- Какой у вас приятный голос, - сказала она. - Вы откуда?
- Из Англии.
Мисс Тредголд села рядом с Флорентиной на кровать.
- А где это?
- Примерно в неделе пути.
- Понятно, но как это далеко?
- Ну, это зависит от того, каким транспортом ты будешь пользоваться. Как ты думаешь, какими способами я могла бы преодолеть такое большое расстояние? Можешь назвать три?
Флорентина задумалась.
- От дома я поехала бы на велосипеде, а когда доехала бы до края Америки, то села бы…
Никто из них и не заметил, что Софья вышла из комнаты.
Прошло несколько дней, и мисс Тредголд заняла в жизни Флорентины место брата и сестры, которых у неё никогда не было.
Флорентина проводила часы, просто слушая новую подругу, а Авель с гордостью наблюдал, как англичанка - он никак не мог поверить, что ей тридцать два, ведь ему было столько же, - учит его четырёхлетнюю дочь предметам, которые он и сам хотел бы изучать.
Однажды утром Авель спросил Джорджа: может ли он назвать имена шести жён Генриха VIII, а если не может - то не следует ли им выписать ещё двух гувернанток из Челтнемского колледжа для девушек, пока Флорентина не стала умнее их обоих? Софья ничего не хотела знать о Генрихе VIII и его жёнах и по-прежнему считала, что Флорентина должна воспитываться в польских традициях - так, как воспитывалась она сама, - но она уже давно оставила попытки убедить в этом Авеля. Софья так планировала свою повседневную жизнь, чтобы как можно меньше встречаться с новой гувернанткой.
Распорядок дня, установленный мисс Тредголд, представлял собой сочетание дисциплины офицера гвардейских гренадеров и педагогики Марии Монтессори.
Флорентина поднималась в семь часов, и, сидя на стуле и не касаясь его спинки, словно проглотив аршин, выслушивала наставления по поведению и манерам за столом. По окончании завтрака мисс Тредголд зачитывала пару-тройку заметок из "Чикаго Трибьюн" и обсуждала с воспитанницей их содержание. Флорентина с огромным интересом следила за деятельностью президента - тёзки её плюшевого мишки, и мисс Тредголд была вынуждена тратить бо́льшую часть своего свободного времени на знакомство со странной системой государственного устройства Соединённых Штатов, чтобы не попасть впросак в беседе со своей подопечной и ответить на любой её вопрос.
С девяти утра до полудня Флорентина находилась в детском саду, где с удовольствием занималась вместе со сверстниками. Каждый раз, забирая Флорентину из сада, мисс Тредголд легко могла определить, что девочка сегодня использовала для работы - пластилин, ножницы и клей или краски. Флорентину вели прямо домой, где сажали в ванну и меняли платье, постоянно приговаривая: "Ну как же так?" - или: "Не понимаю, как такое возможно".
Во второй половине дня мисс Тредголд и Флорентина отправлялись в поход, который гувернантка всегда планировала заранее, не говоря ни о чём своей воспитаннице.
Во время таких дневных вылазок они гуляли по парку, ходили в зоопарк, а иногда даже катались на втором этаже трамвая, что Флорентина считала великим удовольствием. Мисс Тредголд пользовалась моментом, чтобы научить Флорентину паре французских слов, и была приятно удивлена, когда ее ученица продемонстрировала природную склонность к языкам. По возвращении домой у девочки оставалось полчаса на общение с мамой перед ужином, за которым следовала ещё одна ванна, и в семь часов Флорентина отправлялась в постель. Мисс Тредголд читала ей несколько строчек из Библии или Марка Твена (однажды, в момент особо весёлого настроения, она сказала, что американцы, похоже, не делают разницы между этими книгами), гасила свет в детской и оставалась рядом, пока её подопечная не засыпала.
Распорядку дня следовали твёрдо и нарушали его только в редких случаях - вроде дня рождения или национальных праздников, когда мисс Тредголд позволяла Флорентине сопровождать её в кинотеатр "Юнайтед Артистс" на просмотр кино- и мультипликационных фильмов. При этом мисс Тредголд всегда заранее смотрела фильм, чтобы убедиться в его полезности для её воспитанницы.
В возрасте пяти лет Флорентина пошла в детский сад при Латинской школе для девочек, где через неделю её перевели в начальную школу, поскольку она намного обогнала своих сверстников.
Авель говорил, что только "лучшие семьи" посылают своих детей в Латинскую школу, и мисс Тредголд была очень шокирована, когда её приглашение зайти к ним на чай было вежливо отклонено несколькими друзьями Флорентины. Лучшие подруги Флорентины Мэри Гилл и Сьюзи Джекобсон заходили регулярно, однако родители других девочек не разрешали им посещать Флорентину. Мисс Тредголд поняла, что хоть Чикагский Барон и сумел вырваться из тисков нищеты, но он неспособен добиться того, чтобы быть принятым в лучших гостиных Чикаго. От Софьи было мало толку: она не старалась познакомиться с другими родителями, поработать в благотворительных комитетах, больничных комиссиях или клубах, в которых все они состояли.
Мисс Тредголд делала всё, что было в её силах, чтобы изменить ситуацию, но в глазах большинства родителей она оставалась не более чем прислугой. Она молилась, чтобы Флорентина никогда не столкнулась с такими предубеждениями, но избежать этого не удалось.
Флорентина с лёгкостью одолела первый класс, держась на одном уровне с остальными детьми, и только её рост показывал, что она на год младше их.
Авель был слишком занят делами, чтобы много думать о своём положении в обществе и проблемах, с которыми может столкнуться мисс Тредголд. Группа постоянно развивалась, и Авель уверенно глядел в 1938 год, который должен был стать годом возврата кредита его благодетелю. Авель предвидел прибыль в размере 250 000 долларов.
Но гораздо сильнее проблем в детской или в отелях Авеля беспокоило то, что происходило на его любимой родине. Самые большие его опасения оправдались, когда 1 сентября 1939 года Гитлер вошёл в Польшу и Англия объявила войну Германии. С началом очередной войны Авель серьёзно рассматривал вопрос о передаче управления группой "Барон" своему верному помощнику Джорджу и отъезде в Англию для организации содействия польскому правительству в изгнании. Джорджу и Софье удалось отговорить его от такого поступка, и он сконцентрировался на том, чтобы собирать деньги для отправки их английскому Красному Кресту, а также убеждать демократических политиков вступить в войну на стороне Англии. "Рузвельту теперь нужны все его друзья", - такие слова Флорентина услышала от своего отца однажды утром.
К концу 1939 года Авель с помощью небольшого кредита "Первого национального банка Чикаго" стал 100-процентным владельцем группы "Барон". В 1940 году он собирался получить прибыль в размере более полумиллиона долларов.
Франклин Рузвельт - тот, что с красными глазами и мохнатой головой, - почти никогда не покидал Флорентину и сидел с ней рядом, даже когда она перешла во второй класс.
Каждый понедельник к девочкам приходили мальчики из Латинской школы. Вместе они занимались французским языком с учительницей мадам Метине. Для всех, кроме Флорентины, это было первое болезненное столкновение с чужим языком. Пока класс повторял за мадам Метине: "буше", "буланже" и "эписье", Флорентина - скорее от скуки, чем из хвастовства - стала говорить по-французски с Франклином Рузвельтом. Её соседом оказался высокий, довольно ленивый мальчик по имени Эдвард Винчестер, который никак не мог понять разницы между артиклями "ле" и "ля". Он наклонился к Флорентине и сказал, чтобы она перестала воображать. Флорентина покраснела.
- Я просто пытаюсь объяснить Рузвельту разницу между мужским и женским родом.
- Вот как? - воскликнул Эдвард. - Что же, я покажу тебе "ле диффиранс", мадемуазель Всезнайка!
Он схватил Рузвельта, изо всей силы дёрнул его за лапу и оторвал её. Флорентина застыла в шоке, а Эдвард взял чернильницу и вылил содержимое на голову медведя.
Мадам Метине, которая никогда не одобряла совместного обучения мальчиков и девочек, бросилась к ним, но было уже поздно. От головы до самых пяток ярко-синий Рузвельт сидел на полу, а вокруг него валялась набивка его оторванной лапы. Флорентина схватила своего любимого друга, и её слёзы потекли на разлитые по нему чернила. Мадам Метине отправилась с Эдвардом к директору, а остальным детям приказала до её возвращения сидеть тихо.
Флорентина ползала по полу, пытаясь собрать набивку и затолкнуть её назад, когда светловолосая девочка, которая Флорентине никогда не нравилась, наклонилась к ней и прошипела:
- Это послужит тебе уроком, глупая полька!
Вслед за ней захихикал весь класс, и кое-кто из учеников подхватил:
- Глупая полька, глупая полька, глупая полька!
Флорентина вцепилась в Рузвельта и молилась, чтобы мадам Метине поскорее вернулась.
Прошло несколько минут, которые показались ей часами, и наконец появилась учительница французского; за ней с понурым видом шёл Эдвард. Шипение прекратилось, как только мадам Метине вошла в класс, но Флорентина не могла заставить себя поднять глаза. Эдвард подошёл к Флорентине и извинился голосом столь же громким, сколь и неубедительным. Он вернулся на своё место и улыбнулся одноклассникам.