося сразу за памятником.
Идти далеко не пришлось. Вскоре мы свернули в переулок и сразу же увидели чуть вдалеке по правую руку желтое здание с необычным куполом, чем-то напоминавшим постамент только что увиденного нами памятника. Время близилось к семи вечера, храм был открыт и вход в него, как и говорил хозяин юрты, был сразу же за невзрачной калиткой. Мы вошли в маленький притвор храма, поднявшись на две ступеньки перед дверью. Мельком взглянув на икону, висевшую на левой стене притвора, я повернулся, чтобы зайти в церковную залу и нечаянно толкнул кого-то плечом. Еще не видя, кто же это, я сказал "простите, пожалуйста", повернулся и встретился взглядом с глазами поразительной красоты и тишины.
Именно тишина, а не просто спокойствие – я не ошибся назвав так то, что увидел в глубине этих темно-карих больших глаз. "Ничего" – ответила девушка, еле улыбнулась и не потупив глаз прошла в дверь храма. Я, совершенно завороженный, забыв обо всем на свете последовал за ней. Уже позже дядюшка Лик рассказывал со смехом, что даже испугался в тот момент, не потерял ли он преемника. А я и действительно на время забыл обо всем и шел следом за девушкой, не в силах оторвать от нее глаз, и казалось мне, что вот оно, то самое настоящее, чего я так долго искал и не мог найти. Даже не перекинувшись словом, не просуществовав и часа вместе, я почему-то на полном серьезе был уверен, что мы поймем друг друга, что нам будет не просто интересно вместе, мы станем единым целым. Я все глубже и глубже погружался в эту стихию восторга, как вдруг услышал голос дядюшки Лика: "Ну, не так же сразу!" Он смотрел на меня улыбаясь, потом предложил мне выйти с ним на улицу, мы пересекли переулок, остановились в тени старинного здания на противоположном от храма тротуаре и закурили.
Вечерело, служба должна была скоро окончиться, и, честно говоря, я не знал, что же мне теперь делать. Весь мой прежний неудачный опыт общения с девушками оставил во мне глубокое убеждение бессмысленности дальнейших попыток, но я был молодым человеком, и мне было трудно смириться с подобными мыслями. И вот теперь, когда вдруг показалось, что порочный круг разомкнулся, слова дядюшки Лика в храме вернули меня к действительности.
Очнувшись, я вспомнил обо всем – кто я теперь, как появился тут и куда вскорости придется вернуться – растерянно посмотрел на своего учителя, ища в его взгляде поддержки и ответа на вопрос, который нарастал внутри меня грозовым облаком невероятных размеров: "Что я теперь буду делать?" В голове не укладывалось, как же все это может сочетаться с обычными человеческими чувствами, слабостями и желаниями. Как, в конце концов, не любить, не испытывать счастья, наполняясь этим чувством, как не верить и не страдать, не дарить и не радоваться, не грустить и не плакать!
Когда первая оторопь пришла, и я немного успокоился, внутри меня вдруг заговорил тот самый мой лучший друг, о существовании которого я почти уже забыл. При первых же его словах я даже улыбнулся, искренно радуясь, словно увидел в толпе старинного приятеля после многих месяцев разлуки, что, в общем-то, вполне соответствовало истине. "Кто сказал, что нельзя? Все можно" – сказал он, и тут же эстафету подхватил дядюшка Лик, наблюдавший за мной еле сдерживая смех. "Вспомнил себя в таком же положении – сказал он. – Помню, со мной случилось то же после моего возвращения из Питера когда-то. Я, кстати, как раз вам собирался рассказать эту историю".
"Да, сеньор Конти, так все обычно и бывает – продолжил он после короткой паузы. – Казалось бы, прозвучали совсем простые слова, но вдруг словно открываются глаза и разрозненные мысли, никак не собиравшиеся в единое целое, оказываются всего лишь частями одного простого уравнения. Вижу, ваш советчик произнес нечто подобное только что, и слава Создателю, вы наконец-то подружились! А теперь, дорогой друг, соберитесь, покурите, служба уже закончилась и нас ждет продолжение вечера, как я и предполагал еще час назад". После этих слов дядюшка Лик покинул меня и пересек переулок, направляясь к выходящим из храма людям.
Ровно в тот момент, когда он подошел к калитке церкви, среди толпы, выходившей из дверей притвора, мелькнул знакомый мне платок, и я увидел ту самую девушку. Дядюшка Лик подошел к ней, поздоровался, что-то сказал, она коротко ответила на приветствие, развязывая узел платка. Потом он указал на меня, снова что-то сказал, она повернула голову в мою сторону и улыбнувшись, утвердительно кивнула головой. Дядюшка Лик махнул мне рукой, призывая подойти к ним.
Народа у калитки уже не было и когда я подошел, дядюшка Лик встретил меня словами: "Моя новая знакомая любезно согласилась провести остаток дня с нами". Потом, повернувшись к ней, мой наставник продолжил: "Не почтите за блажь, но у нас, среди друзей, есть довольно интересная игра в имена. То есть, у нас существует некий клуб, где все его члены носят не те имена, что дали им при рождении, а, скажем так, клубные. И вот что – клуб, о котором я говорю, это исключительно виртуальная реальность, как принято теперь говорить, никакого помещения, собраний, торжеств и прочих принятых во всем мире мероприятий у нас не проводится, мы лишь изредка ездим другу к другу в гости, чтобы посидеть за столом и поговорить. Самое главное условие – в клуб принимают только тех, кто кажется незаурядной личностью либо одному из его членов, либо нескольким, и должен заметить, никто из нас еще ни разу на протяжении довольно длительного времени не ошибался. Итак, не желаете ли принять приглашение вступить в клуб? Только после этого мы наречем вас особым именем, но прежде отметим это событие".
Не знаю, как бы повел себя я, предложи мне кто-нибудь подобное, да еще после всех этих разговоров о каком-то клубе и его незаурядных членах, но наша новая знакомая только посмотрела на меня своим взглядом-тишиной, а потом повернулась к дядюшке Лику и сказала столь же тихим и бесконечно спокойным голосом: "С удовольствием!" Дядюшка Лик предложил ей руку, она приняла приглашение, и мы двинулись в сторону бульвара, вышли на него, пересекли ту самую дорогу рядом с выходом из станции метрополитена, и неторопливо прогуливаясь, дошли до следующего перекрестка.
Дядюшка Лик вел свою спутницу, она держала его под руку и слушала рассказ про замечательных членов нашего клуба, а я шел чуть позади. Со стороны, подумалось мне, эта картина могла напоминать прогулку престарелого дядюшки с дочерью или племянницей, за которыми бредет ухажер, еще не ставший женихом, а потому и не удостоившийся чести принять участие в общем разговоре. От светофора мы повернули налево, потом спустились вниз по одному из переулков и вскоре оказались у стеклянных дверей ресторана, славившегося в те времена русской кухней.
Официант принял у нас заказ на напитки, и мы отправились к большому прямоугольному столу посреди зала, стилизованному под телегу, на которой расположились глубокие глиняные тарелки с холодными закусками и большие глиняные горшки с горячими. Когда мы вернулись к нашему столику, на нем уже стояли заказанные напитки – графин водки, два бокала пива и большой бокал с каким-то красным коктейлем для нашей новой знакомой. Мы приступили к трапезе, неторопливой, прерываемой короткими тостами, но основной наш разговор шел о том имени, которым должна была быть наречена наша гостья.