233
- Спи, Любочка. Не дует тебе сбоку?… Спи. Не бойся. Нет здесь птицы, понимаешь?.. Она - нематериальна. Как же может терзать тебя и убивать то, что не имеет облика и силы? Не понимаю…
М-да. В представлении Степаниды Любовь - жертва, грустно думал Цахилганов. Про его романы знал весь Караган. Докатывалось, конечно, многое до Степаниды, ой - докатывалось. С малых лет её…
Мать - жертва, а он, отец, тайно считавший себя сверхчеловеком, в глазах дочери - недочеловек. Бесчувственный такой вульгарный блудник и себялюбец. Иначе откуда бы всегдашние эти
враждебные выпады…
У - тебя - глаза - папа - как - шляпки - от - гвоздей.
Он - глупый тиран, бытовой изверг, бессовестная скотина…
Палач он, конечно,
- а - как - же - без - палача - с - другой - стороны - кратко - встрял - рассудительный - Дула - Патрикеич - людям - без - палача - никак - невозможно - оччень - полезная - профессия -
палач, палач!
234
…Впрочем, тогда он всё-таки послал секретаршу в фирменный магазин.
Цахилганов даже сам внёс костюм к дочери в комнату, держа двумя пальцами за вешалку. И Степанидка с растрёпанной косой радостно спрыгнула с кровати,
попадая ногами точно в тапки.
- Он! - хлопает она в ладоши, смеётся, прикидывает к себе трикотаж. - Именно этот!
И вдруг тяжело задумывается,
становясь похожей на старуху.
- Знаешь, с каким удовольствием я бы выкинула его сейчас в окно? - щурится она. - Жалко, самой нужен… Но я больше никогда, никогда у тебя ничего не попрошу! Ты не бойся. Обещаю. Я даже в этом костюме и замуж выйду. Побыстрей. Пока он новый… Из тебя ведь всё надо тянуть клещами, а сам ты, добровольно, никогда ничего не выдашь!.. Ты знаешь хоть, как тягомотно зависеть от тебя?! Как это всё… обидно. Страшно обидно, противно. Тошно - брать у тебя…
Отвернувшись к стене, она шмыгает носом.
- Ну… Кому как, наверно. Иные просят, берут, ещё как берут - и ничего, не облезли пока что. Даже напротив… Поблагодарить меня ты не хочешь?
- Нет. Нет желанья.
- Совсем?
- …Совсем.
235
Что скажешь на это, Внешний?
Что-то давно ты не проявлялся…
- Изволь. Мужчины скупы с теми, кто их любит. И чем сильнее их любят, тем они скупее. Зато расточительны с нелюбящими их.
Цахилганов, усомнившись, почесал бороду пятернёй - в том месте, где раздваивался подбородок.
- Выходит, эта плоскогрудая сука Ботвич не любила меня?! Все одиннадцать лет?!.
Одиннадцать. Страшно подумать… И это - он, Цахилганов!..
Говорят - у - Цахилганова - опять - новая - любовница - говорят - он - уже - месяц - как - живёт - с… - что - ха - ха - ха - месяц - да - для - Цахилганова - месяц - всё - равно - что - лебединая - верность!
Сотка засвиристела снова.
- …Андрей Константиныч? - шёлковый Дашин голос докладывал: - "Волга" вышла три минуты назад. Пакет с копиями у Вити. Запечатанный.
- Хорошо…
Никакого подвоха в документах он не найдёт. Это - только привычка подстраховываться всегда, потому что в делах мелочей не бывает…
И всё же - бедный, всемогущий, тупой Соловейчик! Да ничего, кроме роскоши, ей, Ботвич, от него не надо. Роскошь - вот что любит Ботвич, со всею неистовой страстью дочери странного, подозрительного архивариуса, кропотливо искажающего историю день за днём!.. Да она, эта самая Ботвич, та-ка-я сложная женщина, что ни с кем, ни с одним, никогда не быть ей…
- ты - напрасно - впустил - её - в - наш - дом - ровно - будто - сквозь - сон - говорит - Любовь - что - же - делать - с этой…
женщиной. Да, женщиной - не быть ей,
этой Ботвич,
ни с кем.
Кроме Цахилганова.
236
- Надо было хорошенько закрывать двери, - Любовь пыталась приподнять голову, будто старалась увидеть его поближе.
Голос её прерывался. А платок сбился, некрасиво закрывая половину лица.
- Надо было закрыть… Но ты был такой… - объясняла Люба с трудом. - А она влетела… И стала клевать мне печень. А я тогда ещё не чувствовала её, Андрей… Она клевала, мне было плохо, но я не знала, что это она… Теперь она стала старая и сильная. Она стала ужасно злая!.. Я не могу справиться с ней… Больше не смогу.
Жена откинулась на подушку, и Цахилганов поразился огромным синим кругам под её глазами:
ещё час назад они не были такими…
В вентиляционных колодцах взвыл ветер, вечерний, тёмный. Цахилганов поёжился, встал - но снова опустился на табурет, беспомощно озираясь. Он не знал, чем может сейчас помочь жене.
Дребезжало стекло. Унылым холодом тянуло по ногам. И в палате пахло мокрой холодной землёй.
Цахилганов поправил её платок, погладил жену по одеялу.
- Здесь болит, Люба? - спросил он, останавливая ладонь над правым её подреберьем, - Здесь?..
Любовь молчала.
- …Тебя преследует птица, которую ты создала в своём воображеньи. На самом деле - её - нет.
- …Её нет, Любочка, птицы. И никогда не было. Ты всё выдумала сама! Понимаешь? Тебя мучит твоя собственная выдумка: фантом в перьях - и ничего больше.
- Любовь не слышит тебя! - сказал мужской голос за его спиной.
237
Реаниматор Барыбин входил так, что скрипучие половицы молчали, а двери - не хлопали. Огромный Барыбин положил свои тяжёлые пальцы на слабое запястье больной, приблизившись к кровати с другой стороны.
Хм. Он положил широкие пальцы на её узкое запястье, как повелитель,
- как - единовластный - наконец-то - хозяин.
- Вот. Такой пульс бывает у наркоманов, - сказал Барыбин. - Она ничего не слышит. Любовь не понимает, что говорит.
Цахилганов поспешно опустил глаза.
Он совсем нехорошо и ревниво смотрел только что на Барыбина, и тот чутко перехватил его взгляд.
- …Перестань вести с нею разговоры, Андрей. Это не безопасно для тебя, я предупреждал, - хмурился Барыбин. - Ты подключаешься к её бреду, понимаешь? Только - к бреду. Сам не заметишь, как начнёшь жить в мире бреда. Существовать в системе бреда… Побереги себя. Стоят магнитные дни.
В магнитные дни психика человека
становится
опасно подвижной…
238
Наконец-то Барыбин учит Цахилганова,
а не наоборот -
оборот дело приняло совсем другой, увы…
- Ладно, не пугай!.. Что там шахтёры, Мишка?
- Все в памяти. Некоторые уже встают… Толкуют, как один, будто покойный Иван Павлыч Яр ихиз огня вывел. Опять Яр появлялся…
- А, глюки небось…
Массовый галлюциноз от отравления метаном.
Реаниматор отозвался туманно:
- Кто знает.
- Слушай! Смени ей обезболивающее, - устало потребовал Цахилганов, глядя в широкое Мишкино лицо. - С твоего ширева ей всё время мерещится какая-то летучая хищная тварь. Какая-то гарпия. Проверь, Любе вводят что-то совсем беспонтовое, старик.
Реаниматор Барыбин пожал толстыми плечами:
- Эту птицу видят все. Все, попадающие сюда с таким диагнозом. У печёночников это - так, Андрей.
- Почему? - спросил Цахилганов. Он удивился глупости своего вопроса, но повторил из упрямства: - Почему?
Огромный Барыбин нахмурился ещё больше под низким потолком. И они стояли теперь друг против друга,
над безучастной Любовью:
Цахилганов –
в женском байковом халате с оранжевыми обезьянками, накинутом на мягкий костюм,
и Барыбин –
в халате белом, с клеймом "РО" на кармане.
Они разговаривали, как разговаривают через порог,
из разных комнат.
- Мишка, ну… не стервятник же это прилетает? Оттуда, из мира теней?
239
- Ты знаешь, я думал об этом, - недружелюбно покосился на Цахилганова Барыбин. - В шаманизме, у древних монголов, считается, что болезнь, наступающая от долгой скорби, имеет вид птицы. От умирающего стараются отогнать птицу,
- именно - птицу.
- И что?
- Если шаману удаётся прогнать её, человек выздоравливает… И Прометей у греков…
Барыбин замолчал, глядя в сторону и думая о своём.
- Извини, я не хотел бы рассуждать об этом с тобой, - вдруг сказал реаниматор. - Сейчас, и здесь - я не хотел бы.
Увалень Барыбин занервничал, сильно сморгнул,
будто попытался стряхнуть с белёсых ресниц нечто мешающее, досадное, неприятное.
- Да нет, уж будь добр, - Цахилганов невольно отметил, что нарочно чеканит каждое своё слово. - Мы - ведь - старые - друзья - всё - таки.
- …Конечно, - обречённо согласился реаниматор - и затомился. - Я, видишь ли, размышлял над судьбами тех, кто оказывался здесь, у меня, под этими капельницами. В общем, определённый характер, определённая судьба ведут к определённой совершенно болезни, а не к какой-то другой.
Барыбин достал большой белый платок
и вытер вспотевший внезапно лоб
одним сильным старательным движеньем.
- …Но тебе это будет не интересно, - сказал реаниматор.
- Да ладно! - Цахилганову показалось, что Барыбин ломается. - Продолжай. Как будто ты можешь удивить кого-то своим занудством.