По окончанию спектакля Василий ожидал меня не дома, как мы изначально договаривались, а сразу при выходе из театра.
Если час назад я был сосредоточен на работе, собран и не позволял довлеть над собой паническим мыслям относительно Жанны и всех волнующих драматических событий последних дней, то, увидев своего кровного отца, понимая, какие чувства его обуревают, поддался захлестнувшему меня волнению, и мы бросились друг к другу в едином родственном порыве.
Мы стояли, обнявшись, и плакали, слёзы счастья текли по лицу моего отца, и слёзы постижения всего происходящего и ответного счастья текли из моих глаз…
9. Игорь Николаевич и Ольга Георгиевна
Игорь Николаевич был скрипачом Большого театра, происходил из семьи потомственных музыкантов. С детства был окружён талантливыми творческими людьми и игре в футбол предпочитал скрипку; заставлять играть гаммы, оттачивая мастерство музыканта, его не приходилось. Любящие своё чадо отец и мать Игоря мечтали, что он достигнет небывалых высот в мире музыки и для достижения своей мечты делали всё, от них зависящее. Он воздавал им сторицей: побеждал во всех конкурсах, в которых принимал участие, и никто, знавший его, не сомневался: этого мальчика ждёт великое будущее. Игорь был необыкновенно привязан к своим родителям, и смерть матери, пришедшаяся на время его поступления на первый курс Консерватории, очень тяжело повлияла на него. Отец не был суров с ним, но Игорь, обладая мягким, чувствительным от природы характером, нуждающимся в теплоте и нежности, очень долго закалял свою душу, приучаясь жить без той важной составляющей поддержки в жизни, которую могла дать ему только мать. И, как оказалось, это играло наиважнейшую роль в его трудоспособности и желании играть на скрипке.
Кроме того, ему, пареньку, приехавшему из провинции, пришлось ещё привыкать к столице, к присущему только ей стремительному ритму жизни. Ему довелось жить в одной комнате общежития с одним из скрипачей, который впоследствии приобрёл мировую известность. Сам Игорь в память о матери, которая верила в его необыкновенное будущее, добросовестно учился, но звёзды, которые он хватал с небес ранее, уже не светили ему тем светом, какой присущ людям, развивающим свой талант в гений виртуозности, всепоглощающего, божественного звучания, рождающегося из-под пальцев и души человеческой. Ему необходима была чуткость, эмоциональная защита от внешнего грубого мира, и поиск душевного комфорта подстегнул его к ранней женитьбе.
Девушка, повстречавшаяся на его пути, очень походила внешне на его мать, да и внутренние качества соответствовали представлениям Игоря о семейном счастье. Но на пути его профессионального развития возникли препятствия другого свойства, которые возникают в семейной жизни; в первую очередь – это обязательства, чувство ответственности за жену и детей, а у него уже через год после свадьбы родилась дочь, в которой он души не чаял.
Так Игорь из подающего большие надежды музыканта стал, не поворачивается язык сказать это слово, посредственностью, обычным ремесленником своего дела. Честолюбие его от этого не страдало: он благодарил судьбу, что она связала его с музыкой и пересекла их судьбы с женой. И до сорока лет он чувствовал себя вполне счастливым человеком. Но внезапно от кровоизлияния в мозг умер его отец; не успев окрепнуть от этого несчастья, его чувствительная натура получила новый удар – от гриппа, принесённого из-за океанских берегов, умерла его жена. От депрессии спасала работа и ещё раз работа. Дочь была достаточно взрослая, самостоятельная и жила с мужем отдельно от него.
Среди музыкантов в его окружении было много женщин, с которыми он поддерживал дружеские, в большей мере основанные на профессиональной почве отношения. Ещё до горестных событий в его жизни, будучи связанным узами брака, многим из них он нравился, но, являясь в нравственном плане совершенно чистым человеком, он никогда себе не позволял даже намёка на адюльтер и никогда не поддерживал никоим образом женского внимания к своей персоне.
Одной из этих женщин была флейтистка Ольга Георгиевна, происходящая из очень знаменитой семьи музыкантов, родословная которых уходила своими корнями к Рюриковичам. Эта биографическая особенность в годы взросления и освоения музыкальным инструментом имела для Ольги особое стимулирующее значение, для стремления во всём быть первой, о чём, опять же, мечтали её родители, иногда напоминая дочери о своей родоначальной фамильной принадлежности. Отучившись в ЦМШ, Консерватории, она, благодаря усердию и связям, вошла в состав музыкантов симфонического оркестра Большого театра. Пусть не в первый, а пока только во второй состав, но это соответствовало её амбициям, которые со временем стали носить умеренный характер, а к годам тридцати пяти покинули первый план и уступили место амбициям самоутверждения в роли жены и матери.
Игорь Николаевич был очень мил её сердцу, и она была вхожа в его семью – как друг и коллега по службе. Его жена с большой теплотой относилась к Ольге Георгиевне и просила её следить за тем, как он питается и не оставлять его при решении бытовых проблем, возникающих при выездах с театром на гастроли. Поэтому, когда Игорь Николаевич впал в уныние после кончины жены, Ольга Георгиевна старалась быть всегда рядом, и в её лице он нашёл хорошего друга, помощницу, а впоследствии и жену. Но в этом качестве он смог её воспринять только через пять лет одиночества; а Ольга Георгиевна, что-то однажды для себя решившая, не могла свернуть с намеченного пути, тем более что за прошедшие пять лет был в её жизни лишь один кратковременный роман, да и то с поклонником, как она считала, недостаточно подходящим ей по статусу, и ненавязчиво вела его к своей цели.
Дочь Игоря Николаевича родила ему внучку, а Ольга Георгиевна разгоняла тоску и грусть своим дружеским участием. И время, выдавшее свою порцию лекарств для лечения душевных ран, примирило его с нынешним течением жизни. Но такое положение вещей стало не совсем устраивать Ольгу. Женские биологические часы обогнали её достижение цели – замужество. Все попытки забеременеть, причём не объявленные супругу, не увенчались успехом, и она, вполне владея стратегическим опытом подведения желаний нужного ей человека к своим желаниям, стала гнуть важную для неё жизненную линию – усыновления мальчика. Почему именно мальчика, она для себя и сама бы не объяснила, но вслух аргументировала тем, что у него есть дочь, есть внучка, для разнообразия не хватает мальчика, а ей всё едино, главное ощутить радость материнства.
Соблюдя все нужные формальности, предусмотренные для усыновления при обращении в районные органы опеки, Ольга Георгиевна и Игорь Николаевич стали законными родителями Евгения, так они назвали усыновлённого мальчика.
Но надо отметить одну немаловажную деталь: полугодовалый младенец, внешне походивший на ангела – голубоглазый, светловолосый, совершенно не имел внешнего сходства с приёмными родителями, ярко выраженными брюнетами с карими глазами. Но это ничуть не смущало Ольгу Георгиевну: когда она, впервые увидев малыша, склонилась над его кроваткой, он улыбнулся и протянул ей ручки, что произвело на неё ошеломляющее впечатление; и если ранее, рассуждая о возрасте ребёнка, будущие родители сходились во мнении, что он не должен быть моложе хотя бы года, то сейчас все связанные с этим опасения были забыты, и Ольга Георгиевна уже никого не могла представить на месте этого ребёнка, названного ею в честь своего деда – Евгением.
Ей пришлось, конечно, глобально "пересмотреть" расписание своего присутствия в оркестре на репетициях и выступлениях. Пришлось прибегнуть к помощи няни, в последствии – к репетиторству и преподаванию в районной музыкальной школе, но она ни разу не пожалела о том, что стала этому ребёнку матерью.
Евгений не знал правды своего рождения, обожал мать и отца и был совершенно счастлив, имея таких талантливых и заботливых родителей, как Ольга Георгиевна и Игорь Николаевич.
По первой же просьбе Василия Женя познакомил его с этими замечательными людьми. Как будут развиваться их дальнейшие взаимоотношения, покажет время…
10. Лодка, отданная воле волн…
Василий, мысленно путешествуя во времени, воссоединяясь со своей возлюбленной, вновь и вновь спрашивал себя: можно ли было избежать гибели Лиа?…
И не находил ответа.
Если бы он успел вернуться к её соплеменникам, когда она, подарив ему сына, лежала на дне пироги, истекая кровью, часто дыша, всё повторяя в бреду его имя?
Может, они спасли бы её, пусть ценой его жизни, он и сейчас готов отдать себя без остатка за эту иллюзию. Долгие годы он жил под гнётом обмана Виолетты, всё же доплывшей на плоту до шхуны в то роковое утро, что малыш погиб.
Судьба свела Василия с дочерью Виолетты – Жанной, а последующая встреча с самой Виолеттой дала крупицу надежды на то, что его сын жив. С её слов (и в них несложно поверить), шаман Вэле угрожал ей расправой, если она не избавится от младенца.
Потом его дух преследовал её во снах и диктовал свою волю. Но счастье, что в ней оставались крупицы сострадания, и она не взяла грех на душу, а только лишь подбросила малыша к роддому, скрыв от измученного страданиями от потери Лиа, душевных и телесных ран Василия правду о сыне, когда он, вернувшись на родную землю, разыскивал его.
Своё спасение он расценивал как настоящее чудо. Долго, очень долго лодка, отданная воле волн, плавала с двумя их прижавшимися друг к другу телами – бездыханным телом Лиа и его, Василия, не желавшего проститься с ней…
Очнулся он на судне королевства Испании.
Он пытался узнать подробности своего спасения, и ему было странно слышать, что в лодке, замеченной далеко от суши, он был без сознания и в полном одиночестве. Организм его был обезвожен… он долго болел…