- Ну так расскажи. Вы каждое утро вместе ходите на теннис. И что дальше?
- Ничего. Играем.
- Но что он тебе говорит?
- Ничего. Разговариваем. Вчера, целуя меня, он сказал, что у меня очень чистый овал лица.
- Так он тебя целует?
- Ну, он меня целует в щеку, и то не каждый день.
При этих словах Мишелин на лице Шовье выразилось определенное удивление, которое ее задело. Она заморгала глазами, ротик скривился, на ресницах выступили слезы, и она закрыла лицо руками. Он поднял ее голову и отнял руки. С открытым ртом и полными слез глазами она смотрела на него, рыдая, и слезы текли по щекам. Он попытался успокоить ее ласковыми детскими словами, но она еще сильнее разрыдалась и воскликнула прерывающимся голосом:
- Дядя! Я не сексапильна!
- Да что ты такое несешь? - стал возражать Шовье. - Не сексапильна? Совсем наоборот. И даже очень!
Энергичность этого утверждения возымела успокаивающее действие. Она спросила, вытирая слезы:
- Вы так думаете, дядя?
- Да, я уверен. Я часто слышал, как о тебе это говорили. Да достаточно только посмотреть, какими глазами мужчины на улице тебя провожают. Мне даже неудобно становится.
- Ну хорошо, - проговорила Мишелин. - Я очень рада. Но я подумала, что, может быть, Бернар не смел со мной заговорить из-за того, что Пьер - его друг?
- Ой, ты знаешь, что такое друзья? Друзья-то они друзья… Тебя лично очень смущает, что Пьер - друг Бернара?
- Все равно я думаю, что, если бы мы с Пьером разошлись, Бернар чувствовал бы себя свободнее, чтобы заговорить со мной.
- Знаешь, не надо ставить телегу впереди лошади. Не будешь же ты, в самом деле, разводиться только для того, чтобы побудить его к объяснениям в любви. А если он не объяснится?
- Ну, вот видите, - вздохнула Мишелин, - нет во мне сексапильности.
- Ты меня смешишь, дитя мое, со своей сексапильностью. Она есть у всех женщин, без исключения и без возрастных ограничений. Даже у восковых манекенов в витринах есть сексапильность. Так что дело не в этом.
- А в чем? Скажите же мне, посоветуйте. Дядя, я пришла к вам для того, чтобы вы все уладили.
- Ладно, я на днях встречусь с твоим Ловеласом и выясню, что у него на уме, но я почти уверен, что он не любит тебя. Ты же тем временем хорошо подумай. Вспомни, ведь ты любила Пьера, когда выходила за него. И потом, ты уже достаточно взрослая, чтобы понять, что любовь в жизни далеко не главное, особенно для тех, кто богат. Если бы каждый поддавался минутному влечению, весь мир только бы и делал, что паковал и распаковывал чемоданы. Нужно иметь терпение жить с тоской в сердце, хотя бы несколько месяцев. На следующий год опять расцветешь. В конце концов, ты со мной согласишься, что глупо попасть в зависимость от нескольких теннисных партий. Не очень-то будешь собой гордиться при мысли о том, что на месте Бернара мог оказаться какой-нибудь Дюпон или Дюреглиса. Приятность жизни состоит в том, чтобы выбирать, стараясь игнорировать случайность. Как это я, самая красивая, самая гордая, плюхнусь в объятия первого же молодого человека, которого занесет ко мне случайным сквозняком? Ну нет! Человек, которого я полюблю - это тот, кого я захочу прежде, чем с ним познакомлюсь, прежде, чем увижу его, он родился в моей голове, он стал тем, чем я захотела. И в итоге - это Пьер Ленуар, мой муж.
- О нет, дядя, уверяю вас. Пьер - это сквозняк, а Бернар - это тот, кого я всегда хотела.
- Прекрасно, прекрасно. Кстати, чем он занимается в жизни, этот мальчик?
- Чем занимается?
- Ну да, спустись на землю. Играть в теннис с молодой женщиной, даже очаровательной - это не профессия. Я думаю, что он готовится занять какое-то положение в обществе. Он наверняка ведь делился с тобой планами на будущее?
- Нет, он ничего не говорил. Я знаю, что он учился на юридическом, вместе с Пьером.
- А после обеда, что он делает?
- Обычно гуляет в лесу - Медонском или Виль д’Аврэ. Он очень любит лес. Там, кажется, есть прелестные уголки, и совсем недалеко от Парижа.
- Короче, он ведет здоровый образ жизни.
- Правда же! - подтвердила Мишелин с выражением легкого восхищения. - Не далее, как сегодня утром он мне сказал: "Хотел бы я быть лесником. Я бы жил в домике в чаще леса. Прогуливался бы, расставлял силки. А вечером…" - при этих словах он посмотрел на меня. О, дядя, он на меня посмотрел… потом замолчал, и я почувствовала, что ему хотелось мне что-то сказать. Я думаю, что из-за этого и решилась позвонить вам сегодня.
- Лесник по призванию? Это прелестно. А ведь ты могла бы легко его пристроить. Ты знаешь, что у тебя есть лес в Шампани? Да нет, я шучу, и потом, уже поздно. Давай я отвезу тебя на улицу Спонтини и поужинаю с вами.
Уходя, Шовье спросил служанку, не просила ли мадам ему что-то передать. Нет, мадам ничего не говорила. Ее ключи остались в комнате на комоде.
- Наверное, мадам их забрала.
В саду на улице Спонтини Пьер в ожидании Мишелин читал "Авто", а мадам Ласкен - альманах, взятый напрокат у кухарки. В семье Ласкенов покупали три книги в год - три книги, получившие литературные премии, и этого было не совсем достаточно для нужд семьи. Книги в переплетах, стоявшие в библиотеке, рассматривались как предмет мебели, и их порядок старались зря не нарушать. При сильном книжном голоде мадам Ласкен могла там порыться, чтобы перечитать Жипа или Анри Лаведана, но чаще всего подкрепление поставляли кухарка и горничные.
Мадам Ласкен тем более обрадовалась приходу брата, поскольку у нее возникли денежные затруднения. До сих пор вопрос доходов казался ей упорядоченным, как движение светил, поскольку муж никогда не просвещал ее насчет проблем, возникающих иногда из-за истекающего срока платежа или доверенности. Сегодня после обеда, заметив, что ее счет в банке почти нулевой, она в приступе паники осознала и революционную ситуацию, и тяжкую угрозу для родины. Взятие рабочими заводов "Рено", на которое она раньше взирала с симпатией, как на эпопею, достойную растрогать благородное сердце, вдруг явилось ей в совершенно новом свете. Это был уже не сюжет для романа-фельетона, но скорее зловещее событие, подлинный смысл которого, без всякого сомнения, был отражен в тех статьях по политэкономии, которые она никак не могла заставить себя читать. Альманах, одолженный у кухарки, несколько приободрил ее. Там было показано с помощью маленьких виньеточек на целом развороте, что количество богатств, приходящееся на душу одного француза, делало его наиболее достойным зависти существом на всей планете. Это все-таки была хорошая новость, и мадам Ласкен испытала чувство некоторой эйфории. Но это не мешало счету в банке быть на нуле. Пьер мог бы дать полезный совет, но он был столь же стыдлив в денежных вопросах, как и в любовных. Вместо того, чтобы потребовать у тещи необходимых разъяснений, он ограничился пояснением, что на счету и не может быть ничего сверх того, что туда положено.
За ужином Шовье наблюдал за поведением молодых супругов, но ничего не выдавало перемены, происшедшей в их взаимных чувствах, и Пьера, кажется, совсем не волновало, что его жена немного не в настроении. Мишелин описала дядину квартиру, и мадам Ласкен выразила желание там побывать. Шовье это было не совсем приятно, и он перевел разговор на учебу Роже. Мальчик был хорошим учеником, а в последнее время ум его был занят теми социальными вопросами, которые лишь слабым эхом доходили до семейного очага. Расспросив его, Шовье обнаружил, что тот довольно решительно склоняется к Народному фронту. Лучший его друг в лицее приходился двоюродным племянником одному из министров команды Блюма, и он даже сам не знал, была ли эта дружба источником его убеждений или просто их следствием. Другой его соученик, которого он уже несколько лет ненавидел и с которым дрался, примкнул к "Аксьон Франсез", что повлияло на его выбор еще сильнее. Шовье заметил племяннику, что тот призван впоследствии стать хозяином крупного предприятия.
- Мои рабочие будут работать двадцать часов в неделю, - ответил Роже. - Я закуплю столько машин, сколько понадобится.
- Мальчик мой, да где же ты возьмешь на это деньги? - спросила мадам Ласкен, все еще думая о своем банковском счете.
- Буду терпеть лишения, вот и все. Буду есть в ресторане, а спать буду на раскладушке в кабинете.
- А как же жена? - заметила Мишелин.
Об этом Роже не подумал. Поразмыслив, он пообещал себе никогда не жениться, а завести любовницу - писаную красавицу, с большой грудью и очень простыми вкусами. Впрочем, этот план был не из тех, которыми можно делиться с семьей.
- Если я женюсь, жена будет моей секретаршей.
- А дети?
- Сдам в интернат.
После ужина Шовье прошел вслед за сестрой в кабинет на первом этаже, где она поверила ему свои денежные затруднения. Он объяснил ей, что после смерти мужа между домом и заводом не существует более общей кассы, которая так облегчала перевод денег оттуда сюда. Брать из кассы предприятия "аванс для личного пользования" можно лишь при определенных условиях и с соблюдением определенных формальностей. Лучше рассчитывать на регулярные поступления денег. К тому же доходы мадам Ласкен весьма значительны, так что эту нехватку денег можно считать случайной и, если так уж необходимо, банк предоставит ей большой беспроцентный кредит.
Она мало что поняла из его объяснений, кроме того, что может продолжать и дальше выписывать чеки. Ободрившись, она сказала брату:
- Ты снял с меня тяжелый груз. Мне только этих новых неприятностей и не хватало. Я уже и так достаточно перенесла.
- Конечно, - вздохнул Шовье.