Случается, что целые погосты оказываются в полной кабале у купца. Бывает, что купец, взяв у лопаря за долг весь промысел, отказывается давать ему дальше в долг и оставляет лопаря без всего необходимого. "В таком положении недавно и совершенно неожиданно для них находились печенгские лопари, сдавшие своим "благодетелям" весь улов семги и другой рыбы и получившие суровый отказ в дальнейшем кредитовании: "больше пяти тысяч числится за вами долгу и вашим отцам и дедам!" - был ответ на попытки одолжиться.
Как накопились эти 5 тысяч долгу - ясно после сказанного.
Но величайшим несчастьем лопарей является даже не то, что их безбожно обирают коляне, а то, что благодаря приемам этого кольского "торга" лопари беспрерывно приучаются к пьянству.
Спаиванием лопарей занимались издавна, чуть ли не с новгородских времен, все купцы и торговцы, желающие нажиться на счет лопарской простоты и слабости. Они приучили лопаря к вину и тем самым закабалили его себе.
Другая привычка, полученная лопарями от русских, невинного свойства: это необыкновенная любовь лопаря к чаепитию и способность пить чай без меры и без конца.
- Ну, будем чайничать! - говорит лопарь и улыбается от удовольствия.
Под дождем, на ледяном ветру, ночью и днем, где и когда угодно готов лопарь пить чай - и никогда он не бывает так благодушен, как за жиденьким чайком.
От русских же лопари переняли и одежду. Национальный лопарский костюм можно встретить разве где-нибудь в совсем глухих уголках, каких осталось уже немного.
Обычная же одежда лопаря - смешение его национальной одежды с русской. Летом лопарь носит русского покроя рубаху из ситца, суконные штаны; поверх рубахи - кяхтан, и по названию, и по покрою напоминающий русский кафтан. На голове - мягкий вязанный колпак из шерсти, на ногах - нюреньги - туфли из кожи, без каблуков, с заостренными носами; ноги обертываются в суконную тряпицу или обуваются в шерстяные чулки. Зимой к этому костюму прибавляется: шерстяная рубаха до пояса (бузурунка) и печок вместо шубы; печок ниже колена, с отверстием для головы и рук, делается из оленьего меха наружу шерстью. Зимние штаны также из этого меха. Вместо нюреньгов надеваются на ноги длинные сапоги из оленьей же шкуры - яры; они очень нарядны, изукрашены разноцветными кусочками сукна. Вместо яров носят и кеньги, очень похожие на нюреньги; внутри они набиваются сеном; нередко кеньги носят и летом: они и непромокаемы, и сравнительно легки и удобны для ходьбы по горам. Шапки зачастую и зимой и летом меховая, мехом вверх. Но обычно лопарь изменяет этому костюму: или картуз наденет русский, или куртку, или еще что-нибудь. У женщин летом носится кохт, подобие русского сарафана, зимой - юпа из сукна до пят, а поверх нее овчинная шуба, торк, обувь такая же, как у мужчин. На голове у лопарок убор из красного кумача - шемширь; он совершенно закрывает волосы; богатые лопарки украшают его жемчугом, победнее - бисером, а то и просто цветными лоскутками. У девушек на голове повязки, тоже разукрашенные; из-под перевязок видны волосы надо лбом. Но и в женском костюме, как и в мужском, все больше делается заметно смешение лопского костюма с русским: появляются обычные мещанские баски, ситцевые юбки и кофты.
В семейном быту лопаря до сих пор больше мира и согласия, чем споров и вражды. Жена не находится у мужа на положении рабыни; наоборот, лопарь любит свою жену, старается угождать ей подарками, и можно наблюдать, как в Коле какой-нибудь старый лопарь покупает подарок для своей старушки. Жена для мужа советница и в очень многом постоянная верная помощница. Детей лопари берегут, как могут, в особенности мальчиков; если отцу случается ударить ребенка, это бывает в большинстве случает тогда, когда отец пьян. Дочерей никогда не выдают замуж без их согласия; если жених не нравится девушке, ему отказывают. Заработанное детьми - будет ли это олень или деньги - родители не берут себе, а считают собственностью детей.
В ссорах между русскими и лопарями зачинщиками никогда не бывают лопари, а обыкновенно им приходится быть жертвами. Замечательно, что близость лопарских погостов к русским поселениям отражается на лопарях не в положительном, а в отрицательном смысле: наученные горьким опытом, лопари становятся более скрытными, недоверчивыми, хитрыми. Таковы, например, лопари Кильдинского погоста, близ Колы.
Тяжелый бесконечный труд не часто сопровождается у лопарей песней; немного у лопарей и сказок для зимнего досуга. Лопарь в своей песне может рассказать лишь о том, что происходит с ним в жизни: ловит рыбу - споет в песне о том, что попалась ему жирная семга, и ему хорошо, что она попалась; охотится - споет об удачной охоте; выходит замуж девушка - в песне споет, что она выходит; поймали дикого ирваса (оленя самца) - споют про то, как поймали. Бесконечно может повторять лопарь такую свою песню: ей нет конца. Но есть у него и другие песни, которые сложены давно, передаваемые из рода в род. В этих песнях отражается суровая и прекрасная родина лопарей - Лапландия, ее озера, звери, птицы. Вот одна из таких песен - песня о лебеде, разлюбившем свою лебедку{13}: "Гуси-лебеди: гонг, гонг, гонг. Лебедка затужила о лебеде; у ней сердце ноем о нем; летает всюду по земле и нигде не может тоску забыть. Гуси-лебеди: лонг, лонг, лонг. Лебедка летала, летала и пришла к ручью. Осип - сердцева тоска сидит в ручье; у него красная рубашка на себе. Лебедка говорит: "Осип, ты где сидишь? Осип - сердцева тоска, говорит, выйди; долго ли я буду искать?" Осип сидит в глубине на дне и не шевелится; у него волосы серебряные. Она подумала, что его убили, стала приплакивать: "у тебя волосы были серебряные, у тебя гребень был золотой, на твое платье любо было смотреть, а теперь на кого я буду смотреть? Осип - сердцева тоска, отчего ты не выходишь?" Осип сидит там, не шевелится, будто камень. Она приплакивала и пошла народ звать, не могут ли его вытянуть. Осип зашевелился и закричал: "гонг, гонг, гонг!" она пришла, созвала народ. Человек пришел к ручью, а Осип - сердцева тоска сидит в ручье; у него волосы серебряные, а гребнем золотым чешет. Опять лебедка стала приплакивать: "Осип - сердцева тоска, выйди оттуда!" мужик стал его доставать, не мог достать. Потом карбас достал и стал доставать. Он не мог достать и подстрелил его, лебедка опять заплакала: "Что ты, злодей, сделал? Моего Осипа - сердцеву тоску убил". Она пошла тоже в ручей посмотреть, убит он или нет. Она обняла его и говорит: "Ты мой, Осип Христоданный, сердцева тоска, тебя мужик убил". Только она это слово промолвила и сказала: "гонг, гонг, гонг", мужик ее тоже убил и достал и через плечо положил".
Но такие песни редки. Обычная, будничная лопарская песня заунывна и тосклива до однообразия, однообразна до скуки.
"Однажды, - рассказывает один путешественник по Лапландии{14}, - мне привелось слушать длинную песню. Пение тянулось четверть часа. По окончании ее я полюбопытствовал узнать содержание. Лопарь серьезно повторил мне несколько раз, что в песне говорится о том, как ирвис видит стадо в 300 важенок и никого к нему не подпускает. Вместо подробностей такой темы являлись неизбежные "го, го, го" и "ла, ла, ла".
Эти бесконечные, однообразные песни, почти без содержания, унылые и медленно тягучие, рождены бесконечной тяготой и тоской лопарского житья. Каков народ - такова песня; какова народная доля - такова народная песня. Доля лопаря - однообразный, бессменный тяжелый труд, вопиющая бедность, вечное однообразие тоски и безвыходности. Он весь - в его бедной и унылой песне без начала и конца.
Но в этом существовании без просвета, в труде без отдыха лопарь не сделался угрюмым, недоверчивым, скрытным - он остался народом-дитятей, доверчивым, простодушным, беззлобным, тем самым народом, который через века тому назад так внимательно и доверчиво слушал Христовы слова о любви и всепрощении и который за свою многовековую жизнь так много терпел и прощал.
5. "По-лопарям"
Хибинские горы. - Смена растительных поясов. - Лапландский лес. - Карликовые березы и ивы. - Комариная сила. - Снежная тропа. - Ледяное озеро. - Полуночное солнце в горах. - Полуночник. - Вежа. - По оленьим мхам. - Лопарская география. - Жертвы этнографии. - В XII веке. - Оленья дружба. - Жонки. - Лопский смех. - Чаепитие. - Фельдшер. - Ловля жемчуга. - По падунам и переборам. - Озера. - Ловля рыбы. - В гостях у лопарей. - Река Кола. - Ямщицкая доля.
С нами идут в горы два лопаря: Иван и Осип, братья. Оба охотника, оба - все говорят про них - знают горы не хуже дикого ирваса, оленя. Они двое - Иван постарше, служил в солдатах, Осип - помоложе, попроще - да нас трое: я, геолог с ружьем и ботаник с рамками для сушки растений, предназначенных для гербария.
План наш такой: из Белогубской, от Имандры, забраться в самую глушь Хибинских гор, совершить восхождение на Лави-Чорр, настоящую высшую вершину Хибин, и выйти опять к Имандре гораздо севернее Белогубской. Туда, в назначенное место, должен приехать через несколько дней наш карбас с вещами и, не возвращаясь в Белогубскую, мы двинемся вперед.