Чиновник в синей форме, утомленный своей однообразной работой, хотел было подписать таможенную декларацию Безуглова, не глядя, но, присмотревшись к ней, вдруг присвистнул от изумления.
- Господин Безуглов, вы действительно намерены ввезти в Россию такое количество валюты?
- Да, - отвечал Иван будничным голосом.
- Прошу вас предъявить ваши два миллиона, - таможенник приглушил голос, словно знал, как опасно вслух называть такую цифру.
Он поднялся со стула и отвел Ивана в фанерный закуток, надежно укрытый от посторонних глаз. Пересчитывание тугих зеленых пачек стодолларых купюр заняло у него столько времени, что к его стойке вытянулась порядочная очередь.
- Господин Безуглов, - он внимательно посмотрел в глаза Ивану, - позвольте личный вопрос?
- Разумеется.
- С двумя миллионами долларов в кармане... вернее, в кейсе... почему вы вообще возвращаетесь в Россию? С вашим талантом и оборотистостью вы могли бы остаться в Канаде и удесятерить этот капитал в считанные годы, без всякой нервотрепки, наслаждаясь нормальным образом жизни... Неужели в вас так силен примитивный патриотизм?
- Разве любовь к родине бывает примитивной? - возразил Иван. - Мне уже пришлось объяснять это и моему канадскому партнеру, и Алексею Татаринову, считающему себя русским писателем. Кроме того, эти средства принадлежат не лично мне, а моей фирме.
- Вы же ее владелец.
- Да. Но она - мое любимое дитя. В нее вложены средства, усилия и надежды десятков людей. И благополучие фирмы для меня важнее моего собственного.
- Вы странный человек, Иван, - таможенник завистливо вздохнул.
Красавец "Кадиллак" несся по Ленинградскому шоссе, телохранители Ивана помалкивали, зорко глядя на дорогу, а Лермонтов по обыкновению делился последними московскими новостями - подорожанием продуктов, исчезновением с магазинных полок самого необходимого, ростом преступности. Ничто не предвещало беды, и Иван, созерцая неприглядные пейзажи московских пригородов, где до сих пор не редкостью были деревянные избы без отопления и канализации, дышал спокойно и ровно, думая о десятках неотложных дел, ждущих его в конторе. Впрочем, первым делом следовало заехать в банк.
Гордо неслась черная могучая машина по Ленинградскому шоссе, когда из ворот приречного парка прямо поперек ее движению вдруг выехали те самые "Жигули", которые преследовали Ивана у ресторана "Савой". Чертыхнувшись, Жуковский резко притормозил, едва не выехал на встречную полосу движения и, наконец, ударил капотом своего лимузина в бок перегородившим дорогу "Жигулям". Из них уже выскакивали четверо мрачных типов с пистолетами в руках, в кожаных куртках, под которыми угадывались пуленепробиваемые жилеты. Зеленова среди них не было, зато Иван сразу заметил некоего Мартынова - темную личность, некогда служившую у него в фирме, а затем уволившуюся при темных обстоятельствах. "Слава Богу, что Таню и Свету я отправил на другой машине," - пронеслось у него в голове.
- Всем оставаться на местах, - кричал на ходу Мартынов, видимо, бывший у них за главаря, - не выходить из машины, не стрелять.
Он не знал, что у Андрея и Павла не было оружия - телохранители Ивана полагались только на силу своих мускулов и ловкость. Закон в России запрещал огнестрельное оружие даже для самозащиты, и любой полицейский, обнаружив пистолет или автомат в салоне "Кадиллака", имел право арестовать владельца оружия.
Один из подручных Мартынова, подбежавший к машине первым, наклонился к раскрытому окошку, пытаясь направить пистолет на Ивана. Между тем Андрей, не меняясь в лице, сделал легчайшее движение пальцами, в них сверкнул какой-то металлический предмет странной формы - и вдруг нападавший совершенно беззвучно, как в немом кино, рухнул на землю, не подавая признаков жизни - только выроненный пистолет глухо звякнул о бетонную поверхность дороги. Другой подручный, подбежавший к заднему сиденью с противоположной стороны, там, где сидел Павел, на секунду замешкался, устрашенный судьбой своего товарища - и этой секунды хватило отважному телохранителю, чтобы из раскрытого окна машины навстречу нападавшему глухо свистнуло что-то похожее на металлическую змейку с шаром на конце. Сохраняя на грубом лице выражение крайнего изумления, он тоже упал без сознания. Операция политруков срывалась! И все же оставался Мартынов со своим дружком, плюс шофер запасного "Форда", стоявшего наготове у обочины. Нападавшие остановились шагах в десяти от машины, наведя свои пистолеты на Ивана.
- Пускай кто-то из вас вынесет чемодан с деньгами, - хладнокровно сказал Мартынов. - Даю на размышление десять секунд.
Он опоздал. Встревоженный Баратынский на запасной "Волге" уже выруливал на обочину, готовый прийти на помощь. Понимая, что ограбление сорвалось, негодяй вдруг навел пистолет прямо в голову Ивану и, исказившись в лице, нажал на курок. В ту же секунду побледневший, перепуганный Лермонтов вдруг резко дернулся в сторону, закрывая шефа своим худым телом. Раздался глухой хлопок револьверного выстрела. Застонав, Михаил принялся медленно сползать с переднего сиденья. Мартынов и его подручный, вскочив в запасной "Форд", стремительно скрылись из виду. Чемодан с деньгами был на месте, и уже визжала вдалеке "Скорая помощь".
Горячее чувство стыда было первым, что охватило Ивана. Лермонтов спас ему жизнь, может быть, ценой своей собственной - а он подозревал своего друга в предательстве! Да, он был человеком желчным, иной раз ленивым, иной - неблагодарным, но разве все эти недостатки не кажутся мелкими перед величием такого самопожертвования? Врач скорой помощи, склонившись над Лермонтовым, разрывал у него на груди белую рубашку, снимал с шеи галстук, привезенный ему некогда в подарок Иваном. Рана была едва заметной, и крови Лермонтов потерял мало. И Таня, и Света, и Тютчев в ужасе смотрели на поверженного товарища.
- Он будет жить, доктор? - спросил Безуглов неожиданно дрожащим голосом.
- Кажется, да, - кивнул врач, - хотя я ни за что не могу ручаться.
- Проклятые деньги. Сколько зла из-за них в мире. Особенно из-за наличных. Отвезите раненого в бывшую больницу ЦК КПСС, - он протянул доктору скорой помощи десять стодолларовых бумажек, - там теперь принимают за плату, но могут оказать самую лучшую помощь. Сегодня вечером я позвоню в больницу. - Он наклонился к лежавшему без сознания Лермонтову, и скорбно вздохнул.
Между тем из подоспевшей "Волги" уже вылезал Татаринов с киноактрисой.
- Какой ужас, - от вида крови на распростертом теле Татаринов зажмурился. - Так вот что случается в жизни бизнесменов, господин Безуглов?
- Это не материал для вашей писанины, - резко отпарировал Иван. - Это настоящая жизнь, с ее трагедиями и драмами, и вам никогда не понять ее. Поехали, Евгений Абрамович, а вы, друзья мои, останьтесь здесь, дайте показания милиции. Боюсь, что в такой ситуации нам с Баратынским лучше всего, не теряя времени, мчаться в банк.
Как ошибался Иван Безуглов! Если бы не нападение политруков, он, возможно, предпочел бы изменить своим принципам и отвезти свое состояние не в банк, а в надежный сейф в своем офисе. В выходившем через полтора часа из высоких, украшенных резьбой дверей банка сгорбленном, подавленном человеке с выражением бессильной растерянности на суровом лице никто не признал бы того счастливого и преуспевающего молодого бизнесмена, который так недавно проносился над Атлантикой в самолете лучшей авиакомпании мира, бережно держа на коленях увесистый кожаный чемоданчик, который по-прежнему был у него в руке... и номерные замочки никуда не исчезли... но был он огорчительно пуст.
То, чего не смогли сделать вооруженные бандиты, легко удалось одним росчерком пера недальновидным бюрократам из российского правительства.
Обессиленный, Иван забрался в машину и сел между недоумевающими телохранителями. Такой драмы он еще не испытывал никогда в жизни - если не считать ареста отца. Правда, в этот раз речь шла только о богатстве и власти, а в тот - еще и о потере любимого человека. Это утешение заставило Безуглова слабо улыбнуться. По крайней мере, у него оставалась Таня.
- Я предупреждал тебя, - говорил между тем Баратынский без своего обычного ехидства, скорее с истинным сочувствием, - если законы несовершенны, соблюдать их не следует. Это новое постановление о замораживании всех поступивших из-за границы валютных средств в сумме больше пятидесяти тысяч долларов, вступившее в силу с сегодняшнего дня, даже не было опубликовано. И вот из-за своих дурацких принципов честного бизнесмена, любезный мой президент, ты лишился всего своего состояния. Нынешняя власть по-прежнему верна коммунистическим принципам - она все еще считает интересы государства важнее интересов отдельного человека.
- Деньги не конфискованы, а заморожены, - глухо возразил Безуглов, - рано или поздно их вернут.
- О да, - саркастически засмеялся Баратынский. - Ловкие дельцы в прошлый раз, когда правительство сделало такой же шаг, скупали замороженные средства из расчета один к трем. Теперь, когда сроки освобождения твоих средств неопределены, у тебя могут купить их в лучшем случае один к десяти. И то вряд ли. Ты, надеюсь, не забыл, что завтра к девяти утра мы должны выплатить разнообразным кредиторам пятьдесят семь миллионов рублей?
- Они подождут, - сказал Безуглов не слишком уверенно. - У меня с ними очень хорошие отношения.
- Нет. Не забывай, что в России нет закона о защите компаний при грозящем банкротстве. Кредиторы могут в считанные часы добиться описи твоего имущества и конфискации всей компании в свою пользу. Даже прибыль от сделки с кактусами достанется им, как твоим правопреемникам. Даже замороженные два миллиона долларов. Ты видишь, какую скверную службу сослужил нам всем твой идеализм.