Подождав, пока Михаэль немного успокоится, я поведал ему свою историю еще раз, теперь не опуская сверхъестественных деталей и дополнив ее событиями, произошедшими после нашей с ним первой встречи. "И чего же ты хочешь от меня, простого деревенского пастора? – спросил Михаэль, стараясь не выглядеть испуганным и удивленным – Я не читал гримуары некромантов, и даже в глаза их не видел никогда. Я и Писание-то далеко не наизусть помню! Разве что, какие-нибудь деревенские суеверия могу попробовать откопать в памяти…". Но я и не требовал от священника слишком многого: "Все, что ты можешь мне рассказать, будет полезно. Для меня это все тоже в диковинку". Пастор призадумался, затем принес тяжелую старую библию с выцветшими страницами, и начал мне рассказывать о демонических сущностях, щедро перемешивая цитаты из книги с народными преданиями, часть из которых восходила еще к языческим временам. Оказалось, что в Святом Писании крайне мало сказано о демонах, аде и вечных муках, в основном, приходилось руководствоваться принципом "от противного", воспринимая дьявольский промысел, как зеркальное отображение промысла божественного.
Картина получалась не очень ясная, но все же лучше, чем ничего. Если вы, дорогая моя, вспомните начало моей повести, то там я вкратце описывал, что враждебно демонам и может сберечь вашу жизнь и душу. Это, как раз то, что мы с пастором Михаэлем вычленили из скудного набора имевшихся сведений и не менее скудного опыта, который у меня уже имелся. Подобно как человек ищет для жизни место, наиболее освещаемое солнцем, так адское отродье забивается в самые темные и затхлые уголки, где царит дух смерти и разложения. Демону противна и опасна освященная земля и любые освященные предметы, обратно же, и человеку противно нахождение вблизи демонических логовищ, само естество его будет призывать обойти такое место стороной. И только люди, чьи души слишком сильно отягощены грехами, не будут испытывать неприязни, приближаясь к обители порождений дьявола. Где, скорее всего, их будет ждать страшная смерть, а души будут навсегда низвержены в преисподнюю. Отчасти, именно по этим причинам люди крайне редко замечают присутствие демонических сил в своем мире.
Но редкостью это является для городов, где много людей, церквей и света. Почему демоны стараются избегать больших скоплений людей, я не знаю. Видимо, это какой-то отголосок их дикой звериной натуры – ведь волки тоже крайне редко посещают центральные площади столиц, хотя сами по себе являются очень опасными хищниками. В деревнях же, особенно в тех, что расположены в стороне от основных дорог или рек, ситуация меняется вплоть до противоположной. Неспроста именно сельские суеверия столь обширны и поражают своей бессмысленной, на первый взгляд, жестокостью – по сути, это тысячелетний опыт выживания в крайне враждебном мире, некоторые из обитателей которого являются естественными врагами человеческого рода. Увы, со временем многое исказилось и не всегда можно вычленить, хотя бы толику правды, как было с поверьем насчет бегущей воды. Крестьяне искренне верят, что ни один демон не может пересечь ни реку, ни даже небольшой ручеек. Ни вброд, ни вплавь, ни по мосту. При этом, мы с Михаэлем не нашли ни одного намека, чем это вызвано. С другой стороны, тварь, с которой я столкнулся в Праге, панически боялась приближаться к мосту через реку. Чем больше я узнавал, тем больше понимал, что знаю слишком мало.
27
Несмотря на то, что наша с Михаэлем беседа была крайне насыщенной и плодотворной, длилась она всего несколько часов. Когда мы подошли к логическому завершению разговора, было слегка за полночь. И, вот, когда я понял, что больше мне ничего узнать не удастся, и был готов отпустить старика спать, до моего носа донесся знакомый запах, который я чувствовал каждый раз, когда сталкивался с демоническим присутствием, включая прошлую остановку в этой церкви. "Вы ведь тоже это чувствуете, да, пастор? – заговорщически прошипел я – И продолжаете делать вид, что ад это просто метафора? Зачем тогда так настойчиво приглашать всякого путника ночевать в церкви?!". Священник обреченно пожал плечами и вздохнул: "Я видел, что они делают с человеком… Когда это началось, группа паломников проходила мимо. Бедняги отказались ночевать под крышей, мотивируя это данным ими обетом, а я даже не подозревал, чем это им грозит. Всю ночь я слышал их крики их ужасных мучений и агонии, а на утро нашел даже не растерзанные тела, а просто какие-то куски плоти и костей, разбросанные по округе". Старик сжал кулаки, лицо его стало крайне серьезным. "Мне страшно не оттого, что за стенами обители бродят дети нечистого. Мне страшно оттого, что я ничего не могу с этим поделать. Я просто старик, Гете. Немощный старик, который и ходит-то с трудом".
Я криво усмехнулся в ответ: "Не исключено, что через пару-тройку сотен лет, я буду искренне завидовать тебе. Ведь я не смогу состариться и счастливо умереть в бессилии. Да и после смерти, таких как я, ждет крайне незавидная участь, по мне, так даже худшая, чем адское пламя". После этих слов я встал, подошел к своему багажу, который слуги перенесли в церковь из кареты для большей надежности, и взял оставшуюся из двух шпаг, которые отправились со мной в это путешествие. Эта была довольно тонкой, практически рапирой, и идеально подошла бы для изысканной дуэли, в то время, как отчаянная мясорубка могла бы ей сильно навредить. Но выбирать, по традиции, не приходилось. Я вернулся к пастору: "Михаэль, возможно вы не столь бесполезны в борьбе с адскими тварями, как думаете. Благословите этот клинок, и мы узнаем, на нашей ли стороне Господь, или я совершенно не имею надежды на союзников в своей войне". Пастор снова переменился в лице. Похоже, эта ночь не переставала его удивлять и пугать. "Ты хочешь… выйти к ним?!". "Да, – спокойно ответил я. – Была такая традиция в языческие времена – меч необходимо напоить кровью сразу же, как впервые вынешь его из ножен. Это я и собираюсь сделать. В худшем случае, у меня хватит сил, чтобы вернуться сюда".
"Что ж, тогда не будем затягивать", – промолвил Михаэль. Он прочел небольшую молитву и осенил шпагу крестным знамением три раза. Все это время я держал ее на руках и, когда священник закончил, не почувствовал ровным счетом никаких изменений. Это настораживало, но, с другой стороны, мне же никто не обещал, что я что-то почувствую. Я подошел к выходу из обители – сразу за дверью слышался хриплый низкий рык множества голосов и иногда раздавался звук, как-будто кто-то скреб ее снаружи. Все это подсказывало, что будь у меня хоть трижды благословенное оружие и сам я вымочен в бочке со святой водой, меня все равно разорвут в клочья, как только я переступлю порог. На мое счастье в церкви была еще и боковая дверь, выходившая во двор, перераставший в небольшое кладбище. Как раз, в том дворе я и упражнялся в прошлый раз, но тогда мне на глаза попалось всего несколько тварей, а сейчас казалось, что их там не один десяток. Ненависть к адским отродьям и уверенность в собственных силах не оставляли места страху в моей голове – я вышел через вторую дверь, пересек дворик и в два счета перемахнул через ограду, служившую скорее символическим обозначением границ святой земли, нежели реальным препятствием.
И мои расчеты полностью подтвердились – я был один на один с несколькими десятками демонов. Вы, моя ненаглядная, вероятно, слышали об упырях и вурдалаках, с которыми нас зачастую путает дремучее людское воображение? О зловещих мертвецах, восставших из могил и рыщущих по ночам в поисках живой плоти, которую они пожрут без малейшего сострадания, пытаясь утолить свой вечный голод, имеющий противоестественную, дьявольскую природу. Именно такие существа стояли передо мной в ту ночь. Множество мертвецов, некоторые выглядели, будто умерли совсем недавно, другие будто пролежали в земле не один год, но все, как один, имели острые когти на пальцах рук и не менее острые клыки, торчащие из оскаленных пастей. Они были крайне медлительны и явно представляли угрозу только в большом количестве либо для совершенно неподготовленного к подобным встречам путника. Я бы даже сказал, что они не являются демонами в полном смысле этого слова, скорее, это просто мертвые тела, в которых вместо души сидит искра адского костра, дающая им эту псевдожизнь, уродующая плоть и разжигающая бесконечную страсть к уничтожению живых.
Несчастные уродливые марионетки, куклы в руках проклятого кукловода.
Неумолимо надвигающаяся стена мертвой полусгнившей плоти.
Десятки кровожадных когтей и клыков, чью хватку ничто не ослабит.
И я устремился в самую гущу этой толпы, нанося удары шпагой практически вслепую. Зная, что почти каждый удар достигнет цели. Мне нельзя было останавливаться ни на секунду, чтобы иметь вокруг себя свободное пространство для передвижения и ударов, поэтому я активно помогал себе, нанося удары руками и ногам, насколько это представлялось возможным. Однако, места для хитрых финтов шпагой все равно не было и основным приемом было то, что в германских фехтбуках зовется "дедовским ударом". Грубо и примитивно, крест-накрест, проламывая под собственным напором и силой любую защиту и броню. Первый же упырь, попавший под мой удар, буквально развалился на части, заливая все вокруг черной гнилой кровью – я зря опасался за свой клинок, священник сказал над ним правильные слова. Шпага такого вида совершенно не предназначена для бесхитростной размашистой рубки и завязла бы в ране, а то и сломалась бы, после одного-двух ударов от плеча. Мой же освященный меч, казалось, вовсе не замечал преград в виде плоти и костей адских тварей.