Она уже съела ноги до колен, когда внизу раздались шаги. По лестнице поднимались двое. И вот в дверях появилась Эйнсли, а за ней - кудлатая голова Фишера. На Эйнсли было все то же зеленое платье, сильно помятое. Да и сама Эйнсли не блистала свежестью: лицо ее осунулось, а живот за последние сутки стал гораздо заметнее.
- Привет, - сказала Мэриан, весело махнув вилкой. Затем подцепила очередной кусок розовой ноги и положила его в рот.
Фишер прислонился к стене и закрыл глаза; но Эйнсли уставилась на Мэриан.
- Что это ты ешь? - спросила она, шагнув к столу. - Женщину! Торт в виде женщины! - и она снова уставилась на Мэриан.
Мэриан прожевала и проглотила откушенный кусок.
- Угощайся, - сказала она, - свежий. Только что спекла.
Эйнсли открыла рот и снова молча закрыла его, как рыба: ей, видно, нелегко было усвоить смысл зрелища, представшего ее глазам.
- Мэриан! - наконец с ужасом воскликнула она. - Ты же бунтуешь против своего женского начала!
Мэриан перестала жевать. Эйнсли смотрела на нее сквозь челку, упавшую ей на глаза, в которых читалась обида и даже упрек. Эйнсли с такой серьезностью изображала оскорбленную добродетель, будто действительно исповедовала нравственные принципы "нижней дамы".
Мэриан опустила глаза. Безногий торт навзничь лежал на блюде, кремовое лицо по-прежнему бессмысленно улыбалось.
- Глупости, - сказала Мэриан, - я просто ем торт. Она вонзила вилку в торт и аккуратно отделила голову от туловища.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
31
Я убирала квартиру. Два дня не могла решиться, но наконец принялась за дело. Действовать надо было методично - снимать грязь постепенно, слоями. Сперва верхний слой - всякий мусор. Я начала с комнаты Эйнсли; все, что она оставила - полупустые баночки от косметики, засохшую губную помаду, старые журналы и газеты, устилавшие пол, заплесневевшую банановую кожуру, валявшуюся под кроватью, одежду, которую она не взяла с собой, - я свалила в картонные коробки; в те же коробки пошли все мои вещи, которые я решила выбросить.
Очистив пол и мебель, я вытерла пыль - повсюду, включая лепку под потолком и верхние края дверей и оконных рам. Потом принялась за полы - подмела их, вымыла и натерла мастикой. Полы так изменились от этой процедуры, словно я вместе с грязью сняла слой досок, под которым оказался другой слой. Потом я вымыла посуду и постирала кухонные занавески, а после этого устроила себе обеденный перерыв. Поев, взялась за холодильник. Особенно присматриваться к скопившимся в нем монстрам я не стала. Достаточно было поднять к свету любую из банок, чтобы понять, что их лучше не открывать. Продукты, жившие в этих банках, покрылись мохнатыми, пушистыми или колючими на вид шкурами плесени - в зависимости от того, к какой одежке склоняла их природа, - и было легко себе представить, какой разнесется запах, если снять крышки. Я осторожно опустила банки в мешок для отбросов и, вооружившись ломиком, атаковала морозильник; однако я обнаружила, что толстый слой льда, который сверху казался мягким, точно губка, внизу был тверд, как камень; надо было, чтобы лед хоть немного подтаял.
Я начала мыть окна - и тут зазвонил телефон. Звонил Дункан, и это было странно: я о нем почти забыла.
- Ну что? - спросил он. - Что произошло?
- Свадьба отменяется, - сообщила я. - Мне стало ясно, что Питер пытался уничтожить мою личность. Теперь я ищу новую работу.
- Понятно, - сказал Дункан. - Но вообще-то я спросил не об этом. Меня интересует Фиш.
- Понятно, - сказала я, жалея, что сама не догадалась.
- В принципе я, конечно, знаю, что произошло; но мне хотелось бы понять причины. Ведь он забросил свои прямые обязанности.
- То есть бросил аспирантуру?
- Не аспирантуру, а меня, - сказал Дункан. - Что мне теперь делать?
- Понятия не имею, - ответила я. Меня раздражало его равнодушие к моей судьбе. Теперь, когда я снова осталась одна, моя собственная персона казалась мне гораздо более интересным предметом, чем личность молодого человека по имени Дункан.
- Перестань, - сказал Дункан, - если мы оба будем напрашиваться на сочувствие, у нас ничего не выйдет. Один должен страдать и дергаться, а второй - спокойно слушать и сочувствовать. В прошлый раз ты страдала и дергалась.
Я поняла, что мне его не переспорить.
- Ладно, - сказала я. - Заходи попозже, чаю попьем. Только у меня ужасный беспорядок, - добавила я, извиняясь.
Когда он пришел, я кончала мыть окно - стояла на стуле и стирала тряпкой белую жидкость для чистки стекол. Мы очень давно не мыли окна, и они покрылись толстым слоем пыли; теперь я представляла себе, как странно будет снова видеть улицу сквозь прозрачные стекла. К моему огорчению, до верхних углов рам мне было не дотянуться, и там оставался налет сажи, размытой подтеками дождя. Я не слышала, как вошел Дункан. Вероятно, он несколько минут простоял в комнате, наблюдая за мной, прежде чем объявил о своем присутствии:
- Вот и я.
Я вздрогнула, потом сказала:
- Привет. Сейчас я спущусь, только закончу это окно.
Он молча ушел на кухню.
Насухо вытерев стекло рукавом, оторванным от одной из старых блузок, которые оставила Эйнсли, я нехотя слезла со стула. Во-первых, я люблю кончать начатое дело, а несколько окон остались невымытыми; во-вторых, мне вовсе не улыбалась перспектива обсуждать любовную жизнь Фишера Смита. Войдя в кухню, я увидела, что Дункан сидит на стуле и с настороженной неприязнью глядит в открытый холодильник.
- Чем это тут пахнет? - спросил он принюхиваясь.
- О, всякой всячиной, - небрежно ответила я. - Мастикой, жидкостью для чистки стекол и еще кое-чем.
Я подошла к окну и растворила его.
- Чай или кофе?
- Все равно, - сказал он. - Ну так что же у них произошло?
- Ты, наверное, сам знаешь - они поженились.
Чай было бы легче приготовить, но, бегло оглядев полки буфета, я не нашла заварки и принялась насыпать кофе в ситечко кофейника.
- Да, вроде бы. Фишер оставил нам довольно двусмысленную записку. Но как это получилось?
- Обыкновенно, - сказала я. - Познакомились на вечеринке, а дальше все пошло само собой. - Я поставила кофейник на огонь и села. Мне хотелось помучить Дункана, но у него был очень обиженный вид, и я закончила: - Конечно, не обошлось без осложнений, но я думаю, все уладится.
Накануне Эйнсли появилась в квартире после долгого отсутствия, и, пока она собирала вещи, Фишер сидел в гостиной на диване, закрыв глаза и выставив бороду, в горделивом блеске которой читалась вера каждого волоска в свою жизненную силу. Эйнсли уделила мне несколько минут и сообщила, что они отправляются в свадебное путешествие на Ниагару и что Фишер, по ее мнению, "вполне подходящая кандидатура".
Я объяснила это Дункану, как умела. Мой рассказ не расстроил его, не порадовал и даже не удивил.
- Что ж, - сказал он. - Фишеру, я думаю, это пойдет на пользу. Мужчина не может слишком долго жить абстракциями. Вот только Тревор очень расстроен. У него разболелась голова, он лег в постель и отказывается даже готовить. В результате всех этих событий мне придется искать новую квартиру. Тебе известно, какое дурное влияние может оказать на человека неблагополучная семья, а я не хочу, чтобы моя личность подверглась нездоровым изменениям.
- Надеюсь, Эйнсли будет довольна, - сказала я. Мне действительно хотелось на это надеяться. Я была рада, что оправдалась моя пошатнувшаяся было вера в ее способность позаботиться о себе.
- По крайней мере, - добавила я, - она получила то, чего ей сейчас хочется, а это уже немало.
- Снова один на целом свете, - задумчиво проговорил Дункан, покусывая ноготь. - Интересно, что теперь со мной станет?
Судя по тону, этот вопрос все же не очень интересовал его.
Говоря об Эйнсли, я вспомнила Леонарда. Несколько дней назад, узнав о замужестве Эйнсли, я позвонила Кларе и сообщила ей, что Лен может теперь выйти из подполья. Потом Клара позвонила мне и сказала, что очень волнуется, потому что Лен вовсе не выказал признаков особого облегчения. "Я думала, - сказала Клара, - что он тотчас отправится к себе, но он сказал, что пока останется у нас. Он по-прежнему боится выходить на улицу, но в комнате Артура чувствует себя прекрасно. Дети его обожают, и надо сказать, мне тоже приятно хотя бы на время сбыть их с рук; если бы еще они с Артуром не дрались из-за игрушек! Странно, что он не только не ходил на работу все это время, но даже никому не сообщил свой новый адрес. Не знаю, что делать, если и дальше будет так продолжаться".
Тем не менее она показалась мне гораздо более уверенной в себе, чем прежде.
Из холодильника раздался громкий металлический звук. Дункан вздрогнул и вынул палец изо рта.
- Что это?
- Лед падает, - сказала я. - Я размораживаю холодильник.
Запахло готовым кофе. Я достала две чашки и поставила их на стол.
- Так ты теперь ешь? - спросил Дункан, помолчав.
- Еще как! Сегодня днем съела бифштекс, - сказала я с гордостью. Мне все еще казалось чудом, что я отважилась на такой подвиг и преуспела.
- Что ж, это полезно для здоровья, - сказал Дункан и впервые поглядел мне в лицо. - Ты действительно хорошо выглядишь. У тебя здоровый, бодрый вид. Как тебе это удалось?
- Я тебе уже говорила, - сказала я, - по телефону.
- Так ты это всерьез? Насчет того, что Питер пытался уничтожить твою личность?
Я кивнула.
- Вздор, - сказал он мрачно. - Питер вовсе не пытался тебя уничтожить. Ты все это придумала. На самом деле ты пыталась уничтожить его.
У меня заныло под ложечкой.
- Ты правда так думаешь? - спросила я.