- Напротив, дитя мое. Ты ее поставишь в положение виноватой. Она сама будет уговаривать тебя купить то одно, то другое по мелочам. И таким путем ты мало-помалу вернешь долг.
- Удивляюсь, как это вы остались неженатым.
- Мне приятнее наблюдать счастье других. Так на какую сумму выписывать чек?
После того как мсье Эристаль захлопнул за собой чугунные ворота и ринулся к стоянке такси на авеню Габриель, мадам, несмотря на маску холодного и зловещего торжества, впала в волнение и неуверенность. А в таких случаях она имела привычку навещать свою старинную подругу сестру Гиацинту. Ее монастырь находился неподалеку от Порт де Венсен - большое, низкое, правильных форм здание близ Булонского леса. Мадам переоделась, взяла кошелек и черную уличную сумку и села в метро.
Сестра Гиацинта была ее подругой с раннего детства, и они даже вместе учились в школе. Сюзанн Леско была хорошенькой девочкой, которая очень славно пела тоненьким голоском и обладала природными способностями танцовщицы и поэтому неизменно была главной участницей "живых картин" и школьных спектаклей. Из эльфа Сюзанн неизбежно выросла в сказочную королеву, потом в Пьеретту, а позднее три года подряд играла Жанну-девственницу, к полному удовлетворению автора пьесы - настоятельницы монастыря. Мари же, не умевшая ни петь, ни танцевать, не только не завидовала одаренной подруге, но восхищалась ею, и ей казалось, будто она участвует в ее победах.
При нормальном течении жизни Сюзанн вышла бы замуж и утаила от мира свои таланты и свою великолепную фигуру. Однако в результате какой-то манипуляции Лионского банка и последовавшего самоубийства отца, служащего этой системы, Сюзанн осталась с вечно хворающей матерью на руках и младшим братом, похожим в своем черном школьном халатике на гнома. Она оказалась перед необходимостью пробивать себе дорогу в жизни собственными силами. Лишь теперь обрело смысл для Сюзанн, и еще больше для ее матери, часто слышанное мнение, что ей место на сцене.
В Комеди Франсез открытых вакансий не было, но фамилию ее записали, и на время ожидания она устроилась в Фоли-Бержер, где ее голос, грацию и высокую, совершенной формы грудь немедленно оценили и использовали. Вечные болезни матери и нескончаемые годы учения брата, в конце концов разбившегося насмерть на мотоцикле, убедили Сюзанн, что было бы экономически неразумно рисковать постоянным, хорошо оплачиваемым местом ради ненадежного высокого искусства.
Много лет еще она продолжала осчастливливать сцену в Фоли, и не только в строю прелестных обнаженных девиц, но и исполняя роли, где требовалось говорить, петь и танцевать. После двадцати лет осложнений и жалоб на болезнь мать умерла без единого симптома таковой. К этому времени Сюзанн была уже не только исполнительницей, но и балетным педагогом.
Она очень устала. Грудь ее оставалась так же высока, но ступни стали плоскими. Она вела сравнительно добродетельную жизнь, как большинство ее соотечественниц. И впрямь, молодые американцы мужского пола, получившие противоположную информацию, бывают разочарованы, когда обнаруживают, что французы народ нравственный (разумеется, по стандартам провинциального американца).
Сюзанн захотелось дать отдых ногам. Она покинула мир, о котором знала, пожалуй, чересчур даже много, и, пройдя период должного послушничества, приняла монашеский обет как сестра Гиацинта в Ордене созерцания, где приходилось много сидеть.
Став монахиней, сестра Гиацинта излучала такой покой и набожность, что сделалась украшением ордена, а благодаря жизненному опыту проявляла терпимость и оказывала помощь более молодым сестрам, когда у них возникали неприятности.
В продолжение всех этих лет, и в той и в другой жизни, она поддерживала дружескую связь со своей школьной подругой Мари. Даже между встречами они обменивались подробными скучными письмами, делясь жалобами и кулинарными рецептами. Мари по-прежнему обожала свою одаренную, а нынче праведную подругу. И совершенно естественно было зайти к ней после истории с фотоаппаратом.
Очутившись в опрятной и уютной комнате для посетителей в монастыре близ Венсен, Мари призналась:
- Ума не приложу, что делать. Во всех других отношениях мсье всегда проявляет благоразумие, лучшего и желать нельзя, но как только коснется его противных звезд, он буквально сорит деньгами.
Сестра Гиацинта улыбнулась.
- Попробуй побить его, - сказала она весело.
- Как? Ах, понимаю, ты шутишь. Уверяю тебя, это очень серьезно. Бондарные работы в Оксерре…
- Но еда у вас на столе есть? Арендная плата внесена? Или, может быть, у вас отключили электричество?
- Это вопрос принципа и прецедента, - с долей холодности ответила Мари.
- Дорогая моя, - сказала монахиня, - ты пришла ко мне за советом или пожаловаться?
- Конечно, за советом. Я никогда не жалуюсь.
- Да, разумеется. - И сестра Гиацинта мягко продолжала: - Я знала многих, кто просил совета, но очень немногих, кто действительно хотел его, и ни одного, кто бы ему последовал. Но все-таки я дам тебе совет.
- Прошу тебя, - надменно проговорила Мари.
- По роду моей профессии, Мари, мне пришлось сталкиваться со многими мужчинами. И, думаю, я имею право делать обобщения. Прежде всего, мужчины - это дети, и нередко - избалованные дети.
- Вот тут я с тобой согласна.
- Те, которые действительно по-настоящему взрослеют, Мари, никуда не годятся. Мужчины либо дети, либо старики, и между этими крайностями ничего другого нет. Но в их детском неразумии и безответственности иногда кроется величие. Пойми, я знаю, что женщины безусловно умнее, но они взрослеют, сталкиваясь с реальностью, - и очень редко женщины бывают великими. Одно из немногих огорчений в моей нынешней профессии - это отсутствие мужчин с их глупостями. Все-таки контраст необходим.
- Он открыл комету, - сказала Мари. - Его хвалит Академия. Но теперь эта выдумка с фотоаппаратом. Нет, это уже слишком.
- Я спрашиваю еще раз: ты хочешь моего совета?
- Конечно.
- В таком случае - посоветуй ему купить фотоаппарат, настаивай на этом.
- Но я уже высказала свою точку зрения. Я утрачу его уважение.
- Напротив. Если ты посоветуешь ему сделать покупку, да еще предложишь купить подороже, вот увидишь, ему уже не захочется тратить деньги. В этом случае ему придется обратиться к реальности вместо того, чтобы оказывать тебе противодействие. Мужчины занятный народ.
- Я принесла тебе носовые платки, - сказала Мари.
- Какие красивые! Мари, у тебя золотые руки. Как у тебя хватает глаз заниматься такой мелкой вышивкой?
- У меня всегда было хорошее зрение, - ответила Мари.
Когда мадам вернулась домой на Мариньи, двери гостиной были распахнуты, а муж возился около телескопа с какими-то блестящими штучками.
- Я передумала, - сказала Мари. - Я поняла, что вы должны купить фотоаппарат.
- Э? - отозвался он.
- Все-таки это может способствовать вашему избранию в Академию.
- Вы очень добры, - ответил муж. - Но и я успел поразмыслить. На первом месте должно стоять самое главное. Я обойдусь тем, что у меня есть.
- Умоляю вас.
- Нет, - повторил он.
- Я настаиваю.
- Дорогая моя, давайте не будем путать, кто у нас глава семьи. Не будем брать пример с Америки, где женщины задают тон.
- Простите, - сказала Мари.
- Пустяки, мадам. А сейчас я должен подготовиться к ночи. Метеорный дождь продолжается, дорогая. Светилам нет дела до наших забот.
Выше этажом раздался грохот чего-то металлического. Мсье Эристаль с опаской посмотрел на потолок.
- Я не знал, что Клотильда дома.
- Это медный столик на площадке, - пояснила мадам, - Подвернулся ей под ноги. Придется его переставить.
- Только, ради бога, Мари, не пускайте ее на террасу, - попросил он. - Вдруг ей подвернется под ноги мой телескоп.
Клотильда лениво спускалась по лестнице, платье слегка впивалось в ее избыточные дюймы. С плеч меланхолически свисал какой-то зверек, яростно вцепившийся в свой хвост.
- Ты куда-то идешь, детка? - спросила мадам.
- Да, мама, у меня кинопроба.
- Опять?
- Приходится делать то, что захочет продюсер.
Отец быстро прикрыл собой телескоп, увидев, что дочь, входя в стеклянные двери, слегка споткнулась.
- Вот как, у вас уже есть продюсер?
- Сейчас распределяют роли для фильма по роману "Принцесса-замарашка". Понимаете, в нем рассказывается про девочку-сиротку, которая вдруг…
- …оказывается принцессой. Американский роман.
- Ты его читал?
- Нет, детка, но знаю.
- Откуда ты знаешь, что он американский?
- Во-первых, американцы испытывают несколько преувеличенный интерес к принцессам, а во-вторых, особое пристрастие они питают к истории Синдереллы.
- Синдереллы?
- Тебе надо бы прочесть ее, детка.
- Принца будет играть Грегори Пек.
- Ну, само собой, - проговорил отец. - Вот если бы роман был французский, принцесса обнаружила бы… Осторожней, дорогая, не подходи к телескопу. Он подготовлен к ночному зрелищу.
Когда дочь их медленно спустилась в первый этаж и за ней с грохотом захлопнулись ворота, мадам сказала:
- Все-таки мне было спокойнее, когда она писала романы. Она чаще бывала дома. В каком-то смысле я буду рада, если она найдет себе приятного молодого человека из хорошей семьи.
- Но сперва ей надо побыть принцессой, - сказал отец. - Каждой девушке это надо.
- Не смейтесь над нею.
- Да я и не смеюсь. Я помню свои мечты. Они казались мне очень реальными.
- У вас хорошее настроение, мсье.