102
Цахилганов подумал - и покивал себе, другому.
- Всё правильно. Чтобы создать для кого-то рай на земле, необходимо прежде создать ад для других. Ад для других!.. Любой рай на земле создаётся ценою ада, в который одни насильно вгоняют других… У нас, в социалистическом раю, сияло Солнце, добытое сброшенными в ад при жизни… Солнце грело так горячо, что мы, молодые…
замёрзли - до - смерти.
SOS. Так получилось помимо нашей воли. SOS. Мы ли виноваты, что в итоге на нас не действуют тонкие раздражители, а действуют лишь самые грубые, животные, примитивные?
Атрофией тонких чувств мы расплатились за насильственные действия отцов-братоубийц, и вот Любовь умирает…
Внешний не возражал, а продолжил в той самой тональности, которую задал только что сам Цахилганов:
- …Но адский труд невинно убиенных вливался ярким электрическим светом в твои глаза и пронизывал весёлую в наглости - и наглую в веселии - твою душу. Но ад, незаметно и вкрадчиво, вливался в неё - и порабощал. И увечил. И дробил. И размывал. И вот теперь содрана с души твоей спасительная оболочка.
И миры иных измерений хлынули в неё
жестоко и нещадно.
103
- …Но прежде что-то случилось с клеткой, продлевающей род, - пробормотал Цахилганов озадаченно. - Впрочем, у меня есть Степанида.
- Целящаяся в тебя…
- Каждому своё, - отмахнулся Цахилганов. - Каждому своё. Пускай себе целится. Чем бы дитя не тешилось. Давай о чём-нибудь другом. Только не надо опять про…
- Да. Скоро летучая пыль Карагана снова взовьётся над степью, - стыло улыбался ему Внешний из больничного зеркала, вмазанного в стену.
Нет, это повторяется и повторяется какая-то изощрённая пытка советской историей -
я - вязну - вязну - в - навязчивых - мыслях - я - загнан - ими - словно - Актеон - своими - же - псами.
- Уймитесь вы, мысли-псы!.. Ну, зачем ты, навязчивый мой собеседник, мучаешь меня, заставляя смотреть в прошлое, на замученных здесь людей? Я-то тут при чём?!! Не занимался я - лично - никакими репрессиями. Уничтожение русских, хохлов, казахов осуществлялось по плану иудея Троцкого! Потом эта машина пошла уничтожать и тех, кто её изобрёл… И мой русский отец выполнял приказы, только - приказы, точно так же, как иудеи в погонах позже стали выполнять приказы, уничтожая в лагерях своих же –
ещё один народ, подхвативший на просторах России вирус национального самоистребленья и наивно полагающий, будто справился с болезнью, утопив её в роскоши.
И хохлы в погонах уничтожали хохлов, русских, евреев. И татары - татар. Почему же - я, отчего - я, должен размышлять на эти темы бесконечно? Не понимаю! Нет.
- Потому, что умирает любовь.
- Да, Люба, она… очень слаба.
104
Цахилганов вдруг устал от собственного сопротивленья, и теперь разглядывал русское прошлое обречённо и почти смиренно.
Обледеневшие жертвы коллективизации лежат нетленными мощами, в ряд, под шпалами железнодорожных веток, идущих от Карагана в разные стороны.
Там брат твой, Каин?
Измождённых строителей железных дорог социализма, которые падали здесь, в степи, замертво - от истощения и вьюг, укладывали в насыпь. Их трупы служили наполнителями грунта. Трупы сберегали тем самым энергию, а значит - немного продлевали жизнь остальным заключённым с тачками.
Каждый заледеневший покойник, уложенный под шпалы, это - на одну тачку земли меньше. И не надо отвлекать изнурённых людей на рытье отдельных могил. Простая арифметика.
Они, нетленные мощи социализма, лежат ныне в ряд многими сотнями километров,
и не оттаивают под грунтом летом,
когда вздымается чёрная пыль Карагана.
Вспотевший от верхнего тепла лёд снова подёргивается холодом, идущим из окоченевших навечно трупов. И испарина вновь превращается в лёд - испарина сцепляется новым льдом.
Здесь, в степной земле, наблюдается странный эффект вечной мерзлоты, не тающей под летними жаркими лучами.
105
…Ледяные люди под шпалами лежат, как живые. И будут лежать там, как живые, в утрамбованном грунте - вечно. Такой лёд не тает никогда.
Но весёлые живущие люди,
едущие поверху, в вагонах,
и не помнящие о них,
становятся мертвее них, не замечая того:
они теряют тонкие свои ощущенья, охладевая душой,
ибо нельзя безнаказанно русским ездить по таким путям -
по - дорогам - из - русских - мертвецов -
по трассам лагерного коммунизма Троцкого!
Эти ледяные пути ведут Россию в ничто, в никуда, в низачем. И вот это ничто-никуда-низачем наступило…
- Мы въехали по этим дорогам в период психических мутаций, которые неизвестно чем завершатся… Вот что вы, наши отцы, сделали с нашими душами, - понимал теперь Цахилганов, видя перед собой покойного Константина Константиныча Цахилганова -
и ничего не чувствуя при этом.
Он просто отмечал, да и всё:
- Вот как ваши действия отражались затем на состоянии наших душ, леденеющих под вашим искусственным солнцем рукотворного рая…
- Лучше подумай, что вы сделали с душами ваших детей, - буднично и слабо ответствовал тот из небытия.
- Я? Мы?… Не знаю, отец. Я знаю только, что сделал со мной ты. Со степью, с людьми,
а значит - со мной.
106
И недовольно заворочался вдруг, забрюзжал невидимый Патрикеич:
- Ну - заладили! Степь да степь… И всё-то у вас ОГПУ виновато! Извините, конечно, за компанию! Зато какой-никакой, вредный ли - полезный, а порядок был. Не нами те решенья принимались, и никто нас про то не спрашивал. А приставлены мы были с батюшкой твоим - для порядка! Его и обеспечивали. Чтоб крепче становилась клетка государства! Чтоб, значит, не размывало ничего. Не разносило… Ууууу - порядок был! А остальное-то - не нашего ума дело считалось,
- та - хороша - тяпка - которая - остра - и - какие - могут - быть - вопросы - к - тяпке - безмозглой - калёно - железо…
- Что ж, Патрикеич! Поработал ты, селекционер, против нашего народа под руководством иноверной верхушки - придётся, придётся тебе, видно, потрудиться ещё, если не наработался ты как следует. Теперь уж - для международного порядка, - вяло ёрничал Цахилганов, глядя в больничный потолок. - Под штатовским флагом станешь ли работать так же прилежно?
- А что ж не поработать, когда своего хозяина у нас вечно нету? - едко поддел Цахилганова Дула Патрикеич. - Хозяин должен быть хоть какой, если сами, передравшись, в хозяева друг дружку не пускаем из века в век. И вы вот хозяевами-то стать не сумели… Распоряженья кто будет нам отдавать, калёно железо?! Мы ведь люди служивые, происхожденьем - из лакеев, мы за режимы не отвечаем… Умники, едрёна вошь. Вы от нас какую державу получили? И куда вы её могущество дели? Плясуны.
- Причём тут плясуны? На себя обернитесь. Выстроили рай на людской беде и гордитесь, - дразнил Дулу Цахилганов. - Конечно, не должен он был выстоять - на невинной крови возведённый, потому и полетел ко всем штатам,
- считай - в - преисподнюю…
- Поглядим ещё. Долетит ли! И куда тебя, такого святого судию, занесёт - тоже поглядим. Наворопятил-то сам - вон сколько: размотать в обратную сторону никак не можешь, - не верил в мыслительные способности Цахилганова старичище.
И огорчался дальше:
- А уж какой рай мы построили… Сам-то я видал его, что ли, рай? А? Я им пользовался, что ли? В лагерях-то всю жизнь проведши? Пожизненно - в лагерях, калёно железо, бессрочно!.. А вот тебе - грех меня порочить. Потому как пользовался раем - ты!
Во все тяжкие пользовался, конечно…
- Вон кто, оказывается, жертва у нас: Дула Патрикеич! - всё донимал старика Цахилганов. - Сколько тысяч людей ни за что в эту землю уложил, а - жертва!..
Однако старик исчез напрочь,
должно быть - от большой сердечной обиды.
И лишь обрывки его слов ещё носились в палате, угасая не сразу:
- А как же "Ослябя"?… Одну-то единственную лабораторию кто втайне под землёй сохранил? Целиком - для настоящего времени? Не знаешь, сынок? Вот то-то и оно.
Уж так мы её сохранили,
что и передать некому…