- Тю на тебя! - возмутился Кайда. - Нашел с кем сравнивать. За такое сравнение ты заслуживаешь чирья на язык. Не ожидал, Утя, от тебя…
- Ладно, беру свои слова обратно, - миролюбиво сказал Уткин. - Давай-ка покопаемся в вещевых мешках и позавтракаем, пока есть время. Уже светает, денечек предвидится горячий, пообедать, может быть, и не придется.
- Все может быть, - согласился Кайда, развязывая вещевой мешок.
Наступил рассвет. На какое-то время установилась тишина. Но длилась она недолго. Ее нарушили гитлеровские пушки и минометы. По всей Станичке, по берегу стали рваться снаряды и мины. По стрельбе можно было определить, что гитлеровцы точно не знают, где находятся десантники, где они заняли оборону. Но вскоре стрельба прекратилась, и с разных сторон появились группы гитлеровских солдат. Они перебегали от дома к дому, прочесывали каждый квартал.
- Бачишь? - повернулся Кайда к Уткину. - Прощупывают, где мы заховались и крепко ли.
Он улегся поудобнее и изготовился к стрельбе.
Где-то слева застрекотали автоматы - наши и немецкие, послышались взрывы гранат. Потом в другом месте…
Десантники подпускали немецких солдат на близкое расстояние и почти в упор расстреливали их, забрасывали гранатами.
Пришла пора пустить в ход автомат и Кайде с товарищами. На их позицию шло до двух десятков гитлеровцев. После первого залпа они отхлынули и спрятались за домами.
На земле остались восемь гитлеровцев.
- Этим капут, - сказал Кайда.
Теперь гитлеровцам стало ясно, где заняли оборону куниковцы. Их корректировщики сработали быстро. На те места, откуда стреляли куниковцы, посыпались снаряды и мины. А после этого туда бросались немецкие солдаты. То там, то тут дело доходило до рукопашных схваток. Отступив, гитлеровцы снова обрушивали на десантников снаряды и мины.
Куниковцы раскусили тактику немцев. Сразу же после отбитой атаки они меняли огневые позиции. Снаряды и мины падали туда, где их уже не было.
Тогда гитлеровцы стали методично, не жалея боеприпасов, разрушать один дом за другим.
Атака следовала за атакой. Прилетели "юнкерсы" и сбросили бомбы на рыбзавод и на ближайшие к нему дома.
Кайда уже перестал считать, сколько раз ему приходилось переползать из одних развалин в другие, отбивать атаки. Лицо его почернело и осунулось, вся одежда в грязи, на коленях и локтях ободралась.
Когда стемнело, все матросы вздохнули облегченно.
- Выстояли, - удовлетворенно заявил Кайда. - Теперь можно закурить.
- Да, горячий денечек выдался, - заметил Уткин. - Наползались вволю.
Котелевец раскрыл вещевой мешок и стал считать патроны и гранаты.
- Маловато, - вздохнул он. - Если завтра так же будет, то патронов не хватит.
- Доставят ночью, - сказал Кайда.
- Эх, если бы этой ночью высадилась целая бригада. К утру город был бы наш.
Но в эту ночь в помощь куниковцам никто не высадился, их десант на Мысхако был не основной, а дополнительный, для отвлечения внимания от основного десанта в Южную Озерейку.
Не знали матросы и обстановки на сегодняшний вечер. Все они были разрознены на мелкие группы. А кто мог подсчитать, сколько осталось в строю после суточного боя? Не бросишь же позицию, которую отстоял в упорных схватках, и не пойдешь узнавать, кто, где и сколько. В десанте свои законы - или продвигайся вперед, или отстаивай завоеванный рубеж. Но ни шагу назад без приказа.
- Тихо что-то, - заметил Уткин. - Даже жутко вроде.
Кайда улыбнулся и покачал головой.
- Самое время вздремнуть, - зевнул Котелевец, - сутки не спали. Надо разыскать командира взвода и попросить разрешения пойти в уцелевший дом, там обсушимся и поспим.
- Чует мое сердце, - сказал Кайда, - что не придется отдыхать.
- И я такого мнения, - поддержал его Уткин. - Десант и есть десант. Десантник должен быть двужильным.
Предчувствие не обмануло их.
Вскоре появился лейтенант Карманов, тоже весь перепачканный грязью, с осунувшимся лицом. С ним были пять матросов.
- Все живы и здоровы, - обрадовался он и похвалил: - Молодцы, дрались хорошо, умело. Но отдыхать, друзья, не придется. В отряде большие потери. Прибудет ли пополнение этой ночью - еще неизвестно. Нам поставлена задача: группе матросов проникнуть левее школы в глубину немецкой обороны, узнать их силы.
Он обвел внимательным взглядом сидящих перед ним матросов и сказал:
- Кайда, Лысов, Лычагин, Копотилов и вот эти четверо ребят, - он кивнул на приведенных им матросов, - пойдете в эту разведку. Командовать группой будет Кайда. Ясна задача?
- Ясна, - ответил Кайда.
- Тогда в путь. Под утро должны вернуться.
Кайда встал и кивнул матросам:
- Двинулись, братва.
Шли гуськом, стараясь держаться около заборов. По пути осматривали каждый дом. Но все дома были пустыми. Прошли две улицы. Ни души.
На углу квартала стоял приземистый дом. Матросы подошли к нему. Кайда услышал в коридоре какое-то сопение. "Корова, - догадался он. - Значит, в доме есть люди". Рассредоточив у окон и дверей матросов, Кайда постучал в одно окно. В форточку выглянул человек.
- Кто это? - спросил он.
- Советские моряки, - ответил Кайда. - Откройте.
Стукнул засов, и дверь открылась.
- Немцы есть? - ступая на порог, спросил Кайда.
- Нет.
В доме оказались старик и старуха.
- Почему корова в прихожей, а не в сарае? - спросил Кайда.
Старик был невысокого роста, сутулый, все лицо испещрено морщинками. Он глянул на великана-матроса снизу вверх и горестно покачал головой.
- Ох, сынок, знал бы ты, какие грабители эти немецкие солдаты. Так и шастают по погребам и сараям. Уведут, как пить дать, коровенку. А она наша единственная кормилица.
- Грабят, говорите, дедушка? - спросил Лысов.
- Еще как.
Старик начал рассказывать о том, как жилось в городе советским людям. Кайда слушал его, хмурясь и сжимая кулаки. Ему вспомнились отец и мать, находившиеся в оккупированном городе Дружковке. Как-то они там? И над ними издеваются гитлеровцы.
- Ладно, дедушка, - прервал он его. - Пусть ребята часок вздремнут на полу.
Сам вышел во двор и залег у забора с автоматом наготове. Одного матроса оставил в дверях.
Клонило в сон. Чтобы не задремать, Кайда дал себе щелчок по носу. И тут он услышал топот кованых сапог. Мимо дома по тротуару шел взвод гитлеровцев. Кайда еле сдержался, чтобы не нажать спусковой крючок автомата.
Солдаты прошли мимо и направились на передовую.
Кайда вбежал в дом и разбудил матросов.
Старик пояснил:
- У немцев происходит смена. Скоро с передовой будут возвращаться солдаты, которые воевали.
- Вишь ты, - удивился Кайда. - Культурненько воюют. Пострелял - и гайда на отдых. А мы, дедушка, бессменно воюем. Братва, отправим-ка тех, кто будет возвращаться, на вечный отдых.
- Какой разговор, - поддержал его Лысов.
Матросы вышли на улицу и залегли у следующего дома вдоль забора. Кайда распорядился:
- На каждого из нас по два-три немца. Я лежу четвертым, значит, стреляю в седьмого и восьмого. Каждый дает по короткой очереди. В случае осложнения, закрепляемся в этом доме. Но, думаю, что ночь поможет нам оторваться от преследования.
Несколько минут спустя опять послышался топот кованых сапог. Гитлеровцы шли с передовой медленно, втягивая головы в плечи. Видно было, что они устали и продрогли от холода. Автоматы у них не в руках, а на шее.
"Как мокрые курицы", - невольно подумал Кайда.
Он насчитал восемнадцать солдат и удовлетворенно отметил: "Расчет правильный".
Короткий залп из восьми автоматов. Гитлеровцы повалились как подкошенные. С минуту матросы лежали в ожидании. Но никто из гитлеровцев не поднялся, не пополз, не застонал.
Кайда даже удивился, "Ловко мы их. Всех сразу наповал".
Немцев переполошила стрельба в их тылу. Из здания трехэтажной школы взвились осветительные ракеты.
Матросы лежали.
Выждав, когда наступила темнота, Кайда скомандовал:
- А теперь, братва, ходу.
Было еще темно, когда матросы вернулись к своим. Кайда доложил командиру взвода о результатах разведки.
- Значит, можно утром продвигаться вперед, - заключил лейтенант. - Пойду с докладом к капитан-лейтенанту Ботылеву.
Ботылев доложил о проведенной разведке майору Куникову. Тот принял решение на рассвете наступать на том участке. Однако предупредил Ботылева, чтобы далеко не зарывался.
- Людей у нас мало, растягивать оборонительную линию нельзя. Выберете удобный рубеж и закрепляйтесь.
На рассвете отряд Ботылева перешел в наступление.
Удалось пройти одну улицу. На второй матросы напоролись на сильный огонь противника и были вынуждены залечь. Оказалось, что на рассвете гитлеровцы подтянули сюда свежие силы.
Николай Уткин выкатил свой "максим" на перекресток и открыл огонь по пулеметному гнезду, находившемуся на чердаке дома на противоположной стороне улицы. Кайда расположился невдалеке и стал стрелять по засевшим в соседнем доме немецким автоматчикам.
Неожиданно "максим" замолк. Кайда оглянулся. Уткин лежал, уткнувшись лицом в землю и раскинув руки.
Кайда подполз к нему, спросил:
- Что с тобой, Утя?
Тот повернул голову, простонал:
- Засекли, гады. Пулемет повредило…
Кайда взвалил его на себя и отполз за стену разрушенного дома. У пулеметчика оказались перебитыми обе руки и ноги. Кайда наскоро перебинтовал его, уложил между камнями и пополз к пулемету. Но тот оказался безнадежно испорченным. Тогда матрос отполз в сторону и стал стрелять из автомата.