Карета, пересекла площадь, вновь нырнув в сумрачные лабиринты улиц. За окнами пронеслась башня Сен-Жак, по прихоти ночи превратившаяся из белой в черную. Возле Шатле, Монтегю, выставившись из окна, в очередной раз разрядил свои пистолеты. В ответ прогремело несколько выстрелов.
– Не стрелять, в карете Бекингем!
Воскликнул Рошфор, когда экипаж ворвался в узкий проем улицы Святого Жермена, что вновь, оставило преследовавших всадников не у дел. Разъяренные скачкой жеребцы, преодолели ещё один крутой вираж, когда кучер узрел купол "самаритянки", возвышавшейся над второй аркой Пон-Нёф.
– Новый мост, господа!
– Гони, Николя! Только не проскочи шестую арку!
Прокричал в пылу неистовой погони британец, стреляя в сторону черных теней, не на шаг не отстававших от загнанной жертвы, летящей по мостовой Нового Моста. Величественная статуя короля Генриха, неумолимо приближалась, давая понять беглецам, что они вот-вот ворвутся на Сите. Но, не дожидаясь, когда карета окажется на площади Дофины, у бронзовых копыт коня первого Бурбона, кучер потянул за вожжи, едва сдержав взмыленных, плюющих пеной рысаков, остановив упряжку точно над шестой аркой. Словно по команде, возница и два пассажира, стремглав покинувшие салон экипажа, на глазах у изумленных кардиналистов, преодолев узкие, высокие тротуары, перемахнули через бортик, отделявший поверхность моста от черной мглы, нависшей над Сеной. Послышались удары человеческих тел о воду, входящих в глубины реки.
Всадники в кожаных жилетах, соскочив с коней, расположились вдоль парапета моста, незряче стреляя в непроглядную тьму, на звуки, плещущихся в непроглядной бездне людей. Вокруг бултыхавшихся в реке, зловеще шипя, рассекали гладь волн свинцовые сферы, вырывающиеся, со столбом пламени, из стволов пистолетов, паливших в неистовстве, от собственного бессилия кардиналистов, стреляющих в ускользавших беглецов, намереваясь угодить хоть в одного из дерзких и непредсказуемых британцев. В чернеющей пропасти, разверзшейся под мостом, послышались удары весел о воду, после чего барахтанье стихло, а значит укрывшиеся от погони, поднялись на борт шлюпки.
Лицо, на удивление спокойного Рошфора, исказило подобие улыбки, способное испугать даже видавшего виды человека, когда он услышал вопрос де Жюссака, появившегося у парапета с мушкетом.
– Граф, я полагаю, команда не стрелять утратила всякий смысл?
Едва заметно кивнув, Рошфор беззвучно процедил:
– Стреляйте де Жюссак, стреляйте, сейчас, это уже не имеет ни малейшего значения.
Сержант огляделся, обратившись к гвардейцу, стоящему рядом.
– Вы нашли факел?!
Со стороны площади Дофины, бежал человек освещенный пламенем, полыхающим на длинной рукоятке. Поравнявшись с де Жюссаком, он, дождавшись команды сержанта, швырнул вверх, что было силы, над водой, пылающий, просмоленный светоч. В разбавленном мраке появились неясные очертания, силуэты людей, в удаляющейся лодке. Зоркий овернец, прильнув щекой к деревянному прикладу, навел ствол на одну из теней, возвышавшихся над бортом. Гвардейцы, окружавшие своего сержанта, затаили дыхание, будто от этого выстрела, зависела жизнь каждого из них. Умудренный опытом де Жюссак, дождавшись, когда факел окажется в верхней точке, осветив, вырвав из мрака цель наиболее подробно, взвел курок. Вспышка от удара кремня, предвестница выстрела, заставила прогреметь мушкет, изрыгнувший из длинного ствола, смертельное послание в виде раскаленного свинца, весом в пять испанских кастельяно. Перед тем как потух факел, прошипев о воду угасшим пламенем, сторонники кардинала, успели заметить, что один из сидящих в шлюпке, вскрикнув, исчез за бортом. Ликование гвардейцев, окончательно вывело Рошфора из себя. Вскочив в седло, граф раздраженно проревел:
– Ну, довольно! По коням!
В этот миг, из мглы, откуда ещё доносились едва различимые удары весел, раздался истошный вопль:
– Герцога убили!
Застывшие в изумлении кардиналисты, удивленно уставились на Рошфора, который глядя во тьму, откуда донесся крик, лишь усмехнулся своей хищной улыбкой.
– Все за мной, на улицу Сен-Поль.
****
После того, как граф Монтегю поднял крик, который поразил гвардейцев, и потешил мрачного Рошфора, д'Артаньян с изумлением глядел то на британского вельможу, то на труп застреленного Николя, распластавшегося на дне лодки.
– Я не думаю шевалье, что это собьет их с толку, если среди людей преследовавших нас, был граф де Рошфор. Но нужно использовать даже самый ничтожный шанс, тем более, что они стали свидетелями смерти одного из нас.
– И вы решили убедить их, что смерть настигла именно Бекингема?
– А почему бы и нет, ведь если они в это поверят, Его Светлости будет значительно проще, выбраться из города.
Англичанин, прищурив глаза, воззрился в бледные огоньки левого берега, после чего обратился к валлону, занявшему место на веслах.
– Я полагаю, причалим выше по реке, за паромом, что пересекает Сену от Лувра, на улицу де Бак. Альдервейден, не в зависимости от того, чем закончится сегодняшняя ночь, действуйте по плану задуманному нами ранее. Высадив нас с шевалье на левом берегу, вы переправитесь на правый, выше городского рва, за "водопоем Попена", с тем, чтобы незамедлительно отправиться на Монмартр…
****
В тот миг, когда утих грохот кареты, унесшей графа Монтегю и д'Артаньяна, в облачении английского министра, во тьме квартала Маре, увлекая за собой преследователей, в особняк на улице Сен-Поль, вернулся Арамис. Поднявшись на второй этаж, где обеспокоенный Бекингем беседовал со встревоженными дамами, мушкетер, оторопевший от неожиданности, увидев британского герцога, несколькими минутами ранее, на его глазах, исчезнувшего за дверцами экипажа, с трудом вымолвил:
– Прошу меня простить, но я ничего не понимаю.
– Вот и прекрасно шевалье, то, что вас ввергло в растерянность, заставляет поверить в правильность расчетов господина Монтегю.
Глуповатый взгляд мушкетера, скользил по присутствующим, выражая полное недоумение, остановившись на невозмутимой герцогине.
– Значит вместо герцога, особняк покинул д'Артаньян?
Казалось, не веря самому себе, прошептал он.
– Это очевидно, и вы, милый Рене, прибыли как нельзя кстати.
Герцогиня, жестом пригласила Арамиса присесть, обратившись к Бекингему:
– Милорд, вам пора.
– Да, но…?
Пришло время изумиться лорду-адмиралу.
– Здесь оставаться опасно, господин Арамис, препроводит вас в убежище, где не смогут найти даже самые сведующие люди кардинала.
Британец с недоверием, взглянул на герцогиню.
– Вот, прочтите, это письмо написал граф Монтегю, велев перед отъездом, вручить его вам, если всё пойдет, как он задумал.
Развернув свиток, Бекингем пробежался по ровно начертанным строкам.
ПИСЬМО: "Ваша Светлость, если вы читаете сие послание, значит, вы на свободе, и это обязывает вас незамедлительно покинуть гостеприимный дом мадам де Буа-Траси. Довертесь провожатому, которого назначит госпожа де Шеврез, что под покровом ночи, доставит вас в условленное место, где не смогут обнаружить наши многочисленные враги. Человек же, который явится за вами поутру, есть верный друг, и Вашей Светлости, надлежит во всем положиться на него. Я не сомневаюсь в успехе предприятия, если вы, выполните в точности всё то, что от вас потребует утренний посланник.
Вечно верный вам, Уолтер Монтегю"
Бэкингем бросил на ларец королевы, где хранились подвески, взгляд, переполненный неприязнью, прошептав:
– Не этого я ожидал от Анны.
– Ваша Светлость, вам было бы не лишним понять одну весьма простую вещь – для того, чтобы получить то, чего вы желаете, порой, нужно предложить что-то взамен, например то, чего от вас требуют. Особенно, когда речь идёт о поданных, не подпадающих под законы и власть английской короны, и уж конечно, когда дело доходит до монарших особ вражеских государств.
Решительно поднявшись на ноги, будто стряхнув с себя балахон сомнений, твердо и величественно, Бекингем произнес:
– Мадам…
Обратился он к герцогине.
– …я вверяю сию святыню, память о несбывшейся любви, в ваши руки. Было бы неразумным, принимая во внимание все те опасности, поджидающие меня на каждом шагу, тащить этот ларец через пол Франции и Английский пролив. И довольно, покончим с этим! Теперь же, я готов следовать и всецело положиться на джентльмена, коего вы определите мне в провожатые.
Де Шеврез бросила строгий взгляд на Арамиса.
– Милорд, вот этот человек.
****
Когда Рошфор, прибыл в Пале-Кардиналь, Ришелье, очевидно, ещё не ложился. Утомленный неотложной политической перепиской кардинал, встретил графа равнодушной улыбкой, свидетельствовавшей о внутренней опустошенности министра, вызванной изнурительной работой. Он обессилено опустился в любимое кресло у камина, взяв на руки черного мохнатого кота, одного из трех, дремавших в просторной корзине на мягком коврике у чугунной решетки. Тонкие пальцы Ришелье, унизанные несколькими массивными перстнями, бережно, с нежностью, потрепали за ушки сонное животное, что отразилось на лице могущественного министра блаженной улыбкой, наблюдать которую можно было лишь тогда, когда урчащий меховой комочек, прижимался к голубой муаровой ленте ордена Святого Духа, висевшего на груди кардинала.
– Нужно ли Рошфор, следует так торопиться тому, кто несет неутешительные новости?
Слабым голосом произнес "Красный герцог", повергнув, неестественной мягкостью, графа в изумление.
– Но это мой долг, монсеньор.
– Что ж, тогда исполняйте… ваш долг.