Если б она хоть извинилась, я бы так не злился, однако она снова подняла стекло и выкрикивала указания изнутри.
Когда-то я был знаменит, но чем стал теперь? Что ж, я зацепил свободным концом троса заднюю ось "форда", изрядно вымазавшись при этом в грязи, а может, и в навозе. Вернувшись к трактору, включил малую скорость и нажал на газ. Она, конечно же, не глушила мотор, так что в результате этого маневра на траве вплоть до самой дороги остались две глубокие борозды.
Необходимости в любезном прощании не было. Я молча отвязал трос и двинул обратно в сарай, даже не оглянувшись.
Вернувшись в студию, я сверху увидел, что незваная гостья не убралась восвояси, а шагает через двор - туфли на высоких каблуках она держала в руках - и направляется к моему дому.
Обычно в это время дня я работаю, и пока гостья приближалась, я точил карандаши. Рев реки отзывался у меня в ушах, как гул крови, и все же я слышал, как ее ноги ступают по деревянным ступенькам, словно крылышки бабочки трепещут на стыках.
Она позвала, однако ни Хью, ни я, не откликнулись, и она двинулась дальше, по крытому проходу между домом и студией, шаткому коридорчику, подвешенному в десяти футах над землей. Может, она собиралась постучать в дверь, но вдоль внешней стены студии вел еще один мостик, очень узкий, как трап корабля, так что она возникла перед открытыми воротами на фоне просвечивающего шелка, а река гудела у нее за спиной.
- Прошу прощения, это снова я.
Все мое внимание сосредоточилось на карандашах.
- Нельзя ли от вас позвонить?
Тут вернулось электричество, ярким потоком света затопив студию. За тонким шелковым занавесом - стройный силуэт блондинки. Перепачкалась в грязи почти до красивых коленок.
- Крепкая работа, - сказала она.
- Входить нельзя.
- Не беспокойтесь. Я не занесу грязь в студию.
Потом я сообразил, что подобную фразу вряд ли мог произнести профан, однако в тот момент меня больше занимало другое: эта женщина явилась не за тем, чтобы купить дом, она очень хороша собой, и ей нужна моя помощь. Я повел ее обратно по подвесному коридору в "скромный дом" Жан-Поля, где все помещения сводились к главной кухне с квадратным столом из черного тасманского дерева, который он напоследок велел мне протирать каждое утро. Теперь столик сделался куда более красочным, чем при последней встрече с Жан-Полем: желтый кадмий и ярко-алый, карри, вино, говяжий жир лежали на нем слоями, отчасти прикрытые урожаем тыкв и кабачков - мне пришлось раздвинуть пузатых в поисках телефона.
- Гудка нет, - сказал я. - Скоро починят, наверное.
Хью зашевелился у себя в спальне. Тут я вспомнил, что его пес утонул. Напрочь забыл об этом.
Гостья оставалась по ту сторону двери, затянутой сеткой от мух.
- Прощу прощения, - повторила она. - У вас тут дела поважнее.
Она промокла насквозь, короткие светлые волосы свалялись, как перышки чуть было не утонувшего цыпленка.
Я распахнул дверь.
- В этой части дома пачкать разрешено, - пригласил я. Она медлила на пороге, поеживаясь. Положить бы ее в картонную коробку перед очагом, согреться.
- Вам стоит принять горячий душ и переодеться в сухое.
Это было весьма пикантное предложение. Видите ли, ванная Жан-Поля располагалась на заднем балконе, и мы, мужики волосатые, повадились принимать душ, не прикрываясь от ревущей реки и гнущихся дерев ничем, кроме сквозящей сетки. Самое приятное в нашем изгнании. Намывшись, мы залезали в японскую деревянную бочку и варились в кипятке докрасна, словно раки, даже когда - как в подобный день - дождь молотил по лицу.
Со стороны дома, у наружной лестницы, смахивающей на пожарную, имелись полотняные маркизы, которые я и опустил. И вручил женщине одно чистое полотенце, сухую рубашку и саронг.
- Если решите окунуться в ванну, намыливаться не полагается, - предупредил я.
- Домо аригато, - откликнулась она. - Я умею себя вести.
"Домо аригато"? Мне потребовалось полгода, чтобы выяснить, что это значит. Следовало бы рассказать Хью о несчастном щенке, но сейчас его вопли совсем ни к чему. Я вернулся к заваленному тыквами столу и тихонько, словно мышка, опустился на скрипучий стул. Она приехала к Дози Бойлану - к кому же еще? Других Бойланов в округе нет, а проехать через вышедший из берегов ручей в этой прокатной машине не выйдет. Что бы такое приготовить на ужин?
Надеясь, что Хью проспит подольше, я так и сидел, почти не шевелясь, за столом все время, пока она купалась - один только раз поднялся, взял тряпочку и крем и принялся отчищать ее "Маноло Бланики". Можете себе представить? Только за последний год супружеской жизни я оплатил, должно быть, пару дюжин таких туфель, но впервые держал их в руках, и меня потрясла непристойная податливость их кожи. В печи "Рэйбёрн" потрескивали и оседали дрова. Если кому показалось, будто я уже что-то прикидывал, позвольте вас разочаровать: я, блядь, понятия не имел, что я такое делаю.
2
Когда раздвижная дверь в ванной негромко, однако настойчиво щелкнула, я убрал туфли под стол и засуетился, начал собирать грязные тыквы, выставлять их на переднюю веранду. И все равно не мог не заметить, как она вошла, как моя рубашка из "Кей-марта" обвисла на изящных плечах, как мягко оттеняет серый воротник розовое после купания горло.
Я протянул ей трубку.
- "Телеком" снова в деле. - Резковато. Мне и раньше говорили: трезвый я не слишком-то обаятелен.
- Замечательно, - отозвалась она.
Бросив полотенце на деревянный стул, она торопливо прошла на переднюю веранду. Поверх настойчивой дроби дождя я слышал внятную американскую распевку и представлял себе старые деньги, Новую Англию - что еще может себе представить австралиец по кинофильмам. На самом-то деле я понятия не имел, кто она такая, - может, Отравительница Хильда из Ложки-Вилки, Северная Дакота.
Я принялся резать здоровенную тыкву - красивую, огненно-рыжую с пятнами коричневой ржавчины и влажной потайной пещеркой ярких и скользких семян, которые я сбросил в ящик для компоста.
С веранды слышалось:
- Хорошо. Да. Вот именно. Пока.
Она вернулась, взбудоражено взлохматила волосы.
- Говорит, ручей поднялся выше большой скалы. - "Ро-очей" произносила она. - Говорит, вы знаете, что это значит.
- Это значит, придется подождать, пока "ро-очей" войдет в берега.
- Я не могу ждать, - возразила она. - К сожалению.
Меня так и подмывало ответить: "Извините, блядь, мисс, но что я могу сделать с ручьем?" - но тут между нами вклинилось вечно простуженное сопение Хью. Грузный, шесть футов и четыре дюйма ростом, опасный с виду, он молча заполнил собой проход. Штаны хоть надел, однако прическу жевали коровы, и бритьем он пренебрег. Женщина стояла в трех футах от него, но братец поверх ее головы обратился ко мне:
- Где хренов щен?
Я стоял по другую сторону печки, укладывал тыкву и картошку на противень, руки все в оливковом масле.
- Это Хью, - представил я его. - Мой брат.
Хью осмотрел гостью с головы до пят, обычным своим взглядом - кто не знает Хью, может испугаться.
- Как тебя звать?
- Я Марлена.
- Ты когда-нибудь, - заговорил он, выпячивая толстую нижнюю губу и сложив здоровенные ручищи на груди, - ты когда-нибудь читала такую книгу: "Волшебный пудинг"?
Господи, только не это, мысленно взмолился я.
Она снова взлохматила волосы.
- Вообще говоря, Хью, читала. Два раза.
- Ты американка?
- Это трудно сказать.
- Трудно сказать. - Его волосы (он стриг их собственноручно) торчали над ушами, он казался свирепым и фанатичным, монах-отшельник. - Но "Волшебный пудинг" ты читала?
Теперь она полностью на нем сосредоточилась.
- Да. Да, я его читала.
Хью коротко глянул в мою сторону. Я его понял: сейчас он занят делом, но про собаку не забыл.
- Кто, - задал он следующий вопрос, уставившись карими очами на иностранку, - кто из персонажей понравился тебе больше всех?
- Все четверо, - поддавшись его очарованию, отвечала она.
- Правда? - усомнился Хью. - Четверо?
- Включая пудинг.
- Ты и пудинг посчитала!
- Но мне нравятся все рисунки. - Она положила, наконец, трубку на стол и всерьез занялась волосами. - А похитители пудинга просто изумительны.
- Шутишь, что ли? - Братец ненавидел похитителей пудинга. Он то и дело громко и страстно возмущался тем, что не может добраться до опоссума и врезать ему по морде.
- Не сами персонажи, - она запнулась - но рисунки. По-моему, это лучшее, что сделал Линдсей.
- О да, - смягчился Хью. - Видели мы хреновы рисунки Линдсея. Господи ж боже!
Какое-то срочное дело подгоняло ее, но она пока о нем забыла.
- Хочешь знать, кто из людей мне нравится из "Волшебного пудинга"?
- Хочу.
- Сэм Размахай.
- Но ведь он не человек.
- Да, он пингвин, но зато очень добрый, мне кажется.
Еще одна из немногих, обычно невезучих, людей, которые пытаются "поладить с Хью".
- А у тебя кто любимый? - улыбнулась она.
- Прилипала Билл! - выкрикнул он взволнованно и выскочил в проход, запрыгал вокруг стола, боксируя с невидимым противником: - "Лапы вверх, лапы вверх, трусливые похитители пудинга!"