В тот день мой друг зашел туда, перекрестился, купил шесть небольших свечек, зажег, поставил у каждой иконы и сел справа, рядом с одной из них, еще не совсем понимая, что же его так тянуло в церковь. И вдруг он услышал голос своей матери, которая назвала его по имени и сказала: "Прости, я была плохой матерью". "Что ты, что ты, мам, это ты прости меня, я негодящий сын, худшего не придумать" – ответил мой друг. Его никто не мог слышать, поскольку весь разговор шел на каком-то ином уровне, но он запомнил только одно обстоятельство. Разговор длился не больше нескольких секунд, в самом его начале словно открылось какое-то невидимое окно, а затем просто закрылось. И все, больше никаких видений и разговоров.
Я четко помню то потрясающее ощущение, что я испытал во сне – а теперь, как вы понимаете, именно о нем идет речь, поскольку в тот момент с другом все разговоры окончились – ощущение обыденности всего того, что произошло в церкви. Не было ни благоговейного временного паралича от ниспосланного чуда, ни страха и постоянного оглядывания за плечо. День продолжался как обычно, и это было самым необычным – именно так я бы сформулировал свои тогдашние ощущения. С этими мыслями я каждый раз выходил из храма и на этом сон заканчивался. Но история эта имеет совершенно поразительный подтекст и продолжение.
Вы же понимаете, что всей глубины проблемы я понять не мог – хоть я и был во сне главным действующим лицом сюжета, но всего лишь проживал короткий отрезок чьей-то жизни. Так вот, всю дорогу в аэропорт, я уже говорил об этом, как мне кажется, мы с моим другом ехали молча. И только перед самым расставанием он произнес всего одну фразу: "Почему я, ведь худшего сына и представить себе невозможно!" И тут я понял, о чем на самом деле был этот мой сон. Какой же невероятной силы доказательство мой друг получил в тот день, и какой глубины трагедия была в этом проявлении. Я словно увидел продолжение сна, все то, что происходило с моим другом после того, как он вышел из церкви, проработал остаток дня, вернулся домой, подогрел себе обед, сел за стол и хорошенько выпил в одиночестве.
Увидел я, как его дети вернулись в тот день с вечерних гуляний с друзьями, как проходя мимо него, сидящего на кухне за столом с порожней бутылкой и полной пепельницей окурков, глядящего в ночной мрак за окном, спросили: "Пап, все нормально?", и после его утвердительного кивка, отправились в свою комнату. Еще я увидел первое его интимное застолье с братом, когда они вдвоем сидели и разговаривали, выпивая, закусывая и с удовольствием затягиваясь сигаретами, а их женщины деликатно удалились в другую комнату, как вместе они начали ездить на кладбище, убираться на могиле матери, сажать там цветы, и многое другое. Как живые эти картинки пробежали перед моим взором. Жизнь моего друга изменилась, в ней вновь начали вырисовываться контуры уже почти исчезнувшей семьи и это внешне выглядело просто прекрасно. Но в тот самый день, когда в церкви открылось окно, вместе с ниспосланным оттуда откровением он словно получил и некое письмецо, распечатав которое, обнаружил абсолютно чистый лист бумаги.
Трудно было понять смысл послания. Мой друг долгие месяцы мысленно вынимал этот лист из конверта, разглядывал со всех сторон, словно пытаясь обнаружить разгадку, пока в один из дней не представил себе, как будто взял ручку и написал на нем первые пришедшие ему на ум слова еще тогда, по выходу из церквушки: "Почему я?" Именно этот вопрос занимал его все прошедшие с того дня месяцы, именно на него он жаждал получить ответ, и тот последовал почти сразу – надпись попросту исчезла с листа, не оставив ни единого следа.
Ошарашенный, мой друг убрал чистый лист в конверт и положил его на то место в глубине своего естества, где он хранился с того самого дня. Несколько последующих месяцев он доставал лист и задавал вопросы, один за одним, все сложнее и сложнее, но все они моментально и бесследно исчезали, оставляя бумагу девственно чистой.
Прошло несколько лет и за эти годы мой друг сильно изменился, сам того не замечая. Многое из того, что прежде казалось заманчивым, перестало его интересовать, все цели, которые он ставил перед собой до того дня, потеряли всякую привлекательность. Теперь все чаще и чаще, занимаясь многими проектами, он мысленно доставал блиставший прежней белизной лист бумаги, задавал очередной вопрос и ждал его исчезновения. Что и происходило каждый раз, словно какая-то невидимая рука стирала вопрос, складывала по-прежнему чистый лист вдвое, прятала в конверт и водружала на положенное место. И вот однажды ему открылась абсолютно простая истина.
В тот день он ехал на работу погруженный в поиски ответа на очередной вопрос, как вдруг вспомнил свой предыдущий вопрос, а потом повторил новый, тот, над решением которого он бился последние дни. Снова вернулся к прошлому, и снова повторил нынешний…
В себя он пришел от жуткой боли в ушах, вызванной все усиливающейся какофонией десятков автомобильных сигналов, посмотрел в зеркало заднего вида и увидел разъяренное лицо водителя той машины, что стояла за ним. Тот что-то орал, не убирая правую руку с клаксона, а левой делал какие-то угрожающие знаки, высунув ее в окно. За ним уже выстроилась изрядная очередь гудящих авто. Мой друг отъехал на обочину, остановился и так просидел почти час, совершенно потрясенный открытием. "Господи – думал он, – я сам находил все эти ответы!".
Вот такая история, удивительная и поучительная, но в ней остался не проясненным один момент – мой друг так и не получил ответа на тот вопрос, который я услышал от него в аэропорту. Именно этот вопрос, если вы помните, он задал самым первым, и именно ответ на него мог бы успокоить моего друга. Но он совершенно четко понимал, что наказание поисками ответов на самые простые вопросы – настоящее благо, дарованное свыше. Знал он и то, что никогда теперь уже сам себя не простит, как знал и то, что будет искать это прощение всю оставшуюся жизнь.
Закончив рассказ, хозяин юрты откинулся на подушки совершенно обессиленный, но все-таки повернул голову в сторону своего брата и сказал тому: "Теперь езжай за сыном и привези его". Тот моментально вскочил и вскоре мы услышали шум двигателя. Дядюшка Лик наклонился к хозяину юрты и сказал ему тихо: "Мы скоро увидимся!". Хозяин юрты улыбнулся и ответил: "Я знаю", потом сделал знак рукой жене, которая неслышно зашла в юрту в середине рассказа, и та вскоре вернулась, неся в руках чайник. Мы выпили чаю, вышли из юрты покурить и в тот же момент увидели приближающегося всадника, за которым двигалась машина брата. Юноша соскочил на землю, поздоровался с нами кивком головы и забежал в юрту, откуда через несколько минут раздался громкий плач жены хозяина юрты.
День уже клонился к вечеру и надо было все сделать оперативно, не нарушив мусульманских обычаев. Сын хозяина юрты помог обмыть тело отца, потом взял кетмень и ушел метров на сто от юрты копать могилу пока его мать будет обряжать покойника. Мы похоронили хозяина юрты незадолго до заката солнца, помолились кто как мог и считал нужным, и начали собираться в обратный путь.
Прицеп и машина были разгружены, все привезенное нами было уложено на свои места, мы еще раз оглядели юрту, высказали соболезнование не прекращавшей плакать жене хозяина юрты, попрощались со старшим сыном и отправились в обратный путь. Вот только алабая мы так и не увидели, он куда-то исчез. Позже старший сын хозяина юрты, с которым мне еще довелось раз встретиться до тех пор, пока он не сделал того, о чем предупреждал дядюшка Лик, то есть, бросил дело отца и уехал жить в город, рассказал, что никто больше не видел алабая, тот просто ушел после смерти хозяина и не вернулся. И только много позже старший сын обнаружил у могилы отца почти истлевшие останки любимца хозяина юрты.
Помощник
"Всякое расставание означает новую встречу" – сказал дядюшка Лик первым делом, когда мы ранним утром следующего дня собрались у хауза и готовились приступить к завтраку. Сегодня он подошел к столу последним, а до того мы успели перекинуться парой слов с мистером Пиком, который при встрече положил мне руку на плечо и спросил, как я себя чувствую, как справился с произошедшим накануне. Я ответил, что мне самому странно, но вчера я словно смотрел на все глазами какого-то другого человека, беспристрастного внешнего наблюдателя.
Это и вправду было так, но поймал себя на этой мысли я только теперь, после вопроса мистера Пика. Так часто случается, когда после чьих-то слов, вскользь произнесенных, или ничего не значащего вопроса будто падает занавес, сцена ярко освещается софитами, и ты видишь на ней себя в роли какого-то другого человека, так похожего и вместе с тем чрезвычайно отличного от того персонажа, которого ты знал всю свою прежнюю жизнь. Я вспомнил нашу вчерашнюю поездку к хозяину юрты, все происходившее и понял, что там меня не было, там был уже совершенно иной человек, гораздо более цельный, гораздо более опытный.
А еще, и это самое главное, я вдруг четко осознал, что тот другой человек был внутренне абсолютно спокоен, как может быть спокоен только человек, ступивший на предназначенную ему стезю и абсолютно убежденный в том, что именно этот выбор был ему предопределен. И не было у того человека, что я видел теперь словно зритель в театре, черты которого были так знакомы, но которого я ни разу до того дня не встречал, размышлений о том, кто направил его по этому пути, не было всех этих пустых слов, коими так любят прикрывать свое неверие истово заблуждающиеся, нет. Чтобы описать его состояние, подумалось мне, достаточно всего лишь одного слова – гармония.