С каждым прикосновением к прозе У. Селфа убеждаешься, что он еще более не прост, чем кажется с первого взгляда. Действие развивается то как форменная история психической болезни, то как реалистический, динамичный, но полный символизма рассказ об относительности понятий "правый - неправый", "слабый - сильный", "свой - чужой" в мире современных городских джунглей, где царят жестокие животные законы. Но стоит внести толику человеческого сочувствия и сопереживания - и выход найдется: ведь даже "волки" убоятся "овцу", которая умна, а потому чрезвычайно опасна. Селф неподражаем в этаких нечаянных - "к слову" - описаниях повседневной рутины, остроумных и язвительных до слез. Его фантастические конструкции, символические параллели и метафизические заключения произрастают из почвы повседневности, как цветы лотоса из болотной тины, с особенной отчетливостью выделяясь на ее фоне. Автор заставляет нас поверить в полную реальность происходящего, которая то и дело подтверждается десятками и сотнями конкретных деталей, заставляя удивляться и сопереживать, восхищаться и утирать слезы от смеха.
Содержание:
ЭТОТ СЛАДКИЙ ЗАПАХ ПСИХОЗА - Перевод Анны Логиновой 1
ДОКТОР МУКТИ И ДРУГИЕ ИСТОРИИ - Перевод Александра Беляева 12
Доктор Мукти 12
Пятые качели 45
Разговорчики с Ордом 51
Возвращение на планету людей 57
Примечания 59
ЭТОТ СЛАДКИЙ ЗАПАХ ПСИХОЗА
Перевод Анны Логиновой
Виктории и Анне
У окна отдельного кабинета клуба "Силинк" стояли двое мужчин; они наблюдали за третьим, который в это время маячил на углу Дарбле-стрит. Это был толстенький человечек под сорок, в не самом дешевом, но и в не особо дорогом тренчкоте. В его жидких русых волосах уже красовалась проплешина; правда, толком всего этого они видеть не могли, потому что стояли на четвертом этаже и смотрели практически вертикально вниз.
- Да ну, вряд ли он собирается это сделать, - сказал Ричард Эрмес. - Думаю, пойдет домой, к жене под крылышко.
- А вот я не уверен, - ответил его приятель, Тодд Рейзер, в свою очередь затягиваясь "косяком", который передал ему Эрмес. - Он безусловно хочет - вот только интересно, хватит ли у него духу.
Стоявший на углу сделал пару шагов к краю тротуара - точно собирался перейти дорогу и отправиться восвояси, - но внезапно обернулся, чтобы еще раз взглянуть на здание, расположенное позади.
Трудно сказать что-то определенное об этом здании; из-за слоя копоти непонятно было даже, когда оно построено; портик был испещрен многочисленными кнопками звонков. И хотя с этого расстояния Ричард не мог их толком разглядеть, он знал, что над каждой из них скотчем приклеен клочок бумаги или картона с надписью "модель". В дверном проеме также красовался знак, наподобие тех, что вращаются в потоке воздуха от проезжающих машин на придорожных заправках, на одной стороне которых значится "БЕНЗИН", а на обороте "ДИЗЕЛЬНОЕ ТОПЛИВО". Но этот знак гласил "МОДЕЛЬ" - и с обратной стороны тоже.
Облаченный в тренчкот потенциальный "клиент" снова замаячил на дороге; теперь он в нерешительности переминался с носка на каблук. "Ставлю пять фунтов, что он это сделает", - сказал Тодд Рейзер, доставая означенную купюру из бокового кармана пиджака.
- По рукам. - Ричарду не хотелось, чтобы тот, кто стоял на углу, поднимался на лифте и трахал какую-то из тамошних шлюх. Ричарду хотелось, чтобы он топал на станцию Тоттенхем-Корт-роуд и ехал по Центральной линии к себе домой, в тихий зеленый пригород Парсон-Грин, или Тархем-Грин, или еще какой-нибудь Грин, где он наверняка жил, а от пригородной станции - пешком к супруге, с чистой совестью и не пропахшим лубрикантом со спермицидом мужским достоинством. Ричарду этого очень хотелось.
Вдруг, точно прочитав мысли двоих наблюдателей, толстячок в тренчкоте резко развернулся на каблуках, опасливо оглянулся по сторонам и юркнул в здание. Ричард и Тодд не спускали глаз с его - теперь четко различимого - профиля, который появился сперва в окне лестничной площадки первого этажа, потом второго, потом третьего.
- Наверное, ищет товар этажом повыше, - презрительно хмыкнул Тодд.
- А может, просто знает, что делает, - возразил Ричард.
И тут они потеряли его из виду. Ричард вздохнул, пытаясь представить, что происходит там, внутри. В комнатушке шлюхи неровный пол, покрытый жиденьким сереньким ковриком. А кровать - какая там может быть кровать? Суденышко для коротких и малоприятных поездок. Какая-нибудь рухлядь, на которую как завалился, так и скатился. Ричард почти ощутил тяжелый дух той комнаты - вонь самых дешевых духов, сигаретного дыма, легионов мужских достоинств и использованных презервативов. Все это перекрывал почти фекальный запах масла для тела. А какова собой сама проститутка? Жеманная страхолюдина, решил Ричард, подставляет лысеющему клиенту свою сухую щелку - он уже видел, как тот снимает тренчкот, аккуратно складывает его и кладет на трехногий табурет.
- Давай пятерку, - бесцеремонно прервал нить мыслей Ричарда Тодд, грубо ступив на нее языком, превратившимся в кожаную подметку. И вновь передал приятелю "косяк", вернее то, что от него осталось. Ричард неуклюже завозился, пытаясь не обжечься, с трудом засовывая руку в карман узких джинсов.
Но человек в тренчкоте появился снова. Быстрой семенящей походкой вышел он из парадной двери публичного дома.
- Глянь-ка на него! - Тодд не поверил своим глазам. - Теперь он и в самом деле напуган.
Ричард перестал копаться в поисках пятифунтовой банкноты.
- Ты проиграл, - сказал он.
- Чего?
- Проиграл ты, - повторил Ричард. - За то время, что он там пробыл, невозможно кого-либо трахнуть.
- Гм… Похоже, так. Ну, тогда держи! - Тодд достал из кармана банкноту в пять фунтов, скатанную в трубочку, и протянул Ричарду, который, внутренне слегка содрогнувшись, заметил на ней остатки присохшей сопли и запекшейся крови. - Видать, правда, домой, к жене под крылышко. - И ушел, громко хлопнув дверью.
Однако, как увидел продолжавший наблюдать Ричард, домой человек в тренчкоте идти и не подумал. Куда там. Он пересек дорогу по диагонали и исчез за горизонтом, очерченным подоконником. Вошел в "Силинк", с содроганием понял Ричард. Ричард был удивлен, если не сказать, ошарашен. Возможно, будучи членом клуба, он имеет отношение к медиаиндустрии и боится, что его узнают. А может, ему все равно? Может, и не существовало вовсе никакой женушки в пригороде с названием, оканчивающимся на -Грин, и никто в этот самый момент не снимал с конфорки кастрюлю с приготовленным для него ужином - пусть настоится и немного остынет.
Ричард вздохнул. Он был молод, строен, среднего роста, с курчавыми белокурыми волосами. В тонких чертах его лица сквозила какая-то настороженность; на веках и изгибах ушных раковин проглядывали тонкие голубые венки. Выражение лица было целеустремленным, немного насмешливым, однако лишенным - пока еще - коварства хищника городских джунглей. Жены у Ричарда не было, да и подружки тоже. Мрачно это как-то, подумал он, - одни лишь шлюхи с сухой щелкой.
Смаковать эту мысль ему не хотелось - так было противно, что даже горечь во рту появилась. На самом деле молодой Ричард вовсе не был черствым грубияном. Слегка кашлянув, он сглотнул, ссутулился, вздрогнул и затем последовал тем же путем, которым только что вышел Тодд Рейзер, закрыл дверь и принялся спускаться по винтовой лестнице, покрытой оранжевым ковриком, пока не очутился в баре.
Время коктейлей подходило к концу, и атмосфера в баре клуба "Силинк" была по меньшей мере тяжелой. Последние пару часов толпа раздавленных суровостью действительности, озлобленных жизнью и обиженных на судьбу напряженно работала над тем, чтобы утопить свои тяготы в боксах для сенсорной депривации, полных алкоголя. Квалифицированную помощь в проведении этой безальтернативной терапии оказывал им шеф-бармен заведения, Джулиус. Он выписывал пируэты за зеркальным стеклом барной стойки, выделывая па с бутылками виски, джина и водки, снимая оные с полок и наполняя стаканы, бокалы и стопки. Он танцевал канкан с шейкером, ламбаду с кубиками льда и чарльстон с бутылками пива. Двигался Джулиус быстро и легко. Его ярко-рыжая шевелюра походила на лужайку, выстриженную по проекту какого-нибудь кубиста от ландшафтного дизайна, в ушах красовались серьги в виде яшмовых гвоздиков, а рубашка, фартук и даже оправа очков были безупречны и сияли изяществом и совершенством. Выправка Джулиуса столь неопровержимо говорила о высшем классе, что - как частенько бывает - в сравнении с ним члены престижного закрытого клуба "Силинк" выглядели какими-то потрепанными.