Зыков с иронией относился к 34-х летнему заместителю, он давно уже "просчитал" этого навязанного ему в компаньоны мелкого жулика, который без посторонней помощи не пошёл бы дальше завсклада. Отлично осознавал Зыков и то, что свое настоящее, а не нынешнее, в большей степени бутафорское, обогащение Кузькин связывает с занятием его директорского кресла. "А ведь у него не так уж мало шансов", – эта мысль в последнее время нередко посещала Зыкова, реально оценивавшего состояние своего здоровья, подорванного ещё в "местах не столь отдалённых", катастрофически уменьшившуюся работоспособность, периодические "выключения"… Зыков, по натуре сугубо семейный человек, фактически не имел семьи: жена давно умерла, а сын только портил отцу кровь. Ох, как надеялся Кузькин на все эти "положительные" факторы, хоть и понимал, что пятьдесят два это ещё не возраст для потенциального покойника, но так ему хотелось поскорее сменить потрёпанный "форд" на новый "мерс".
В машине Кузькин не смог отказать себе в удовольствии ещё раз поинтересоваться самочувствием шефа, но тот в ответ лишь неопределённо махнул рукой. На Шоссе Энтузиастов несмотря на ранний час настоящее половодье транспорта. Чад от выхлопных труб повис едва видимым на фоне пасмурного утра серовато-прозрачным смогом. Трепетно относящийся к своему здоровью Кузькин, демонстративно поморщился и поднял стекло со своей стороны, как бы предлагая то же проделать и шефу. Но Зыков, будто ничего не видел и не ощущал. Даже когда свернули с грохочущей магистрали на относительно спокойную улицу и остановились у завода, он продолжал сидеть с отсутствующим видом.
– Приехали, Николай Семёнович, – Кузькин подхалимски осторожно сделал попытку вернуть шефа в реальность.
Зыкову понадобилось время, чтобы уяснить эти слова, хотя он мог… Он мог без видимых усилий, перемножать в уме четырёхзначные числа, держать в памяти огромное количество информации: фактов, имён, дат, цифр, содержание целых документов… Около полуминуты Зыков осознавал слова Кузькина, потом молча открыл дверцу, намереваясь идти к проходной.
– Ну, так я в банк? – спросил Кузькин, видимо желая уточнить степень "съезда крыши" у Генерального.
Зыков вновь несколько секунд "переваривал" вопрос, а потом утвердительно кивнул:
– Давай, если что звони мне по мобильнику.
2
Опытный завод при оборонном НИИ, где ООО "ЦВЕТМЕТ" арендовало производственные мощности, переживал обычные для постсоветского периода трудности – он фактически не работал и существовал в основном за счёт сдачи оборудования и помещений в аренду. Генерального директора ООО встречал завпроизводством Рябушкин, 45-ти летний инженер-металлург, ранее трудившийся здесь же на отливке особо прочных сплавов для всевозможных мирных и военных ракет. Сейчас в печах выплавляли алюминиевые 10-ти килограммовые бруски, пользующиеся спросом в первую очередь на зарубежном рынке.
– Здравствуйте Николай Семёнович, – невысокий Рябушкин снизу вверх пытливо смотрел Зыкову в глаза, надеясь предугадать, с чем пожаловал директор, разрешит ли нависшие как тяжёлые сосульки, грозящие раздавить фирму, проблемы: зарплаты, сырья, арендных платежей. Но лицо Зыкова было непроницаемо. Ответив на рукопожатие он молча проследовал в цех.
Не будучи металлургом, Зыков за шесть лет директорства обрёл способность чувствовать этот цех, становой хребет его небольшой фирмы, которая в свою очередь являлась дочерней, входящей в более крупную корпорацию возглавляемую давним другом Зыкова Владимиром Михайловичем Кудряшовым. Ещё два месяца назад цех "звучал" по иному. Мерный гул пламени в печах накладывался на шум работающей электротали, снующих автокаров, перевозящих на поддонах "поленницы" алюминиевых брусков. Сюда же вплетались голоса: громкие командные Рябушкина и бригадиров, менее звучные рабочих. Сейчас чуткое ухо Зыкова сразу определило перемену: гул пламени в печах уже ни на что не накладывался. Рабочие, собравшиеся у дверей склада и что-то обсуждавшие, тут же стали торопливо расходиться, увидев директора.
Зыков и семенивший рядом Рябушкин, не останавливаясь пересекли цех и вошли на склад.
Здесь "поленницы" серебристых болванок занимали более половины обширного помещения. Они были обвязаны стальной проволокой и приготовлены к отправке.
– Где экспортная партия? – вопрос Зыкова адресовался завскладу, который пересчитывал бруски в "вязанках".
– Вот Николай Семёнович, еще вчера приготовили, – длинный худой кладовщик в синем халате указал на "поленницы" стоявшие отдельно и увязанные в отличие от прочих проволокой без жёлтого коррозийного налёта.
– Завтра на десять часов заказаны машины. До обеда надо успеть погрузить и отправить, – Зыков уже оправился от утренней меланхолии и предстал перед подчинёнными в своём обычном рабочем состоянии. Он неосознанно оттягивал то, чего, тем не менее, избежать было невозможно. Постояв, он вздохнул и негромко распорядился, обращаясь к Рябушкину:
– Собери людей.
Давно ожидавший именно этой команды завпроизводством кивнул и пошёл в цех. Уже не первый день по заводу ходили слухи, что зыковскую фирму ждёт неминуемый крах. А раз так, то те, кто, польстившись на относительно высокие заработки, перебежали из НИИ в "ЦВЕТМЕТ" теперь должны униженно проситься назад… получать 300 рублей с трёх – четырёхмесячной задержкой. В фирме насчитывалось таких три десятка человек. Зыков платил им 1,5–2,5 тысячи в месяц. Причём зарплату до августа ни разу не задерживали.
Во внутреннем кармане Зыкова запищал "мобильник". Звонил Кудряшов:
– Коля привет. Ты почему вчера на мои звонки не отвечал?… Где ты сейчас?
– В цеху, – обходя вопрос о вчерашнем, ответил Зыков.
– Как там у тебя обстановка?
– Хреново, сейчас с работягами объясняться буду.
– Ясно. Значит, твой дармоед Кузькин так и не достал деньги на зарплату?
– Не мой Володя, а твой. Не я его себе в компаньоны приглашал! – уколол Зыков друга за шестилетней давности компромисс, на который пошёл Кудряшов, пристроив вторым человеком в "ЦВЕТМЕТ" этого нагловатенького молодого человека со стороны, зятя какого-то таможенного чина. Взглянув на прислушивающегося к разговору кладовщика, Зыков отошёл подальше и заговорил тише. – Ну, кто ему сейчас под честное слово деньги даст? Будто сам не знаешь, какая обстановка. Всё же стоит, вся цепочка, сплошные неплатежи.
– Ты мне обстановку не объясняй, я не того боюсь. Мне не нравится твоё отношение к делу в последнее время. Я понимаю у тебя проблемы с Андреем, но сейчас не время хандрить. Соберись Коля, кризис на дворе, мы должны сейчас из кожи лезть…
– И что ты предлагаешь? – резко перебил Зыков и сделал знак подошедшему Рябушкину, чтобы тот обождал, пока он кончит разговор.
– Коля ты отлично знаешь, что я предлагаю. Съезди сам в банк, поговори. Кто такой ты и кто такой Кузькин.
– Он финансовый директор. Это его работа, пусть ездит.
– Всё так Коля, но сейчас не время в позу становиться. Производство надо спасать. Вон вчера у Прохорова, что то вроде бунта случилось. Его самого за грудки трясли, зарплату требовали. Ты что, того же хочешь!? – в голосе Кудряшова ощущалось нешуточное беспокойство.
– Да ну, неужто, месяц без зарплаты и сразу за грудки? – недоверчиво переспросил Зыков, ничуть, впрочем, не озаботясь, даже заулыбавшись.
– Он, конечно, сам дурак, набрал чёрти кого, но дело-то в том, что у него сейчас всё встало. Я боюсь как бы и у тебя… Съезди Коля сам в банк, – почти умолял Кудряшов.
– Ладно, Володя не паникуй раньше времени, – некоторая растерянность Кудряшова, напротив, как бы добавила уверенности Зыкову. – Пока поставщики бастуют, на мелких партиях сырья перебиваться будем. Я уже снабженцев разослал, чего-нибудь найдут, не в лесу, в Москве живём. И насчёт зарплаты не дрейфь. Своих я уговорю подождать. Думаю, меня за грудки не возьмут.
– Ну, как знаешь, – беспокойно вздохнула напоследок трубка.
Казалось, за тридцать с лишком лет голос Кудряшова совсем не изменился. В трубке он звучал также как и тогда, когда Зыков впервые его услышал, на общем собрании первокурсников только что поступивших в престижный московский экономический ВУЗ. Володя приходился сыном крупной номенклатурной шишки. Знакомством и дружбой с Кудряшовым Зыков был обязан своим недюжинным математическим способностям. Тот сразу выделил из немногочисленной среды робких провинциалов этого скромно одетого, говорящего с волжским "оканием" парня и использовал все годы учёбы прежде всего как ходячую ЭВМ.
Благодаря дружбе с мажором немало благ предназначенных Володе перепало и Коле. Хоть и с красным дипломом окончил он институт, но быть бы ему где-нибудь в заштате рядовым, а потом старшим экономистом, написать годам к 35-ти кандидатскую, если повезёт попасть на преподавательскую работу, опять же в дыре, и годам к 50-ти защитить докторскую – максимум возможного для способного, но без связей советского человека. Однако у Зыкова получилось по-другому. Кудряшов с синим дипломом стал для него мощным буксиром – они вместе распределились в Москве, сначала НИИ, потом ГОСПЛАН…