8
В половине девятого мы поехали на свидание с Леном. Настроение у Питера переменилось, но я еще не определила, в каком направлении, и потому в машине не пыталась разговаривать. Питер не отрывал глаз от дороги, но повороты делал слишком резко и то и дело бормотал проклятия в адрес других водителей. Он не пристегнул ремень,
Хотя я заверила Питера, что Лен должен ему понравиться, он был сначала недоволен, что я устроила эту встречу.
- Откуда он взялся? - настороженно спросил он.
Любого другого на его месте я заподозрила бы в ревности. Но Питер не из ревнивых.
- Он мой старый приятель, по колледжу, - сказала я, - только что вернулся из Англии. По-моему, он там работал режиссером на телевидении.
Я знала, что до режиссера Лен не поднялся, но должности и титулы производят на Питера впечатление. По моему плану, Лен должен был отвлечь Питера от мрачных размышлений, и я хотела, чтобы вечер прошел приятно.
- А, - сказал Питер, - представитель мира искусства. Наверное, гомосексуалист.
Мы сидели на кухне и ели горошек с копченым мясом - одно из тех блюд, которые продаются в замороженном виде и приготовляются в течение трех минут. Питер решил, что идти обедать в ресторан бессмысленно.
- Вовсе нет, - сказала я, вступаясь за Лена. - Совсем наоборот.
Питер отодвинул тарелку.
- Неужели ты не можешь хоть раз приготовить что-нибудь из настоящих продуктов? - сказал он с раздражением.
Я обиделась; обвинение было необоснованным. Я люблю готовить, но специально стараюсь пореже готовить у Питера, чтобы он не воспринял это как угрозу его холостяцкой жизни. И раньше ему всегда нравилось копченое мясо. А питательных веществ в нем вполне достаточно. Я чуть не ответила резкостью, но сдержалась. Все ж таки Питера вчера постиг удар; и я спросила:
- Как прошла свадьба?
Он простонал, откинулся на спинку стула, закурил сигарету и уставился на стену с непроницаемым выражением лица. Потом встал и налил себе еще джина с тоником. Он попытался было пройтись взад и вперед по кухне, но места было маловато, и он снова уселся.
- Боже, - сказал он, - бедный Тригер. У него был такой несчастный вид. И как его угораздило влипнуть?
Питер произнес бессвязный монолог, в котором Тригер сравнивался то с последним из могикан (благородным и свободным), то с последним из динозавров (погубленных судьбой и мелкими конкурентами), то с последним из дронтов (не сообразившим вовремя удрать). Потом он накинулся на невесту, обвиняя ее в хищнических инстинктах и в том, что из-за нее беднягу Тригера теперь засосет быт (я представила себе невесту в виде пылесоса); наконец Питер закончил свою речь несколькими мрачными предсказаниями относительно своего будущего одиночества. Под одиночеством он понимал отсутствие друзей-холостяков.
Я доела горошек. Я уже дважды слышала эту речь и знала, что отвечать на нее не следует. Если я соглашусь, он еще больше расстроится; а если не соглашусь, заподозрит, что я на стороне невесты. В первый раз я пыталась его развеселить и ободрить при помощи афоризмов. "Что сделано, то сделано, - сказала я тогда. - И может быть, все обернется к лучшему. В конце концов, невеста не из колыбели его выкрала. Ему ведь, кажется, двадцать шесть?" - "Это мне двадцать шесть", - угрюмо ответил Питер.
Так что на этот раз я промолчала, порадовавшись про себя, что Питеру удалось произнести свою речь в самом начале вечера. Я встала и подала ему мороженое; Питер воспринял это как знак сочувствия и, обняв меня за талию, грустно прижался ко мне.
- Господи, Мэриан, - сказал он, - не знаю, что я стал бы делать, если бы ты не поняла меня. Редкая женщина способна такое понять, но ты все понимаешь.
Пока он ел мороженое, я стояла рядом и гладила его по голове.
Мы, как обычно, оставили машину на боковой улочке позади "Парк-Плаза". Ступив на тротуар, я взяла Питера под руку, и он посмотрел на меня сверху вниз и рассеянно улыбнулся. Я тоже улыбнулась ему (я была рада, что он уже не такой бешеный, каким был в машине), и тогда другой рукой он погладил мои пальцы, лежавшие у него на локте. Я подумала, может, мне теперь тоже погладить его по руке, но поняла, что тогда он захочет опять погладить мои пальцы, и для этого ему придется выдернуть свою руку из-под моей - так школьники играют на переменке. Я просто нежно сжала его локоть.
Мы дошли до подъезда, и Питер, как всегда, распахнул передо мной стеклянную дверь. Питер очень тщательно соблюдает правила этикета; он и дверцы машины для меня открывает - иногда мне кажется, что он вот-вот щелкнет каблуками.
Пока мы ждали лифт, я смотрела на наше отражение в огромном зеркале. Питер надел костюм спокойных тонов - летние зеленовато-коричневые брюки и пиджак, покрой которого подчеркивал его подтянутую, спортивную фигуру. Носки и прочие детали туалета были тщательно подобраны по цвету.
- Наверное, Лен уже пришел, - сказала я, поглядывая на свое отражение и обращаясь к отражению Питера в зеркале.
Я подумала, что по росту мы как раз прекрасно подходим друг другу.
Спустился лифт, и Питер велел лифтеру - девушке в белых перчатках - отвезти нас на крышу; мы плавно взлетели. "Парк-Плаза" - гостиница, на крыше которой устроен бар, одно из любимых мест Питера, когда ему хочется спокойно посидеть и выпить; потому-то я и предложила Лену прийти сюда. Здесь поневоле вспоминаешь, что в мире существуют и вертикали, - живя в городе, о них по большей части забываешь. В отличие от многих других баров, темных, как канализационный люк, в "Парк-Плаза" светло и чисто. Тут никто особенно не напивается, и, когда хочешь поговорить, не приходится орать: в этом баре нет ни оркестра, ни певца. Кресла удобные, интерьер стилизован под восемнадцатый век, все бармены знают Питера. Эйнсли рассказывала мне, что однажды там при ней кто-то заявил, что сейчас покончит с собой - спрыгнет с крыши и разобьется; но вполне возможно, она это выдумала.
Мы вошли; народу было немного, и я сразу заметила Лена, сидящего за одним из черных столов. Я представила его Питеру; они пожали друг другу руки, Питер - резко, Лен - дружелюбно. Тотчас появился официант, и Питер заказал еще два джина с тоником.
- Рад видеть тебя, Мэриан, - сказал Лен, наклоняясь через стол и целуя меня в щеку; эту манеру Лен, должно быть, завел в Англии, потому что прежде он такого не делал. Он немного растолстел.
- Ну, как Англия? - спросила я. Мне хотелось, чтобы он что-нибудь рассказал и развлек Питера, у которого был очень необщительный вид.
- Нормально. Народу только много. Шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на кого-нибудь из наших. В конце концов начинаешь сомневаться - стоило ли ехать в Англию, чтобы толкаться там среди всяких туристов. Под конец, впрочем, мне не хотелось уезжать оттуда, - сказал он, оборачиваясь к Питеру. - Как раз наклевывалась хорошая работа и вообще дела пошли в гору. Но когда женщины начинают слишком интересоваться тобой, приходится глядеть в оба. Им бы только замуж выйти. Тут правило такое: выстрелил - и беги. Хватай с налету и спасайся, пока тебя не сцапали, - он улыбнулся, сверкнув превосходно вычищенными зубами.
Питер заметно повеселел.
- Мэриан говорит, вы работаете на телевидении, - сказал он.
- Верно, - сказал Лен, рассматривая квадратные ногти на своих непропорционально больших руках. - В данный момент я не при деле, но наверняка что-нибудь найду. Здесь нужны люди моей квалификации - для программы новостей. Нашему телевидению давно не хватает хорошего комментатора новостей, по-настоящему хорошего. К сожалению, когда хочешь делать что-нибудь действительно стоящее, приходится без конца сражаться с бюрократами.
Питер явно повеселел; наверное, он решил, что человек, интересующийся проблемой комментирования новостей, не может быть гомосексуалистом.
Я почувствовала, как кто-то коснулся моего плеча, и обернулась. За мной стояла девушка, которую я никогда прежде не видела. Я открыла было рот, чтобы спросить, что ей нужно, но тут Питер сказал:
- Да это Эйнсли! Ты мне не говорила, что она тоже придет.
Я снова поглядела; это действительно была Эйнсли.
- Ничего себе, Мэриан, - сказала она шепотом, словно ее потрясла обстановка, - тут, оказывается, настоящий бар! Что, если у меня спросят свидетельство о рождении?
Лен и Питер встали. Скрепя сердце я представила ей Лена. Эйнсли села в четвертое, свободное кресло за нашим столом. С лица Питера не сходило изумленное выражение. Он уже встречался с Эйнсли, и она ему не понравилась: считал, что голова ее полна, как он выразился, "всякой радикальной белиберды"; это потому, что она прочла ему лекцию об "освобождении либидо". Питер придерживается консервативных взглядов. Эйнсли обидела его, назвав какое-то из его убеждений "общим местом", а он отомстил ей, назвав какой-то из ее тезисов "дикарским". Увидев Эйнсли в баре, Питер, по-моему, догадался, что она что-то затевает, но не хотел переходить в наступление, не выяснив, что именно. Ему нужны были улики.
Появился официант, и Лен спросил у Эйнсли, что она будет пить. Она поколебалась, потом нерешительно сказала:
- А нельзя ли мне… просто стакан лимонада?
Лен наградил ее ослепительной улыбкой.
- Я знал, что у тебя новая соседка, Мэриан, - сказал он, - но ты мне не говорила, что она такая молоденькая!
- Я за ней присматриваю, - сказала я хмуро, - меня просили ее родственники.