Отсюда, с горы, затон был виден как на ладони. Чернели внизу корабли. Темным узором вились между ними тропы. Изредка на льду показывался человек. В лозняке, на той стороне затона, горел костер. Рыжая струйка дыма тянулась от него по ветру. Возле костра на козлах двое рабочих ручной пилой распиливали бревна на доски. Дальше за кустами начинался Амур; однообразно белая снежная пелена скрадывала очертания берегов и не позволяла сейчас судить об истинных размерах речи. Об этом можно было только догадываться, глядя на чуть видный низкий и пустынный противоположный берег. Всмотревшись попристальнее, там еще можно было различить дымок паровоза. Правее по горизонту чуть обрисовывалась одинокая конусообразная сопка Июнь-Корань. Но это было уже совсем далеко - возле станции Волочаевка, что в сорока верстах от города.
- Итак, граждане, - закончил Лисанчанский, - эти люди уволены. Уволены за то, что не хотят работать на оборону республики.
- А вы какую республику имеете в виду? - встрепенувшись, громко спросил Михайлов. Все еще щурясь от солнца, бившего в окна, он повернулся к докладчику.
- Я, кажется, выразился достаточно ясно.
- Выходит, нет.
Лисанчанский пожал плечами. В его словах прорвалось нескрываемое раздражение.
- Все моряки, вся флотилия не покладая рук работают для достижения победы над врагом! - крикнул он. - А они, - тут капитан 2-го ранга, вытянув руку, указал на рабочих, - они митингуют! Они бездельничают! Что же, видно, морякам самим придется ремонтировать суда к навигации.
- Еще чего не хватало, спину за других гнуть! - заорал вскочивший с места баталер. - Братишки, куда мы идем, спрашиваю? Скоро рабочий сядет моряку на шею и поедет.
- Да на твоей шее ехать можно. Отъелся, - под общий смех заметил один из матросов.
- Однако, позвольте, на дворе - декабрь, а судоремонт еще не начат. Как вам это нравится?
- Я же говорю: домитингуемся. Всю флотилию придется ставить на прикол, - сказал Лисанчанский.
- Вы этого, видно, и добиваетесь.
- Измена это, - пробасил кто-то из дальнего угла.
- Изменник тот, кто вносит путаницу и беспорядок в нормальную деятельность кораблей! - крикнул Лисанчанский. Глаза его сердито засверкали. - При существующих условиях командование делает все возможное, чтобы сохранить боеспособность флотилии. Все возможное...
- Нет, вы объясните, почему дефектные ведомости не утверждены? - спросил Михайлов. - Судовые механики когда их сдали? Или в этом тоже рабочие виноваты?
Капитан 2-го ранга беспокойно заерзал на стуле. Он хотел ограничиться обсуждением узкого вопроса об увольнении пяти рабочих. Но на его беду это было только частью другого, более широкого и важного дела.
Если офицерский состав флотилии, кондуктора и баталеры, примкнувшие в большинстве к эсерам, делали вид, что ничего знать не желают о переменах в центре страны, то матросская масса все больше волновалась и выходила из повиновения. Многих на флотилии беспокоило то, что командование категорически отклоняло все требования о признании власти Совета Народных Комиссаров во главе с Владимиром Ильичей Лениным. Рамки военной дисциплины еще удерживали моряков от прямого выступления, но положение командования было до крайности шатким и ненадежным. Оно не могло не считаться с настроением матросов, но в то же время упрямо гнуло свою линию.
Идя сегодня на совещание, капитан 2-го ранга думал, что это удобный случай показать твердость. Обсуждение же вопроса о судоремонте никак не входило в его намерения. Но теперь Лисанчанский понял, что от ответа ему не отвертеться.
- Ведомости рассмотрены и утверждены, - сказал он, вытирая платочком вспотевший лоб.
- Отчего же не передали их в завод? Почему задерживаете? - спросил Спаре, будто о его увольнении тут и речи не шло.
- Да, почему дефектные ведомости еще не переданы заводу? - вслед за мастером повторил Михайлов. Лисанчанский зло взглянул на него и коротко отрубил:
- При настоящем положении дел командование не считает возможным передать заводу ответственный заказ.
- Значит, корабли не ремонтировать? Так?
- Так хотят рабочие.
Спаре стукнул по столу ладонью и сказал негромко, но так, что всем было слышно:
- Неправда!
- Позвольте командованию самому решать вопросы, находящиеся в его компетенции.
- Разоружать флотилию не позволим!
И пошло... Вскипели все, как вода в котле. Крепкие узловатые матросские кулаки стучали по зеленому сукну стола. Говорили все разом, перебивая друг друга, не дослушивая, не успевая отвечать. Так распространяется пожар, когда много накопится горючего материала: вспыхнет в одном месте, займется; не успеешь потушить - пылает в другом углу; не добежишь туда - загорелось в третьем; и вдруг загудит, обоймет все пламенем, и уж тогда сколько угодно лей воду ведрами - не поможет.
Лисанчанский стоял, опершись на спинку стула, и красные пятна густо проступали на его лице. Он растерялся и не знал, как ему выбраться из трудного положения.
В момент общего взрыва страстей лишь два человека сохранили спокойствие - Спаре и Михайлов. Михайлов с вызовом глядел на капитана 2-го ранга, и Лисанчанский чувствовал, что его противник припас еще какой-то сильный, неожиданный ход.
Спаре стоял, чуть ссутулясь, широко расставив ноги, и посасывал трубку.
- Кричим, кричим, а все на холостой ход. Зачем? - сказал он, выждав паузу, и в его словах прозвучало искреннее удивление. - Господин офицер тут долго говорил, бумаги читал - все чепуха. Увольнение тоже чепуха. Туман... А вот, я вижу, поссорить матросов с рабочими господину офицеру хочется. Очень хочется. - Он припер Лисанчанского взглядом к стене и, будто заколачивая гвоздь, стукнул по столу кулаком. - Им драка между нами нужна. Слышите? Вот это - главное.
- Верно! Правильно говоришь, товарищ, - крикнул Логунов.
Михайлов тронул его за локоть, приглашая глянуть в окно.
Беглого взгляда было достаточно, чтобы заметить происшедшую в затоне перемену. Всюду виднелись черные фигуры матросов, спешивших в порт. На узкой площадке перед заводом сгрудилось уже немало людей. Над главным входом кто-то прилаживал красное знамя.
- Видишь, видишь, - торжествующе говорил Михайлов. - Идут ведь, а? Позвали - и идут. Объединенное собрание моряков и рабочих.
Пройдя к столу, Михайлов плечом оттеснил Лисанчанского.
- Верно говорил здесь Ян Эрнестович, поссорить нас хотят. Господа офицеры спят и во сне видят, как бы натравить моряков на рабочих. Только ничего из этого не выйдет. Зря стараетесь. Одна дума волнует теперь моряков и рабочих: почему вы не скажете прямо - признает командование власть Советов Народных Комиссаров или нет? Почему не выполняются декреты за подписью товарища Ленина? До каких пор в Хабаровске будет сидеть керенщик Русанов? Думаете, не знаем, как вы с ним шушукаетесь, - гневно говорил он, невольно переходя на те вопросы, которые были им обдуманы и подготовлены для выступления на митинге. - Впрочем, нам пора кончать, - неожиданно оборвал он. - Вот только... как все-таки будет с уволенными? Надо бы нам здесь дотолковаться. Я, собственно, вашу выгоду имею в виду, - повернулся он к Лисанчанскому. - Если это дело на собрание перенести, нехорошо ведь получится, а?
Капитану 2-го ранга волей-неволен приходилось отступать.
- Командование пересмотрит приказ, - процедил он, не разжимая рта.
- Вот и отлично! Ну, пошли, товарищи! Пошли.
Михайлов дружески перемигнулся со Спаре и. увлекая всех за собой, двинулся к выходу.