- Это же командир нашего интернационального отделения Ян Долговский! Он жив? Это чудесно! Где он сейчас? В Варшаве? Мы будем возвращаться через Варшаву, значит, я его увижу?
Марсель глянул на соседнюю фотографию и сразу помрачнел:
- Петер Зеттель…
- В Берлине тебя встретит его племянник, тоже Петер Зеттель, - сказал Демин. - А сейчас пора домой, завтрак приспел. Моя Валентина не любит, когда еда переспевает.
* * *
Свернув на Центральную улицу, "Волга" остановилась у дома номер четыре. Рядом - несколько минут ходьбы - начинался МАЗ, а вокруг дома хороводились медноствольные сосны.
- О, Валентина! Ты прекрасна, как в годы нашей партизанской молодости, - сказал Марсель, переступив порог квартиры, и в голосе его дрогнули слезы.
- А ты такой же галантный рыцарь без страха и упрека… Добро пожаловать, дорогие сябры .
Валентина Ильинична трижды поцеловала Марселя, вытерла платочком следы помады на его щеках и увела Генриетту в другую комнату.
Угощение было по-белорусски обильным. Особенно понравились гостям домашняя деревенская колбаса, тушеный карп в сметане и грибы: маринованные, соленые, жареные. А к чаю хозяйка подала корзиночку свежих боровиков со следами земли на ножках. Лишь осторожно взяв грибок двумя пальцами, Генриетта поняла, что это - печенье. И засмеялась. Валентина Ильинична тут же принялась диктовать Марселю рецепт, жестами объясняя Генриетте свои секреты приготовления. Потом женщины, убирая со стола в четыре руки, вели свой разговор, который переводил Марсель.
- Есть ли у вас любимые французские певцы? - спросила Генриетта.
- Мирей Матье.
- А Шарль Азнавур?
- Мирей Матье, - повторила Валентина Ильинична, прикрыв ресницами выразительные серые глаза. - И конечно, Жерар Филип. Не певец? Актер? Но в моей памяти - именно певец любви и благородства.
- А писатели, поэты? - продолжала спрашивать Генриетта.
- Гюго.
- И Золя?
- Гюго. Я его с детства люблю: "Отверженные", "Собор Парижской богоматери", "Девяносто третий". Из французских поэтов - Вийон:
Смеюсь сквозь слезы и тружусь, играя,
Куда б я ни пошел - везде мой дом…
А вы, - обратилась Валентина Ильинична к гостье, - кого из наших писателей предпочитаете?
- Тургенева, - не задумываясь, ответила Генриетта. - Его женские образы очаровательны и чисты. Вы тоже кажетесь мне тургеневской женщиной. И какая у вас роскошная коса! Она натуральная и цвет у нее тоже натуральный? У кого из родителей вы унаследовали этот естественный золотистый цвет?
- У матери да у ржаного поля за околицей нашей деревни Грядки. Десять нас родилось там сестер - и ни одного брата. У пятерых волосы ржаные, материнские, а пятеро других - брюнетки, в отца.
- Десять дочерей! - ахнула Генриетта.
Валентина Ильинична посетовала:
- А у нас детей только двое, сыновья. У каждого - по единственному сыну: меньшают семьи у молодежи. И все у нас с Иваном Михайловичем - в обратную, ни единой девочки, только, большие уже и малые еще, мужики: я да невестки с ними управляемся. И один у нас на всех завод, наш МАЗ. Так вот и живем. А коса мне теперь не по возрасту, да срезать жалко, я ее даже в партизанах уберегла.
- Главное, голову уберегла, - уточнил Демин. - Охотников за нашими головами тогда хватало…
- И вы, такая женственная, такая обаятельная - были партизанкой? - продолжала удивляться Генриетта. - И тоже убивали?
- Убивала.
- Скольких же человек вы лишили жизни?
- Человека - ни одного. А оккупантов убивала: двоих из винтовки в первую блокаду Домжерицких болот, а третьего у озера Палик. И шестеро нас, девчат, пустили под откос воинский эшелон. Людей там не было, одни каратели. Какие зверства они у нас творили - страшно вспоминать! Кому из наших либо ихних жен и матерей нужна была та проклятая война?
Закончив переводить эти слова Генриетте, Марсель вопросительно посмотрел в глаза Командира:
- Наташа…
И вместе с тревожным ожиданием ответа, памятью обратился в сорок третий, в Наташину и свою молодость.
Когда Наташа появилась на шутцпункте , Марселя поразили ее глаза: зеленоватые и лучистые, недоступно гордые, они таили в себе какой-то загадочный, мерцающий свет. Если же Наташа вызывающе или недовольно щурилась, сдвигая к переносью брови, глаза на ее лице становились заметно меньше и сверкали, как темные кусочки антрацита.
Походка у нее была неторопливая, царственная. И говорила она тоже с неторопливым достоинством, думая о чем-то своем и экономя чужие для нее немецкие слова. Выражение лица у нее, как правило, было отчужденно-серьезным, и тем привлекательнее на нем выглядела редкая улыбка, и тогда сдержанно вздрагивали ее упругие губы, по-детски морщинился точеный, чуть вздернутый нос.
Такую улыбку Марсель видел дважды: когда Наташа, раскинув руки, ждала бегущего к ней сына, и накануне ареста, на берегу Плиссы, после того, как он протянул ей букетик полевых цветов.
- Наташа… - вслух повторил Марсель.
Генриетта всхлипнула:
- Наша бедная Натали!
"Наша", - удовлетворенно отметил про себя Командир, доставая из ящика письменного стола коричневую кожаную папку. Раскрыв ее, повернулся к Марселю:
- Нашими войсками в Берлине захвачены некоторые документы СД. Сейчас они хранятся в архиве. Выдержку из одного я зачитаю:
"Из сообщения полиции безопасности и СД № 72. 1 ноября 1943 г. Секретно.
В результате систематической борьбы с бандами партизан и их пособниками, по агентурному донесению в районном центре Смолевичи была арестована кухарка шутцпункта "Плисса" Наталья Борисенко. При обыске у арестованной были изъяты 24 патрона к пистолету "парабеллум", схема огневых позиций и заграждений шутцпункта. По почерку установлено, что схему начертил солдат охранной команды шутцпункта Сози, подданный рейха, уроженец города Саргемин, Лотарингия, француз.
Допрос арестованной Борисенко в Смолевичском СД положительных результатов не дал. Арестованная для дальнейших допросов этапирована в Минскую тюрьму СД.
Следствие об измене рейху солдата Сози вела военная контрразведка. Свою вину Сози признал и был осужден к смертной казни путем расстрела, но в канун исполнения приговора бежал, и его дальнейшая судьба неизвестна.
Считаю возможным предположить, что побег совершен при активной помощи соучастников осужденного Сози и вследствие грубых нарушений в несении караульной службы. Расследование обстоятельств побега ведет военная контрразведка. Сообщение о бегстве Сози направлено в отделение гестапо по месту жительства родителей преступника".
Шевельнув побелевшими губами, Марсель спросил:
- А что известно о дальнейшей судьбе Наташи?
- Пока ничего.