* * *
Нечего было рассказать комбату ни сержанту Донцову, ни другим огневикам батареи. В голове мозжило давно полузабытое словечко "интеллигент", которым презрительно его окрестил комендант мценского гарнизона… Да никто комбата ни о чем и не расспрашивал. Удачливее в том походе в город оказался Микола Семуха. Отпросившись у комбата, пока тот дожидался приема у военного коменданта, он смотался на своем "ЗИСу" к месту недавней бомбежки, где, проезжая раньше, заприметил разбитую машину, подобную своей колымаге. Сбив заводскую клепку, отсоединил нужное ему автомобильное крыло. Там же, неподалеку от другого грузовика подобрал непочатую стокилограммовую бочку с бензином. Умудрился здоровущий Микола и ее взвалить в свой кузов. На обратном пути завернул на покинутый огородишко с нетронутыми грядками и нарыл с мешок картошки. Такой трофей оказался самым подходящим, и солдаты не знали, как и благодарить находчивого шофера. Скоро от вновь раздутых костров понесло запашистым картофельным духом.
- Как это ты схитрил-то, Микола? - льстиво, но как бы для блезиру, пытали солдаты Семуху.
- Как на войне, братушки: без пороху и пушка, что без пружины игрушка… Понимайте так.
Напекши картошек и наварив кипятку из зушенской водицы, отдающей пресноватой тинкой, солдаты справили немудреную трапезу и завеселели, будто с легкого похмелья. Помаленьку, словно не было и потерь, стали пробиваться байки да анекдотцы - про себя и про своих недавних командиров, про убитых или сгинувших без следа и слуху. Самые дотошные шутники брали и повыше, выражая беспокойство и тоску по большому, умному, овеянному легендами верховному начальству.
- А ведь кому-то, братцы, повезло! Где-то ведь командуют Ворошилов, Буденный, Блюхер и другие наши маршалы, - мечтательно затянул нуду один из раненых огневиков. - А тут, хоть бы на завалящего генерала глазком глянуть - одни лейтенанты да курсанты передовой правят.
- Блюхера-то ты, паря, не в ту команду зачислил, - перебил "мечтателя" другой солдат, видно, кто-то из знающих дело. - Его же расшлепали! Врагом народа оказался, сука. Заграничный шпион!
- Не он один… Таких целая шайка набралась: и командиры и комиссары всякие - все хотели Красную Армию супротив товарища Сталина повернуть. Слава богу, сорвалось, а то бы сейчас вместо немца они бы нас на Кремль погнали: штурмуй, учиняй новую революцию!..
- Обошлось, значит. Разоблачили гадов…
- Один сибирячок, кадровый, в седьмой батарее заряжающим служил, под Севском убило которого, так вот он верно сказывал: вся Сибирь и тундра сплошь заполонены шпионами и врагами народа. Почитай, в каждом доме либо шпион, либо враг народа таился, пока товарищ Сталин не распознал их… Вся тайга в колючей проволоке - белка не проскочит… Тех, кто поздоровее, на золото и уголек определили, а у кого кишка тонка - одни мозги ворочаются, а руки к работе не приспособлены, тех живо обучили пиле да топору - лес валят. А вовсе чахотошных к сосланным кулакам подселили - на обживание дальних земель… Россия-мать велика - всем врагам и шпионам товарищ Сталин дело нашел, всех в ежовы рукавицы обрядил…
- А какую ж работу командармам и комиссарам подыскали?
- Да их всех, почитай, к "вышке" определили. Чего с ними чикаться.
- Зря! Их сейчас бы к нам, на передовую. Узнали б Кузькину мать. Это им не тайга или пуля какая, если она даже по закону.
- Хрен редьки не слаще!
Привинтив крыло к своему "ЗИСу" и оставшись довольным своей работой, в разговор встрял шофер Семуха:
- Послухаешь вас, братцы, все вы - чистые енералы. Хоть в Кремль всех зови, в главный штаб, к товарищу Сталину на совет. А то он, бедняга, не знает что с кем делать, кого куда гнать: на фронт ли, в тайгу, или под казенную пулю ставить - в расход пущать.
- Ты, Микола, вождя не бедни. Он в своей Москве и без нас обойдется: наш сокол - не гол!
- Да ежели немец жиганет разок-другой, как под Орлом туранул нас, то и не обойдется, - просто парировал Семуха.
- Его, говорят, сейчас в Москве нет. Самолично фронты инспектирует - подсчитывает: где, чего, сколько не хватает. Может, и к нам наведается, да жратвы с патронами подбросит.
- На это дело у него сподручные генералы имеются. А сам-то, небось, в своем блиндаже над картами маракует: как немца обхитрить, Россию спасти.
- Раньше надо было думать об этом - и так сказать, - с тоской проговорил раненый солдат, перебинтовывая покалеченную осколком руку. - Всяк из нас вождь в сухой дождь!
- А мокро стало - под ложечкой засосало, - в лад раненому подлил маслица в огонек разговора шофер Микола.
Комбат Лютов, размякший от пеклой рассыпчатой картошки и зушинского кипятка с тинным запашком, сидел у капонира, вырытого для него, и как-то по-домашнему, по-учительски рылся в бумагах: читал и что-то записывал в растрепанный блокнот, то и дело поправляя очки, неуклюже сползавшие на самые крылья вздутых ноздрей. Полевая сумка валялась рядом, и из нее торчал расшитый, но давно не стиранный носовой платок. Увлекшись своим делом, он то отрывался от писанины и вострил ухо на усиливающуюся канонаду за Мценском, то пялился в небо, опасаясь внезапного налета вражеской авиации. Но, делая то и другое, он с дотошной разборчивостью и внутренней болью, соглашаясь в душе, а в чем-то и нет, слушал крутой и непривычный для себя солдатский разговор.
- Гитлер, он мудер, зараза: всю Европу сумел повернуть на Россию, всем железным капиталом навалился на нашу солому. А нашенские родные умники со штыками да саблей… вперед заре навстречу… с песней по жизни шагая, и все - за мировую революцию!..
- А вот - кто кого? - бабушка надвое гадала…
- Однако нашему Великому пока туже достается, чем Гитлеру…
- А может, товарищ Сталин по-кутузовски плантует Гитлера в Москву заманить и там прищучить его, как старик-фельдмаршал Наполеона?…
- Пока сможет, Гитлер Россию сгложет, - с явным недовольством и недоверием пробурчал в воротник раненый боец.
Эти слова от рядовых солдат Лютов за всю недлинную, хотя и жестокую войну слышит впервые и пораженно подумал: "Вот они какие? Вот как учит думать бойцов проклятущая война!" И словно в ответ себе, он опять услышал голос раненого:
- Как бы там ни было, братушки, великие вожди начали войну, а кончать ее - нам, солдатам. Хоть кровь из носу…
Комбата, будто взрывной волной, вскинуло на ноги.
- Прекратить разговоры! - вскричат он не своим голосом. - Прекратить!.. В тайгу захотелось, мать вашу… - словно в контузии затряслась его голова, соскочили к сапогам очки с носа, полетели из рук бумаги по изрытому берегу Зуши. - Мыслители мне нашлись.
Солдаты смолкли. Но тише не стало. За городом все лише нарастала канонада. Видно, завязывались новые бои. Передышка кончилась…
Не сразу одумался комбат от собственной ругани, а когда пришел в себя, ему стало мерзко от своих же слов. Насчет разговоров, он, может, был прав: такие привальные беседы и перепалки солдат о "политике" никому силы не прибавляли. Но пугать "тайгой" - зряшное дело. Оскорбительно для теперешнего фронтовика. Лютов понимал это и стыдился. Чтобы как-то заглушить стыд, он совсем не по-командирски стал упрекать солдат:
- Лучше бы орудия привели в порядок. Небось, и не чистили после боя. Или же письма написали - когда еще выпадет передышный час…
Солдаты помогли командиру собрать его бумаги, разлетевшиеся по берегу, и разбрелись по своим расчетам. Пушки чистить никому не хотелось. Никто не подумал и о письмах: судя по нарастающей канонаде, всем было ясно - недалек и их очередной бой.
- Командирам расчетов доложить о наличии снарядов! - скомандовал вдруг комбат, хотя он знал точно, сколько их.
Скомандовал так, из-за прихоти, для самоутверждения в роли командира, чтобы хоть как-то убедиться: послушаются ли его после нелепой нападки на их случившийся разговор.
Доложили. Снарядов, разумеется, не прибавилось: двадцать восемь на шесть пушек. По неполному подсумку на карабин оставалось и винтовочных патронов.
- Это не вошь - ни с чего не заведется, - сбалагурил кто-то из огневиков.
И подвоза ждать было неоткуда. Это понимали все батарейцы.