А начинается каждая встреча торжественно-траурным митингом, после которого Командир называет фамилии павших героев: идет ежегодная партизанская поверка, и наступает такое молчание, когда замирает ветер, не шелестят тополя и из груди ветеранов, жителей деревни Юрьево не выплескивается ни единого звука: "…а я, забыв могильный сон, взойду невидимо и сяду между вами". И каждый из павших, как аист в небе над обелиском, летит через память своих однополчан:
Комбриг Тарунов…
Комиссар Лихтер…
Евгений Чуянов…
Елена Фальковская…
И оживают каждая фамилия, имя-отчество до боли знакомым человеческим образом. Были у них, павших, последний кусок хлеба, разделенный с кем-то из стоящих у этой братской могилы, последний разговор, последний костер в ночи. Был у каждого павшего последний свой бой, и дружба с каждым из них превратилась в память о друге, который уже давно не знает счастья ходить по земле, видеть солнце и разговаривать с людьми.
Олег Довнарович…
Парторг Ивановский…
Екатерина Мальцева…
Политрук Прочаков…
И снова по людям ходило горе, и пламя взрывов будто полыхнуло по берегам Палика, и потекли в воспоминаниях кровавые воды Гайны, Плиссы, Цны, Березины.
Тяжело и весомо стоит Командир у братской могилы. Чеканит наизусть фамилии однополчан. И после горькой паузы заключает:
- Пали смертью храбрых в боях за свободу и независимость нашей Родины, в борьбе с германским фашизмом.
Последние слова относятся к тем партизанам, которые не были гражданами нашей страны.
На одной из перекличек случилось непредвиденное:
- Товарищ Петер Зеттель… - сказал Командир.
И в тишине отозвалось.
- Я!
Звонкое эхо ударилось о лесной массив и разлетелось десятками осколков, а Командир замолчал, будто душой напоролся на это эхо, как на острие штыка. К братской могиле шагнул красивый стройный мужчина лет сорока. Вытянувшись перед Командиром, щелкнул каблуками:
- Нах бештен внесен унд гевиссен, ауф грунд цвингенден рехтс…
Командир механически перевел с немецкого:
- Чистосердечно и по совести, в силу законной необходимости…
Красивый мужчина в безупречно сшитом штатском костюме набрал полные легкие воздуха, снова щелкнул каблуками и выдохнул с заметным акцентом:
- Под-полкофник немецки народный армия Петер Зеттель!
И дрогнуло лицо седого Командира, когда он, вглядевшись, сказал:
- А ведь похож… Ну точно, похож! Сын Петера?
- Никак-с нет. Племьяник.
Передохнув и немного успокоившись, Командир продолжал перекличку:
- Товарищ Марсель Сози…
В траурную тишину выплеснулся ребячий голос:
- Никак нет! Ну совсем - никак нет!
Строевым шагом из толпы промаршировал рыжий мальчишка в форме красного следопыта и, отсалютовав Командиру, доложил:
- Партизан интернациональной группы отряда имени Кутузова бригады "Смерть фашизму" товарищ Марсель Сози живет в Париже! Красные следопыты Смолевичской средней школы получили от товарища Сози вот это письмо!
Командир глянул на подполковника Зеттеля, на рыжего мальчугана в пионерском галстуке и растерянно сказал:
- Да вы что, ребята… Раньше предупредить не удумали?
И вытер слезу.
* * *
Марсель Сози
23 Рю Деларивьер-Лефуллю
92800 Пюто Ивану М. Демину
Париж, Франция СССР, Минск, Автозавод
Дорогой Командир!
Когда я был в партизанском отряде, я научил говорить по-русски, только мало и нет всегда литературно. Я помню это время и никогда не забуду. Вечное спасибо. Я узнал, что есть советская дружба и запомнил партизанский пословица: жив командир - жива и доля, и мы не пропадать.
Я гордый, что мог сражаться бок о бок с советскими народными мстителями на стороне свободы и завоевания общей Победа. Прошу оформить вызов для мой приезд в любимая Белоруссия.
Я благодарен красные следопыты за фотографический изображение школы, где Наташа и я сидел вместе в немецкий арест и откуда мне случилось бегать к партизанам. К несчастью, Наташа не мог бегать, это мой неизлечимый горе потерять очень любимый человека и ничего не изведать о ее трагической судьбе. У меня было больше удачи. Прибывая к партизанам, я не знал одно слово русского языка, но все-таки я мог воевать против наших общих врагов и нашел там настоящую дружбу, оставшись измученным судьбой Наташи.
Сердечный братский привет.
Марсель".
Наташа и Марсель, две судьбы в пламени минувшей войны…
Тогда, осенью сорок третьего, допрашивая арестованного солдата вермахта Марселя Сози в занятом под казарму здании Смолевичской средней школы, следователь немецкой военной контрразведки удивленно спросил:
- Вы граф, маркиз или виконт?
- Я сын железнодорожного рабочего, - ответил Марсель.
- Откуда же у вас эти рыцарские понятия о чести? Зачем вы губите себя, пытаясь спасти от возмездия эту красавицу - партизанского агента? Она арестована гестапо, подвергается особому обращению и скажет все, что знает.
- Мадам Наташа невиновна, - настаивал Марсель. - Во всем случившемся повинен только я.
За время допросов следователь ни разу не повысил голоса, был вежлив и зловеще корректен. А как допрашивали в гестапо, Марсель понял, увидев Наташу на очной ставке. Увидел и содрогнулся, захлестнутый волной жалости и горячей самозабвенной любви.
Ученые вычислили пределы сопротивления материалов. Но есть же пределы и человеческому сопротивлению, границы человеческого терпения! В гестапо истязали далеко за этими пределами и границами. Выдерживали истязания - герои, и каждый такой случай был исключительным.
Как выдержала пытки в гестапо Наташа? Что помогло ей выстоять, переступив границы возможного?..
Причиной рыцарского поведения Марселя на допросах была любовь. Она обострила такие понятия, как совесть, самопожертвование, честь. Эту любовь и эти понятия Марсель сохранил и через сорок лет: поседел он - седой стала его любовь, и мучительным оставалось все это время неведение о судьбе Наташи. После той, последней, самой страшной блокады Паликских болот Марсель считал погибшими и Командира, и всех своих партизанских однополчан. Теперь узнав, что они чудом спаслись, Марсель обращался к Командиру, просил его совета и помощи, потому что больше всего на свете доверял ему.
"Марселю Сози
23 Рю Деларивьер-Лефуллю
92800 Пюто
Париж, Франция
Дорогой Марсель!
Спасибо судьбе, что ты жив. Счастлив этой радостью. Вызов оформлен, приезжай - все наши живые партизаны хотят тебя увидеть. Мертвым поклонишься сам.
У меня предвидится служебная командировка в Париж. Дату вылета телеграфирую.
От Валентины, всех однополчан тебе горячий партизанский привет.
До встречи. Крепко обнимаю.
Иван Демин".
* * *
Во Францию генеральный директор Демин летел, чтобы посетить автомобильный завод в Венисье, который, как и его производственное объединение "БелавтоМАЗ", выпускает большегрузные автомобили. Предполагались также деловые встречи на предприятиях и с руководителями фирмы "Ситроен".
Полет до Парижа продолжался четыре часа. Бортпроводница с милой улыбкой предложила конфетку, якобы устраняющую покалывание в ушах при спуске, и сообщила, что забастовали служащие международного аэропорта Орли, из-за чего самолет произведет посадку в Ле Бурже.
Плавно коснувшись посадочной полосы, могучий Ил погасил скорость и, подрулив к зданию аэропорта, остановился между изящной французской "каравеллой" и грузным четырехмоторным "боингом".
Ле Бурже - северные воздушные ворота Парижа. В победном сорок пятом здесь восторженно встречали летчиков полка "Нормандия - Неман", возвратившихся на родину после общей Победы, на подаренных советских Яках.
Демина в аэропорту встречали представитель фирмы "Ситроен" и Марсель Сози.
В первые мгновения встречи Демин отметил про себя и благородную седину в густых волосах, и почти прежнюю стройность рослого и статного Марселя, его усталое, но по-прежнему красивое и выразительное лицо, неторопливые, весомые движения уверенного в себе человека.
И Демина как-то сразу насторожила именно неторопливость этих движений. Тогда, на Минщине, в движениях Марселя преобладали энергия, возвышенность, порыв. Что ж, за столько минувших лет характер у него должен был измениться, и он мог стать совсем не тем, каким Демин знал его раньше. Ведь время не только учит, лечит, но порой и калечит…
- Никакой гостиницы! - категорически заявил Марсель представителю фирмы. - Товарищ Демин - мой партизанский командир - будет жить у меня. Когда-то нам было просторно в землянке, не думаю, что нам будет тесно в моей квартире.
Марсель говорил по-русски, но с акцентом; как в давние военные времена, будто орех он перекатывал во рту и гортанно грыз букву "р". На слове "товарищ" Марсель сделал ударение, и тут же недовольно дрогнули губы представителя фирмы. Дождавшись конца фразы, на правильном, даже слишком правильном русском языке, тот спросил:
- Имеет ли условия для приема уважаемого гостя господин… э… э…
Марсель протянул свою визитную карточку, и у представителя фирмы почтительно вскинулись брови:
- О-о! Господин Сози - известный, почитаемый у нас зодчий, но имеет ли он достаточное свободное время, чтобы…