- А вы бы перешли прямиком к абортам. Сейчас только они всех и волнуют. Или вас больше интересует мое мнение о деле "Марбери против Мэдисона"?
- Судья…
- Я просто пытаюсь ускорить процесс. Я же понимаю, какие все вы занятые ребята.
Хейден Корк поджал губы и перелистнул несколько страниц своего блокнота.
- Имеется ли в вашем прошлом что-либо, способное смутить данный комитет?
Пеппер обвела взглядом обращенные к ней лица:
- Зависит от того, насколько легко вы смущаетесь.
- Судья Картрайт, - произнес Хейден голосом, в котором уже начали проступать нотки отчаяния, - поймите, здесь происходит генеральная репетиция.
- Послушайте, сенатор. У вас имеется пять тысяч агентов ФБР, и сейчас они роются в моем мусорном баке или окунают головой в воду всех, с кем я когда-либо разговаривала, начиная с акушерки, которая хлопнула меня по заду, едва я выбралась из маминой матки. Вы действительно думаете, что я полезла бы в эту кашу, если бы в моем шкафу отплясывали ча-ча-ча скелеты - в количествах, достаточных для приличного кладбища?
К этому времени губы Хейдена успели приобрести синюшный оттенок. Он перевел полный отчаяния взгляд на Грейдона, сильно смахивавшего теперь на позабавленного льва.
- Но, раз уж вы заговорили об этом, - продолжала Пеппер, - была в моем университетском прошлом одна субботняя ночь, когда я залезла на стол и отплясывала на нем. Без трусиков. Вас именно такого рода штуки интересуют, Корки?
Хейден покраснел. Некоторые из прочих сенаторов зафыркали.
Хейден перешел к другой части своего сильно похожего на телефонную книгу досье.
- Ваш муж - Басвальд Биксби?
Пеппер спросила - теперь уже с другой интонацией:
- Почему бы вам не называть его Бадди? Все именно так и называют.
- Он телевизионный продюсер. Продюсер вашего шоу. И некоторых других.
- Да, верно, - отрывисто ответила Пеппер.
- Его шоу "Прыгуны". Вы можете нам его описать?
- А вы загляните в "ТВ-гид". Или попросите сделать это одного из семидесяти двух ваших подчиненных.
- Семидесяти шести.
- Поправка принимается. Спасибо.
- Насколько мне известно, оно рассказывает о людях, которые спрыгивают с мостов. Он является также продюсером еще одного шоу, которое называется… "Ч.О.". Посвященного страдающим ожирением людям, так?
- Так. А сейчас он обдумывает еще одно, - сообщила Пеппер, - которое называется "Жопы". Посвящено персоналу Белого дома.
Грейдон поднялся из кресла и, обращаясь к Пеппер, сказал:
- Давайте выпьем по чашечке чего-нибудь.
Они покинули лжесенаторов и уселись посреди пустой тихой гостиной, пропахшей дымом давным-давно выкуренных сигар и полировкой для дерева.
- Вы очень неплохо справляетесь, - сказал Грейдон.
- Спасибо, - сухо ответила Пеппер.
- И поэтому меня удивило то, как легко вы клюнули на простую наживку.
- На какую?
- Перестаньте, судья Картрайт. Давайте не будем проникаться жалостью к себе. Теперь вы играете в большой лиге. Это не "Седьмой зал суда".
- Шестой. Послушайте, мистер Кленнденнинн…
- Грейдон.
- Мистер Кленнденнинн, я не вижу никакого смысла изображать этакую львицу федерального суда, проведшую последние десять лет, сидя в апелляционном суде округа Колумбия и составляя эрудированные памятные записки. Я всего лишь…
- Простая пожилая девушка из Плейно. Да-да. Но у вас есть одно достоинство. Вы умеете оставаться самой собой. Предположительно, именно поэтому президент к вам и обратился. Подлинность. Настоящая Америка. Уж эта мне настоящая Америка. Так трудно определить, что она собой представляет…
Пеппер усмехнулась.
- Я вас забавляю? - поинтересовался Грейдон.
- Да нет. Просто мне понравилось, как вы произнесли это ваше "предположииительно". Вы ведь настоящий аристократ, верно, мистер Кленнденнинн? Самая что ни на есть голубая кровь.
- Да, - улыбнулся Грейдон. - Весьма и весьма голубая. Как и у мистера Корка, хоть он и принадлежит к поколению более юному.
- Корки? - переспросила Пеппер. - Ну нет. Он не из вашей лиги ДНК. Он из "Лиги плюща", с обычным для нее коротеньким членом.
Впрочем, она сразу же и спохватилась:
- Извините. Вы ведь закончили?..
- Гарвард.
- Вас я, ну… таким не считаю.
- Вы очень добры.
- Послушайте, мистер Корк с самого начала дал мне понять, что он обо мне думает, и дал с полной ясностью. Я ничем ему не обязана.
- Хейден Корк - "Корки", как вы назвали его при людях, которые провели на государственной службе больше времени, чем вы на белом свете, - возглавляет персонал Белого дома. Цель у него во всей этой истории только одна - служить президенту. Я бы на вашем месте не стал обращать его во врага только ради того, чтобы потешить свое самолюбие. Этот город бывает иногда очень злобным. Очень. Вы даже представления не имеете, каким он бывает. И не исключено, что один-два друга вам здесь не помешают. С другой стороны, - без всякого нажима произнес старик, - вы можете продолжать в том же духе до самой финишной черты. И тогда вам никакие друзья до скончания ваших дней не понадобятся. Вы просто добьетесь успеха.
- Вас, похоже, такая перспектива в восторг не приводит.
- Могу я говорить с вами откровенно, судья?
- Почему же нет?
- Я понимаю, сегодняшний день - один из главных в вашей жизни. Для меня же он - просто еще один четверг.
Некоторое время Пеппер молча смотрела на старика, отвечавшего ей взглядом, в котором никакая жалость и не ночевала.
- Ну и ну, - наконец выдавила она. - Ладно. Спасибо за откровенность.
- Добьетесь вы успеха или не добьетесь, заботит меня лишь в той мере, в какой это отразится на президенте. - И Грейдон повел подбородком в общем направлении Белого дома. - Он, видите ли, нравится мне. И мне нравится то, что он пытается сделать - несмотря на серьезные препятствия. Если вы из одного лишь желания уязвить Митчелла и прочих обратите сенатские слушания в подобие вашей телевизионной программы, - а в том, что вам это удастся, я не сомневаюсь, поскольку женщина вы умная, - они не смогут отомстить непосредственно вам, ибо будут знать, что страна на вашей стороне. И потому отыграются на президенте. Они уже пытаются унизить его этой их идиотской поправкой об ограничении срока правления. Ирония, правда, состоит в том, что он… сколько я понимаю, президент посвятил вас в свою грязную тайну.
- Какую тайну? - спросила Пеппер.
- Очень хорошо. Вы отлично знаете, о чем я говорю. О том, что он не собирается баллотироваться на второй срок.
- Мне об этом ничего не известно.
- Очень хорошо, судья. Но успокойтесь, он сам сказал мне, что сообщил вам об этом. Он не хочет, чтобы все узнали о его решении уже сейчас, потому что, едва оно станет известным, к президенту станут относиться как к неудачнику. Ему нужно, чтобы все считали его собирающимся баллотироваться на второй срок, поскольку это дает ему возможность использовать ту власть, какая у него еще осталась. Однако Митчелл и его банда наемных убийц могут обратить остаток правления президента в пытку. Вы же тем временем будете, не подвергаясь никакой опасности, сидеть в вашем новом мраморном бомбоубежище. Сверхпрочном. Это место - пожизненное, и никто его у вас не отнимет, - Грейдон мягко улыбнулся, - пока вы не начнете оборачивать уши фольгой.
Лицо старика вдруг стало очень серьезным.
- Президент предлагает вам ключи от царства, судья Картрайт. Будьте благодарны. Мы поняли друг друга?
- Да, сэр.
- Сэр? - улыбнулся Грейдон. - Так-так. Похоже, меня повысили в чине.
"Коллегия душегубов" возобновила свою работу. Пеппер ничего лишнего больше не говорила, на вопросы отвечала сжато и вежливо. И ни на какие наживки не клевала. Хейден поначалу задавал ей вопросы юридического характера - спрашивал, что она думает о первоначальном умысле, о темпераменте судьи, о роли судьи в сравнении с ролью законодателя, о школьной молитве, о расовом профилировании, о том, должна ли "Клятва на верность флагу" содержать слова "именем Божиим", и, естественно, об аборте - впрочем, о нем сказано было по возможности мало и в кратких, по возможности же, словах.
Затем он, получив от Грейдона условный знак, обратился к другой странице лежавшего перед ним фолианта и ровным тоном спросил:
- Ваш отец служил в полиции Далласа, судья Картрайт?
Пеппер немного напряглась:
- Да, сэр, совершенно верно.
Хейден, выдержав паузу, задал следующий вопрос:
- До того, как посвятить себя другой профессии?
Пеппер расслабилась:
- И это тоже верно, сенатор.
- Он священник, живет в Техасе?