14
Как только голова Мэриан, словно перископ, поднялась над площадкой, она увидела пару голых ног. Еще шаг, и перед ней возникли бедра, торс и голова Эйнсли, которая стояла на тесной лестничной площадке и глядела на Мэриан. Эйнсли была еще не одета, а на ее обычно невыразительном лице теперь отражались легкое удивление и досада.
- Привет, - сказала она, - а я думала, ты сегодня обедаешь с Питером. - Эйнсли устремила укоризненный взор на бумажный пакет с продуктами, который Мэриан несла в руке.
Сделав последнее усилие, Мэриан поднялась на верхнюю ступеньку.
- Я собиралась, но ничего не вышло. У Питера какие-то срочные дела.
Она прошла в кухню и положила пакет на стол. Эйнсли вошла за ней и уселась на стул.
- Мэриан! - сказала она драматическим тоном. - Я выбрала сегодняшний вечер!
- Для чего? - рассеянно спросила Мэриан, ставя молоко в холодильник. Она не слушала Эйнсли.
- Ну для этого! Для Леонарда, Ты же знаешь…
Мэриан не сразу поняла, о чем речь, - она была занята собственными мыслями.
- Ах да, для этого! - сказала она наконец и медленно стянула с себя пальто.
Последние два месяца она не очень следила за успехами кампании, предпринятой Эйнсли (или Леонардом?), - ей хотелось держаться от этого подальше. Однако Эйнсли так часто заставляла ее выслушивать сводки, отчеты и жалобы, что Мэриан поневоле знала, что́ у них происходит. Как ни старайся держаться подальше, но уши-то не заткнешь. Кампания шла немного не по плану. Очевидно, Эйнсли слегка переборщила. Она разыграла такую недотрогу, что Лен после жестокого отпора, полученного в первый вечер, решил прибегнуть к длительной и изощренной осаде. Грубый натиск такую девицу только отпугнет; к ней надо подходить осторожно, на цыпочках. Он начал с приглашений к ленчу - не слишком частых, с пристойными интервалами; затем повел ее обедать в ресторан и наконец стал водить в кино, на заграничные фильмы; однажды он отважился во время сеанса взять ее за руку. Затем пригласил к себе - на чай. Эйнсли после рассказывала, беспрерывно чертыхаясь, что во время этого визита он не позволил себе ни малейшей вольности. Она не могла притвориться, что он ее напоил, - ведь уже раньше объявила, что в рот не берет спиртного. Он обращался с ней как с ребенком, терпеливо объяснял ей законы съемки, рассказывал разные байки о телестудии, уверял, что его интерес к ней - всего лишь интерес доброжелательного старшего друга, и под конец ей все это осточертело. Она не могла даже возражать ему: приходилось притворяться, что ум ее так же неразвит, как ее мимика. Эйнсли сама связала себе руки. Выдумав для себя некий образ, она уже не могла отойти от него. Начать заигрывать с Леном, показать ему хоть проблеск интеллекта было невозможно - это настолько не соответствовало принятой роли, что выдало бы всю ее игру. Она томилась и изнемогала от сверхутонченных маневров Лена, сгорала от нетерпения и с отчаянием следила, как бессмысленно уходят в прошлое нужные даты.
- Если и сегодня не выйдет, прямо не знаю, что я сделаю, - сказала Эйнсли. - Я больше так не могу. Придется браться за другого. Но я потеряла столько времени… - она нахмурилась, насколько позволяли ей едва обозначенные бровки.
- Где же это должно произойти? - спросила Мэриан, начиная догадываться, отчего ее неожиданное возвращение так расстроило Эйнсли.
- Да уж к себе он меня не позовет и объективы мне показывать не станет, - недовольно сказала Эйнсли. - А если бы и позвал и я согласилась, он бы заподозрил неладное. Мы сегодня идем обедать, и я подумала, что, если потом пригласить его сюда выпить кофе…
- Ты хочешь, чтобы я ушла? - хмуро спросила Мэриан.
- Я была бы тебе очень благодарна! Вообще-то мне наплевать, пусть хоть целая футбольная команда сидит в соседней комнате или даже под кроватью. Да и ему, конечно, тоже все равно, но ты же понимаешь, он считает, что мне это должно быть совсем не все равно и что меня надо хитростью заманивать в спальню - медленно и постепенно.
- Понимаю, - сказала Мэриан и вздохнула. Порицать Эйнсли в этом случае было не ее заботой. - Вот только не знаю, куда мне пойти…
Эйнсли просияла: главного она добилась, детали не имели большого значения.
- Позвони Питеру и скажи, что приедешь к нему! Не запретит же он тебе - жених все-таки!
Мэриан задумалась. Было время - она не очень ясно помнила его, - когда такой поступок не показался бы ей неуместным, даже если бы Питер и рассердился на нее. Но теперь, в особенности после сегодняшнего разговора по телефону, это было невозможно. Конечно, она могла тихонько устроиться у него в гостиной с книжкой, но все равно он в душе обвинит ее в собственнических инстинктах, или в ревности, или в попытке вмешаться в его дела. Даже если она объяснит всю ситуацию с Эйнсли. А это было нежелательно: хотя Питер почти не виделся с Леном, так как из стойкого холостяка превратился в жениха и соответственно изменил привычки и знакомства, однако из мужской солидарности он мог рассердиться, что грозило неприятностями если не для Эйнсли, то по крайней мере для нее, Мэриан: ее рассказ стал бы для Питера оружием против нее.
- Нет, пожалуй, я к нему не пойду, - сказала она. - У него ужасно много работы.
Идти ей было некуда. Клара в больнице. Сидеть в парке или гулять - замерзнешь. Позвонить какой-нибудь из конторских девственниц?..
- Пойду в кино, - решила она наконец.
Эйнсли радостно улыбнулась.
- Чудненько! - сказала она и пошла к себе - одеваться.
Через несколько минут высунулась из-за двери и спросила:
- Я возьму виски, если понадобится, ладно? Скажу, что это твоя бутылка, но что ты не рассердишься.
- Конечно, бери, - ответила Мэриан. Виски было общее. Эйнсли заплатит разницу, когда они будут покупать следующую бутылку, а если она и забудет, то полбутылки виски - небольшая цена, чтобы раз и навсегда покончить с этой нервотрепкой, которая уже слишком затянулась.
Мэриан осталась на кухне. Прислонясь к кухонному столу, она задумчиво рассматривала содержимое раковины - четыре стакана с мутной водой, яичную скорлупу, кастрюльку, в которой недавно готовили макароны с сыром. Она решила, что не будет мыть посуду, но сделала символический жест - собрала и выбросила в мусорное ведро яичную скорлупу. Она ненавидела неприбранные отбросы.
Эйнсли появилась при полном параде: умело подведенные глаза, серьги в виде крохотных маргариток, нарядная блузка и джемпер.
- Фильм рано или поздно кончится, - сказала Мэриан, - и мне придется вернуться около половины первого. "Даже если ты рассчитывала, что после кино я буду спать в канаве", - добавила она про себя.
- К половине первого я уже справлюсь, - уверенно сказала Эйнсли, - а если нет, нас здесь не будет; я выкину его в окно и прыгну следом! Но, пожалуйста, на всякий случай, не входи в комнаты без стука.
Мэриан с тревогой отметила это множественное число "в комнаты".
- Знаешь, - сказала она, - всему есть предел. Управляйся в своей комнате.
- Но ведь твоя чище, - резонно возразила Эйнсли. - К тому же когда невинная девица теряет голову в порыве страсти, она не может вдруг остановиться и сказать: "Это не та дверь".
- Пожалуй, - сказала Мэриан. Она почувствовала себя бесприютной и обездоленной. - Но мне бы не хотелось наткнуться на вас в моей собственной постели.
- Вот что, - сказала Эйнсли, - если все же мы под занавес окажемся у тебя, я повешу на ручку двери галстук, идет?
- Чей галстук? - спросила Мэриан. Эйнсли коллекционировала самые разные вещи: на полу в ее комнате валялись фотографии, письма, полдюжины засохших цветов; но галстуков там, кажется, пока не было.
- Его, конечно, - пояснила Эйнсли.
Мэриан вдруг представилась комната с трофеями - чучелами пригвожденных к стене рогатых голов.
- Отчего бы тебе не повесить его скальп? - сказала она. Леонард все-таки считался ее другом.
В одиночестве, уничтожая приготовленный из полуфабрикатов обед, запивая его чаем, она обдумывала ситуацию и продолжала обдумывать ее, бесцельно слоняясь по квартире в ожидании часа, когда можно будет пойти на последний сеанс, а затем еще и по дороге к ближайшему району кинотеатров; где-то в глубине ее сознания билась мысль, что Лена следует предостеречь, но Мэриан не знала, как это сделать, и главное - зачем. К тому же нелегко ему будет поверить, что юная, неопытная, невинная Эйнсли - этакий розовый бутончик - в действительности хитроумная сверхсамка, плетущая гнусную интригу против него, фактически использующая его страсть как дешевую замену искусственного оплодотворения и полностью пренебрегающая его собственными переживаниями. Никаких доказательств Мэриан представить не могла - Эйнсли вела себя необычайно осторожно. Мэриан пару раз собиралась позвонить ему ночью и, натянув на трубку нейлоновый чулок, прошептать: "Берегись!" Но это было глупо. Он ни за что не поймет, чего ему следует беречься. Написать анонимное письмо?.. Подумает, что пишет маньяк или какая-нибудь бывшая его приятельница, ревнующая и рассчитывающая таким способом помешать его дьявольскому плану соблазнения Эйнсли, - это его только подхлестнет. К тому же со времени помолвки Мэриан они с Эйнсли как бы заключили молчаливое соглашение о невмешательстве; в конце концов, Эйнсли тоже не одобряет ее тактику. Скажи она что-нибудь Лену, и Эйнсли предпримет сокрушительную - или по крайней мере решительную - контратаку. Нет, придется предоставить Лена его судьбе, тем более что он сам с радостью идет в сети. Кого и кому бросали на растерзание: первого христианина львам или, наоборот, первого льва - христианам? И разве она, Мэриан, не стоит на стороне Созидательной жизненной силы? Этот вопрос задала ей Эйнсли во время одной из их воскресных дискуссий.