- Это верно: не берут… Они только сразу хватают, - Александр Николаевич почувствовал в голосе Дмитрия фальшь; показалось, Дмитрий что-то скрывает за деланной радостью и чересчур внимательным сыновним взглядом. - Один, без супруги пожаловал?
- Один. Еле вырвался. Как из плена сбежал. - Дмитрий чуть посмеялся, отпустил плечи отца и шагнул в сторону.
- Так-так. - Александр Николаевич обошел стол и поздоровался за руку с Артемом.
- Здравствуй, папа, - сказал Артем просто, пожимая руку отца. - Гулять ходил?
- Гулять? - Александр Николаевич выставил из карманов на стол две поллитровки. - Видишь: командировку мне давали.
Артем стукнул бутылками.
- Ну и пображничаем же! Я тоже явился с горючим. А главное: угощение у нас столичное, сроду не едали. - Он насмешливым взглядом встретил Варвару Константиновну, принесшую, наконец, из кухни семгу в стеклянной вазе на тонкой ножке.
- Иди-ка, Марина, освободи тарелки от помидоров, - распорядилась Варвара Константиновна. - А вы, модницы, чего? Видите, не управляемся! - пристыдила она Вику и Женю.
Женщины дружно занялись столом. Александр Николаевич подсел к Артему. Дмитрий опустился на стул рядом с ними.
- Так как же, папа, живешь, работаешь? - спросил он.
- Как живу, сам видишь, а работаю… Работаю в три смены, - с сухой сдержанностью ответил отец и в свою очередь, словно из вежливости, а не потому, что ему это было интересно в самом деле, спросил: - А у тебя как дела? Надолго ли в отпуск?
- На все тридцать суток.
- Ишь. На весь отпуск, значит… А из какого же это плена ты сбежал?
- Да ведь дочь у меня школьница. Зинаида Федоровна вообще боготворит ее, а теперь вся жизнь моей маленькой семьи подчинена Лидочке. Ну, а мне захотелось все же встряхнуться. Вот и оставил жену и дочь.
И опять Александру Николаевичу показалось, что сын что-то не договаривает.
- А служба твоя как идет? - спросил он уже по-отцовски требовательно.
- Вернусь, крейсер принимать буду.
- Крейсер. - Александр Николаевич, наконец, посмотрел сыну в глаза. Выходило, что Митька служил исправно и в службе шел вперед. - Видел я в "Огоньке" на снимках наши новые корабли, которые с заграничными визитами ходили. А расскажи-ка мне, как они против тех, старинных, на которых еще мы плавали?
Дмитрий знал, что тот, кто прослужил на флоте, а тем более столько, сколько послужил и пережил его старый отец, тот на всю жизнь остается в душе моряком. Ему подумалось, что их - его и отца - любовь к флоту - одна из тех неразрывных связей между ними, которая послужит основой к сближению.
- Корабли остались кораблями: те же трубы, мачты и пушки в броневых башнях. А если сравнить нынешний крейсер хотя бы со старушкой "Авророй"… Ну, мы еще поговорим, папа, - Дмитрий сказал это уже без той фальшивости и бодрячества, которые показались было в нем Александру Николаевичу.
"Нет, сын, ты приехал домой не только встряхнуться. Что-то стряслось у тебя такое, что тебе больше некуда было деваться", - подумал старик.
IV
Наконец стол накрыли. Все расселись, и Артем принялся откупоривать бутылки и разливать вино.
Дмитрий вышел в прихожую и принес свой второй большой чемодан.
- Ты что это, брат? - удивился Артем. - Или не все выложил? Погоди, придет еще черед.
- Черед пришел. Самый черед. - Дмитрий достал из чемодана куклу. - Держи-ка, Татьяна Артемьевна!
- Ах! - выдохнула Танечка и схватила обеими руками красавицу в нежно-розовом, как яблоневый цвет, платье и с голубыми, как апрельское небо, глазами.
- Тебе, Алешка. - Дмитрий поставил перед племянником блестящий легковой автомобильчик.
Мальчуган убежал в прихожую, чтобы там немедленно опробовать игрушку. Танечка соскользнула с колен матери и упорхнула за Алешкой.
Марине Дмитрий подарил отрез темно-синей шерсти на платье.
- Премного благодарю, - сказала она, кланяясь Дмитрию.
Анатолий довольно равнодушно отнесся к фотоаппарату.
Артему Дмитрий преподнес семь бритв в бархатном футляре.
- Это что же, для нашей совхозной парикмахерской? - спросил Артем.
- Читай! - Дмитрий раскрыл и разложил в ряд бритвы. На полированных лезвиях по-немецки были вытравлены дни недели. - На каждый день по бритве.
- Да я безопаской раз в неделю поскребусь и то для проформы. Мне одного лезвия на полгода хватает.
У Артема на его розовом лице, казалось, не могла всерьез расти борода. В детстве и молодости он был белобрысый, и странным казалось, что его мягкие и светлые когда-то волосы сейчас густо заседели и стали сивыми.
Перед Викой Дмитрий положил в тарелку нитку янтарных бус.
- Вот спасибо-то! - Бросив вызывающий взгляд на Артема, Вика надела бусы. И оттого, что на ее высокой груди заколыхались крупные круглые янтари, Вика стала еще пышнее.
- Денег-то, Митенька, сколько… Денег… - Варвара Константиновна растерянно смотрела, как щедро сын раздает подарки. Но когда Дмитрий накинул на ее круглые плечи пуховый платок и расцеловал в мягкие щеки, она умолкла, довольная и счастливая.
Александру Николаевичу Дмитрий подарил кусок черного сукна с полным прикладом на костюм. Старик погладил рукой сукно и подкладку, и было слышно, как трещали шелковистые ворсинки, цепляясь за его корявые пальцы.
- Положи куда-нибудь, - сказал он, передавая подарок Варваре Константиновне.
"Ишь ты: бритвы, аппарат, янтари… - Александр Николаевич снова увидел в осанке и улыбке Дмитрия бодрячество и самодовольство. - Привез закусок, подарков и думает, что это и все, что от него требуется. Жди от него, чтоб повинился… А сукнецо на костюм Тольке пойдет, уж почти студент парень-то, да попроще материал надо бы", - подумал Александр. Николаевич и сказал:
- А ну-ка!.. Стало быть, за встречу. За одно и обновки обмоем.
Все поднялись и потянулись чокаться.
Дмитрию казалось, что все рады его приезду, его подаркам и все полны родственных чувств к нему.
- А я пью за наше знакомство, - сказала Женя Балакова, касаясь своей рюмкой стопки Дмитрия Александровича, дружелюбно и просто глядя ему в глаза.
"Да, да, она одна здесь чужая мне", - подумал он. И вдруг заметил, что Женя очень красива.
Когда Дмитрий только приехал, то поздоровался с мелькнувшей в прихожей девушкой в рабочем халате, повязанной ситцевым платком и перепачканной мукой. Потом эта девушка куда-то скрылась. И вот, оказывается, каркая она.
Женя тоже наблюдала за ним с любопытством. Дмитрий смутился и усердно занялся куском пирога и студнем, положенным ему в тарелку Варварой Константиновной.
Артем снова наполнил рюмки.
- За что по второй выпьем? - спросил он.
- За три поколения Поройковых, - Дмитрий поднялся. - Как славно, что мы все вместе!
- Это правильно, что все вместе! - поддержала Вика. Ее зеленые глаза влажно блестели, а пышная грудь часто и высоко поднималась и опускалась.
Все так же дружелюбно глядя в глаза Дмитрию Александровичу, Женя коснулась его стопки своей рюмкой.
- Да, да, я невежа, я не ответил на ваш первый тост… Конечно же, я пью с удовольствием и за наше знакомство. - Дмитрий теперь уже смело смотрел на Женю, откровенно любуясь ею. Лицо у Жени было смуглое, с правильными чертами и строгими бровями. Темные волосы уложены в скромную прическу, и казалось, что только эта прическа хороша ей. И шерстяное темно-вишневое платье шло к ней как нельзя лучше. Вся спокойная красота Жени как бы говорила за то, что у нее твердый характер, но глаза были добрыми и смотрели доверчиво.
"Она уж не такая юная", - подумал Дмитрий. Ее руки, плечи были налиты зрелой женственной силой. Немного гордая манера Жени держать голову показалась Дмитрию не совсем естественной, и это заставило его подумать, что Женя пережила такое, что тяготит ее и сейчас и чему она не позволяет овладеть ее мыслями.
За столом становилось шумней. Артем щедро угощал всех семгой. "Все и всегда у них просто, - думал Дмитрий, глядя на спокойные лица отца и матери. - Вот я здесь, а для них это очень просто, как будто они знали, что иначе и не могло быть. Ведь они пережили немало, а вот сумели сохранить свое святое и хорошее". И тяжелые думы и гнетущее чувство, с которыми Дмитрий уехал из Славянского Порта, вновь овладели им. "Было ли им когда-нибудь тяжело, как мне сейчас?" - думал он, вспоминая уже в который раз последнюю сцену, разыгравшуюся между ним и Зиной, и свой отъезд.
V
С Зиночкой Дмитрий познакомился во Владивостоке, на танцах в Доме флота. Он уже был лейтенантом-подводником, человеком вполне самостоятельным и с вполне определенными намерениями начал ухаживать за миловидной веселой девушкой.
Вскоре Дмитрий был приглашен в ее дом. Отец Зиночки, бухгалтер судоремонтного завода, а до революции банковский служащий, проявил отеческую доброту к молодому моряку, мать тоже с лаской приняла одинокого юношу.
Бывая в долгих зимних плаваниях, лейтенант Поройков с нетерпением ждал часа, когда ступит на берег и ему разрешат отлучиться в город. Ночи без сна на вахте, непрерывные учения, холод внутри подводной лодки, и ледяные брызги волн, и лютый ветер наверху, строгость старших начальников, школивших "фендрика", - во всем этом было мало веселого. И как он наслаждался уютом квартиры, заботами людей, которые становились ему все ближе и ближе, с которыми он отдыхал от тягот службы!