Сообщил один из братьев ордена Святого Бенедикта. Кивнув, офицер уже собрался было отправиться за бенедиктинцами, как вдруг остановился, будто вспомнив нечто важное:
– Брат мой…
Обратился он к монаху.
–…мы сопровождаем двух пленников, важных государственных преступников, потрудитесь распорядиться, чтобы их накормили.
Смиренно опустив голову, будто демонстрируя гостю выбритую тонзуру, слуга Божий выказал готовность выполнить просьбу гостя.
– Вален.
Воскликнул лейтенант.
–…проследите за арестованными.
Отдав распоряжения сержанту, он направился вслед за "черным монахом", как называют бенедиктинцев. Миновав просторный двор, гость с провожатым оказались у приземистой невзрачной постройки, укрывшейся в тени старых лип. Входя в низкие двери старинной трапезной, лейтенанту пришлось склонить голову, будто кланяясь незримому образу Божьему. После чего он потерял из виду провожатого, так как оказался в густом полумраке, и лишь через несколько мгновений, когда глаза привыкли к темноте, ему удалось разглядеть узкую каменную лестницу, что уходила по спирали вправо, вверх. Шаркающие шаги удалялись за поворотом, и офицер, пропуская по несколько ступней, поспешил вдогонку. Наконец свет, скупо проливавшийся из растворенной двери, позволил ему вынырнуть из мглы, и, преодолев последние ступени, оказаться в довольно просторной комнате, где его ожидал отец Жозеф. Капуцин сидел в массивном кресле, с высокой резной спинкой, возле квадратного стола, покрытого темнозеленой скатертью. На краю стола возвышался громоздкий, грубой работы подсвечник, удерживая с десяток толстых сальных свечей, свет которых разбавлял желтоватым мерцанием, мрачную сырость монастырского помещения.
Предложив, жестом, офицеру присесть в кресло, стоявшее напротив, капуцин кивнул монаху. Лейтенант, придерживая шпагу, уселся и, оглядевшись, произнес:
– Никогда не любил монастырей, под их мрачными сводами ощущаешь себя словно в гробнице.
Но взглянув в суровое лицо падре Жозефа, осекся, словно вобрав унылого величия запечатленного в камне. Капуцин не обратив внимания на разглагольствования мирянина, строго спросил:
– Где де Ла Удиньер?
– После того как мы расстались, господин лейтенант направился в Гавр, насколько мне известно.
Самодовольно произнес дворянин, чьё фатовство насторожило священнослужителя.
– И, что же заставило вас отклониться от заданного маршрута?
В этот момент в комнату вошел всё тот же монах, что сопровождал офицера, поставив перед господами два пузатых фужера и граненый графин с металлической пластиной, прикрепленной к стеклянной стенке сосуда. Прищурившись, Лабордемон, шевеля губами, беззвучно, прочел надпись, нанесенную на накладку – "Deo Optimo Maximo"
– Что это?
Произнес лейтенант, с недоверием рассматривая сосуд, наполненный прозрачной темно-коричневой жидкостью. Отец Жозеф, смерив ироничным взглядом офицера, без тени удивления, ответил:
– Это ликер, созданный Бернардо Винцелли, монахом из монастыря Святого Бенедикта в Фекане, в Нижней Нормандии, отчего получивший название "Бенедектин", что значит "Благословенный". Угощайтесь, сей напиток, в умеренных дозах, весьма неплох.
С некоторым недоверием, лейтенант, плеснув в свой фужер ликера, поднес сосуд к носу.
– Странный запах.
Сделав небольшой глоток, он схватился за горло, едва совладав с собой, после чего поставив фужер на стол, обиженно взглянул на монаха.
– Весьма необычный аромат, но, на мой взгляд, чрезмерно крепок, к тому же, эта приторность, я бы предпочёл…
– А я бы предпочел, чтобы вы незамедлительно ответили на мой вопрос!
Повелительно прервал офицера "Серый кардинал". Лабордемон, осознавая авторитет сидящего перед ним человека, ответил легким поклоном.
– Так вот, наш отряд попал в засаду, прямо на гаврской дороге, как только миновали Лильбон. Прозвучал выстрел, один из моих людей был убит, после чего мы бросились в погоню …
– Постойте, лейтенант, вы утверждаете, что попали в засаду, и был убит лишь один человек?!
– Ну, видите ли, это была не то, что бы засада, в нас стреляли из-за кустов.
– Стреляли из-за кустов.
Повторил капуцин, размышляя над словами Ламбордемона.
– И сколько же было нападавших?
– Двое.
В некоторой растерянности вымолвил офицер.
– Двое. И вы полагаете, что два человека, если они, конечно, не лишены рассудка, могут решиться атаковать отряд, насчитывающий две дюжины вооруженных солдат?!
– Но Ваше Святейшество…
– Скажите, Ламбордемон, вы как офицер можете мне объяснить цель этого нападения?
Вопрос монаха, очевидно, поставил лейтенанта в затруднительное положение, и пока он, разведя руками, собирался с мыслями, отец Жозеф продолжил:
– Насколько мне известно, засады чинятся не только силами превосходящими противника, но и с определенным умыслом. Например, похищение важной персоны, освобождение пленников, ограбление, наконец. Какую цель, на ваш взгляд, могли преследовать люди, напавшие на ваш эскорт? Уничтожить вас? Помешать добраться до Гавра? И то и другое нелепость, учитывая их ничтожно малое число. Что же тогда?
Помпезность присущая победителям, с которой лейтенант явился в монастырское помещение, бесследно растаяла, словно утренний туман. Ламбордемон уже с изумлением глядел на капуцина, в надежде услышать ответы на поставленные монахом вопросы.
– Итак, вы бросились в погоню за господами, которые были настолько безумны, что без всякой видимой причины, вдвоем, решили атаковать вас. И что было дальше?
Рассуждения падре Жозефа окончательно сбили с толку стражника. Он всё, более теряя уверенность, пролепетал:
– Впоследствии, мы разделились на два отряда, один, как я уже сообщил, возглавил господин Ла Удиньер, который отправился в Гавр, а второй я, и через некоторое время нам удалось схватить этих наглецов.
– Кто эти люди?
– Это королевские мушкетеры, господа Атос и Арамис.
– Вы, полагаю, знакомы с этими господами?
– Более чем.
– И вы склонны думать, что эти, смею заметить, весьма достойные люди способны на подобные безумные выходки? Или вам удалось добиться от них признания?
Последний вопрос монах произнес с неприкрытым сарказмом.
– Я имею доказательства их причастности к этому делу.
– И, что же это за доказательства?
– Один из нападавших был облачен в голубой плащ, к тому же мы нашли на дороге перчатку, принадлежавшую мушкетеру.
Гордо заявил лейтенант.
– Перчатка была найдена на месте засады?
– Нет, много позже, на дороге.
– А если бы, скажем, вы, следуя в Гавр, потеряли перчатку, и её бы впоследствии кто-либо нашел на дороге, она бы могла служить доказательством вашего разбоя? Или вы станете утверждать, что на перчатке имеются некие особые знаки, доказывающие её принадлежность именно мушкетерам?
Ламбордемон опешил, чувствуя как у него мастерски, выбивают из-под ног, доказательную базу, на которой громоздилась его "блестящая" версия.
– Но плащ!
Капуцин откинулся на спинку кресла.
– На мушкетерах были голубые плащи?
– Нет, плащ был найден в подседельной сумке, на их лошади.
– И, что это доказывает? К слову, у господина Рюальтона, который прибыл со мной из Парижа в аббатство, так же голубой плащ, но вам, надеюсь, не придет в голову обвинять его?
Разбитый наголову лейтенант потупил взор.
– Вы нашли оружие, из которого был произведен выстрел? Ведь не приходится сомневаться, что это был не пистолет?
– Нет, оружие не обнаружено. Но они могли избавиться от него!
– Избавиться от оружия и оставить при себе столь заметный голубой плащ? Вы сами верите в то, что говорите?
– Но, что же делать?
Отец Жозеф поднялся, и, перебирая четки, прошелся по комнате, остановившись у аналоя, раскрыв старенький потертый требник, явно выказывая нежелание более разговаривать с лейтенантом.
– Что бы сохранить лицо, вам следует доставить арестованных в Париж, а там сдать коменданту Бастилии. Ваши заблуждения пропитаны глупостью, но в них нет злого умысла, а за это не судят. Отправляйтесь, и стойте на своём, чего бы, это не стоило. Вам остается убедить всех, что сие безрассудство и в самом деле оказало хоть какую-то пользу нашему делу. Хотя, кто знает, быть может, так оно и есть?
1 (лат.) "Господу, Лучшему, Величайшему" – есть девиз Бенедиктинского Ордена
ГЛАВА 19 (78) "Злоключения метра Лепелетье"
ФРАНЦИЯ. ПРОВИНЦИЯ ТУРЕНЬ.
После того как секретарь графа де Ла Тура, метр Лепелетье отыскал в деревушке Шанто харчевню "Алебарда принца", и выяснил у трактирщика, метра Брюэля, разумеется за кругленькую сумму, как развивались события в день дуэли двух анжуйских дворян с господином де Флери, он тут же отправил посыльного с письмом к хозяину. И вот дождавшись ответа, секретарь с сожалением принял к сведению то, чего не желал, быть может, более всего на свете, но как человек крайне обязательный, тут же взялся выполнять.