Предоставили Громову дом и зарплату приличную. Живи и радуйся. Не знаю уж, кем там он у них числился в штате. Ну, уж точно не дегустатором вин. Наверное, просто "кадр". Ну, или донор. Вокруг его интимных атрибутов целая лаборатория закрутилась, многим они работу дали. Не один десяток человек на его мужское достоинство молился да супруге по вечерам рассказывал. Думали даже вывесить фото этой штуки на самом видном месте - основатель, почетный член. Да неприлично как-то.
Прошло несколько лет. Хотя лаборатория и секретная была, а утечка информации произошла. Алешиным случаем иностранные спецслужбы заинтересовались. Потом еще кто-то. И еще. Началась на Громова настоящая охота. А охотницы все дамы, что логично. Он бежал, долго скрывался от всех подряд. Жил в подполье. Израильской разведке он все-таки попался. Две профессионалки измывались над беднягой трое суток. Грамм пятьдесят изъяли. Работали, не жалея ни рук, ни ртов, тем более что ядовитое семя активировалось только в особой "женской" среде. Попадание в ротовую полость опасности не представляло.
- Хе-хе-хе. Не в тех руках!
- К счастью, и на этот раз Алеше удалось сбежать. Туда он сбежал, где его труднее всего достать. Куда? Конечно, в Россию. Вернулся и залег на дно. Отшельником стал. А "те" девчушки настойчиво так снятся, не отпускают. Приходят по ночам, просят поласкать волосатые груди. Их ему Кроль на фотографиях в свое время показал. А жизнь проходит. Работы нет, друзей нет, профессии нет, из навыков и умений у него только сам знаешь что. А еще в любой момент попасться можно. Кончилось все тем, что ожесточился Громов, разозлился на судьбу, на людей и начал с "сорными" бабами "воевать". Проникся Миссией. Послан он сверху, чтобы истреблять пьяниц, дворничих. За каждую "ту", из молодости, чистую и светлую, двух поганых "этих" решил "положить".
- Робин, блин, Гуд, будет хуже.
- Будет. А стрелы отравленные. Нигде не работал, днями напролет по дворам да скверикам "плохих" искал. Находил. Сколько их, кстати?
- Восемь. Это те, про которых мы знаем.
- Восемь… Неплохо. Но ищите дальше, по-моему, их больше. Бомжем настоящим стал, спился, изменился до неузнаваемости. Сдвинулся слегка по фазе, конечно.
Степан сделал паузу и поймал взгляд Полежаева.
- А недавно им заинтересовался Одинцов.
- Что? - почти закричал пораженный Усач. - Одинцов? А Пруха-то здесь при чем? С его-то миллионами! И откуда у тебя могут быть ТАКИЕ данные, если ты об этой истории пять минут назад узнал?! Это уж, Степа, слишком. Не верю!
- Не верь.
Полежаев возбужденно забегал по кабинету.
- Пруха… Да даже если эти золотые яйца и стоят там пару сотен тысяч баксов, зачем они Прухе понадобились?
- Значит, понадобились. Ты же знаешь, когда лаве перестает быть целью, появляются цели другие. Власть, например. Или жажда владеть редким, уникальным. А может, подсчитал он, что, получив лицензию на препарат, отобьет в недалеком будущем миллиард. Или просто захотел заработать быстренько пару сотен бакинских. Плохо, что ли, пару сотен тысяч неучтеночки?
- Да нет, не плохо, я разве против?
- Ну, вот и все. А Алексей опустился крепко. Ниже, пожалуй, некуда. Вот такая история.
- Да уж. Последние две его жертвы вообще бомжихи со стажем. Воняют - жуть. Как он их смог! У него от алкоголя, как бы это поприличнее сказать, боеголовка не наводится, наверное…
- Наводится, Гена.
- В смысле?
- В прямом. Поверь мне на слово. А обитает Алеша наш в подвале дома номер десять бис по Демидовскому шоссе. Вы его отмойте, отогрейте и используйте для нашей новой российской науки. А мне еще нужно… Черт! - Степан посмотрел на часы, глаза его округлились. - Дебил!
- Что такое, Норамстрадус? Ты меня не пугай.
- Вот ведь, забыл совсем! Все ты с твоими загадками!
Степан схватил телефон и набрал домашний номер. Полежаев с тревогой следил за действиями всезнающего приятеля.
- Велимир, это ты! - Степан облегченно перевел дух. - Слава богу! Нет, ничего не случилось, малой. Ты что, все еще не в школе? Дай-ка быстро мне маму.
- Мама! Мама! - услышался в трубке до боли родной голосочек.
Тамара взяла трубку.
- Алло?
Голос показался Степану странным.
- Томка, это я. Я у Полежаева, головоломки его решаю. Короче, ты про утреннюю разборку эту мне не напоминай, ладно? Погорячился я. Официально прошу прощения. Все в порядке, пассажир этот свалил и больше, надеюсь, не появится. Слушай, я же там пистолет забыл в спальне, на тумбочке! Ты его спрячь от Велика, пожалуйста. От греха подальше.
После странной паузы он услышал в ответ.
- Не смешно!
В ухо Степану застучались быстрые гудочки.
Исчезновения
Лучшее утро в мире. Хочется улыбаться без причины и говорить добрые глупости. Кухня наполнена солнечным светом и существует отдельно от остального мира. Легкая занавеска раздувается и опадает, а в полураскрытое окно проникает еще свежий, но уже с теплой сердцевинкой ветерок. Снаружи из двора доносятся хлопки дверок машин, чей-то смех. Где-то заливается птица. Заливается так громко, что ее слышно на седьмом этаже. В доме напротив, если посмотреть на окна, которые не отражают солнце, вовсю идет утренняя кутерьма. За занавесками мелькают тени, народ готовится к рабочему дню.
В трусах и с газетой в руке Степан наслаждается дивным утром.
Тамара, присев возле раскрытого холодильника, достает из него всякую утреннюю вкуснятину: масло, варенье, молоко, облегченные йогурты для Велика, банку мясных консервов Джойса, которые она добавляет в сухой корм…
Умопомрачительно пахнет кофе.
Степан смотрит то на жену, то в газету. Пробегает заголовки. Большие страницы неудобные, приходится с ними воевать, чтобы перевернуть.
Тамара вдруг удивленно застывает с консервной банкой в руке. Удивленно хмурится, вчитываясь в этикетку. Ни дать ни взять археолог из фильма про мумии, откопавший не коровью кость.
- Ты видела! - восклицает Степан. - Вот это да. В Пруху стреляли!
- Что за пруха? Ты не в курсе, как это к нам в холодильник попало? - Тамара с недоумением ставит банку на прежнее место. - Похоже на корм для собак…
- Одинцов Семен, кличка Пруха. Я его на днях видел… Можно подумать, ты в первый раз "Педигри" увидела. Кстати, где он?
Степан отложил газету, сладко потянулся, хрустнув кое-где косточками, а потом пощелкал пальцами опущенной вниз руки, призывая Джойса.
Что-то в этом безоблачном утре не так. Степан принюхивается к нему носом сыщика в отставке, но не может понять что. Слишком оно безоблачное. Слишком счастливое какое-то…
- Кто - где? - спрашивает Тамара.
Она, кряхтя, распрямляется и захлопывает холодильник
- Джойс, кто же еще?
Что это за пес, который не интересуется своей жратвой? На памяти Степана с ним такое случается в первый раз.
- Джжж… кто? Молоко разогреть или так пойдет?
Вот оно - нет запаха! Нет запаха псины, без которого трудно себе представить утро в кухне Свердловых, сколько окно ни открывай.
- Джо-о-ойс! Джойси! Не разогревай, так пойдет. Джойси, где ты, черт лохматый?
На крик Степана приходит Велимир. Он во весь рот зевает, поднимая тоненькие ручки кверху. От вида его безволосых подмышек Степана охватывает огромная нежность.
Он хватает сына и целует куда попало. Изо рта мальчугана пахнет сном, но не так, как у взрослых, а чисто, приятно.
- Велька, как спалось?
- Нормально. Только мало.
- Сам виноват. Не надо было играть до полуночи. Иди в спальню и посмотри, мы, наверное, Джойса случайно заперли.
- Кого заперли? Пап, я лучше пойду зубы чистить…
- Нет, подожди.
Степан сильнее, чем то требовалось, потянул сына за руку. К горлу бывшего мента вдруг подкатил необоснованный страх, так, что перехватило дыхание, и он судорожно втянул воздух в легкие. Чего можно бояться у себя дома в лучшее утро на свете?
- Велимир, подожди-ка. Джойс - это наша собака. Иди и посмотри, не закрыли ли мы его в спальной комнате случайно. Пожалуйста - волшебное слово.
Следующая фраза, произнесенная сыном, навсегда перевернула для Степана мир кверху тормашками. Семилетний мальчуган может сказать что угодно, но только не ЭТО:
- Папа, но у нас нет собаки!
- Степан, про какого жойса-мойса ты толкуешь? Велимир, быстро чистить зубы! Постель потом заправишь. Опять в школу опоздаем.
Велимир убежал, стуча босыми пятками.
- Только не говори мне, что ты купил ребенку собаку… - Тамара перешла на полушепот. - Только этого нам не хватало!
Степан взял нож и принялся намазывать масло на хлеб.
- Тамара, признавайтесь, что вы затеяли? Если это розыгрыш такой, типа телереальности в домашней обстановке… то не смешно как-то совершенно. Или…
Степан добавил поверх масла клубничное варенье тещиного приготовления, но не донес бутерброд до рта.
- Только не говори мне, что он потерялся. Хотя…
Степан все-таки откусил хлеб и начал без аппетита жевать.
- …если бы он потерялся, вы бы так с утра не шутили.
Потом внезапно отбросил надкусанное и вскочил:
- Джойс! Джо-ойс! Тамара, это не смешно. - Он небрежно отодвинул жену с дороги. - Джойс!!! Джойка, ты где, малыш?
Степан крупными шагами обошел зал, спальню, детскую, распахнул двери в туалете и в ванной комнате, даже выглянул на лестничную площадку.
"Джойс!" - запрыгало эхо по этажам.